Поэтому отец только фыркнул и сморщил нос.
— Немедленно иди мыться. Избавишься заодно и от грязи, и от дурацких фантазий.
В противоположность ему Джеймс внимательно выслушал брата и, помолчав, растерянно протянул:
— Не понимаю. Правда, не понимаю. У меня от всего этого голова раскалывается. Говоришь, она предрекла несчастье, и потом ты увидел отца? Все в точности, как было с мамой, только мама не видела отцовского лица, просто поняла, что он в опасности. Значит, нужно держать ухо востро. А теперь расскажи, как там было с этой Элинор? Ты покупал ей одежду?
— Одежду?
Темные брови Джейсона взметнулись вверх.
— Н-нет, не помню, чтобы я вообще что-то ей покупал.
— Хмм… интересно, что сказал бы насчет этого отец? — пробормотал Джеймс и, насвистывая, отошел.
Предсказание духа сбылось только два дня спустя.
Дуглас объезжал нового мерина, Генриха VIII, наделенного характером, по сравнению с которым взрывы злобной ненависти вдовствующей графини казались легким летним ветерком. Генрих то и дело пятился, рыскал в сторону, брыкался и вставал на дыбы, не давая хозяину ни минуты передышки, и Дугласу приходилось смотреть в оба. Когда раздался громкий хлопок, Генрих бешено взбрыкнул. Дуглас, на миг потеряв бдительность, вылетел из седла и приземлился на спину в путаницу низкорастущих тисовых кустов. Он не сделал попытки встать Просто лежал, глядя в голубое летнее небо и подсчитывая потери. Кто-то ранил его в предплечье. Ничего страшного, обычная царапина. А вот падение могло закончиться трагически. Тисовый кустарник никогда еще не казался ему таким красивым! Хвала тому, кто догадался его посадить!
Наконец Дуглас осторожно поднялся, поморщился от жжения в руке, поискал взглядом того, кто не побоялся выстрелить в него, и медленно поковылял к месту, где стоял Генрих. Большой мерин, очевидно, сильно испугался, потому что шкура блестела от пота. Дуглас вздохнул, перевязал платком рану в надежде, что Генрих не учует запаха крови, и тихо заговорил с ним, успокаивая, как мог. Почувствовав, что теперь конь подпустит его к себе, он снял куртку и принялся растирать влажные бока.
Страшно подумать, что скажет по этому поводу его камердинер Пибоди!
— Ничего, ничего. Генри! Мы живы. А это главное. Не расстраивайся, все обошлось! Как только доберемся домой, ядам тебе целую корзину овса! А мне… мне придется послать за этим злосчастным доктором Милтоном. Алекс непременно потребует. А потом встанет надо мной и, хотя словом не обмолвится, обязательно окинет взглядом, который скажет яснее всяких слов: «Говорила я тебе, что она предсказывает беду. Говорила, что это будешь именно ты, и оказалась права!»
Вопрос только в том, кто стрелял в меня и почему? Случайность? Какой-то браконьер, ненароком спустивший курок? А если это неведомый враг, по каким-то причинам возненавидевший меня, почему он стрелял лишь один раз? Похоже, плохо все продумал, не находишь. Генри? Что же, посмотрим, не оставил ли он чего полезного.
Возвращаясь домой, он снова вспомнил о Непорочной невесте и ее пророчестве.
Не успел он открыть дверь, как в уши ударил гул голосов: очевидно, спорщики так увлеклись, что ничего вокруг не видели. Дуглас поспешно перекинул через руку грязную куртку, чтобы никто не заметил сделанной наспех повязки.
И что он узрел? Корри Тайборн-Барретт, стоявшую в центре большой передней и, как всегда, выглядевшую уличным мальчишкой-оборванцем, в потрепанных старых штанах, обшарпанных сапожках и древней шляпе с обвисшими полями, надвинутой на лоб. Выдавала ее только толстая пыльная коса, свисавшая чуть ли не до пояса. Похоже, что на этот раз ей не повезло: мистер Джосая Маркер, владелец мельницы на реке Олзор, яростно тряс кулаком перед ее носом.
— Как вы посмели ворваться на мою мельницу верхом на вашей необъезженной кобыле и разбросать все зерно? Стыдитесь, мисс! Стыдитесь! Вы уже взрослая!
Неприлично так себя вести!
Ho Корри, очевидно, не думала сдаваться.
— И у вас хватает совести врать, будто Дарлинг разбросала все зерно? Не правда! Это все ваш сыночек Уилли, это никчемное маленькое ничтожество! Я врезала ему, когда он пытался меня поцеловать, и теперь он мне мстит! Дарлинг и близко не подходила к вашей мельнице!
Дуглас никогда не повышал голоса. Не приходилось.
Поэтому он спокойно приказал:
— Немедленно угомонитесь! Все! С меня довольно!
Только сейчас он заметил, что в передней находятся Корри, мистер Маркер и четверо слуг. Где его сыновья? Его жена, черт возьми? Хотя бы его проклятая мамаша? И где, наконец, Холлис, который разрешил бы все споры за несколько секунд?!
Спорщики послушно замолчали, но атмосфера, мягко говоря, оставалась напряженной. Поэтому Дуглас отпустил слуг и уже хотел обратиться к мистеру Маркеру, когда в дверях появился Джеймс, оживленный, взъерошенный, легонько похлопывавший стеком по бедру. При виде странной сцены он остановился как вкопанный.
— Что тут происходит, отец?
Мистер Маркер попытался было открыть рот, но Дуглас повелительно поднял руку.
— Хватит, я сказал. Джеймс, может, ты разберешься с этим? Насколько я понял, речь идет о мести отвергнутого поклонника.
— Мой мальчик никогда не стал бы мстить! — злобно прошипел мистер Маркер. — Он истинный святой, ваше сиятельство. Добрее его не найдете.
Теперь он немного присмирел, отлично понимая, что не годится вести себя так в присутствии графа Нортклиффа.
— Он вообще терпеть не может девчонок, сам не раз мне говорил и никогда не попытался бы поцеловать мисс Корри! Да вы только поглядите на нее! Она и на девчонку-то не похожа, надеюсь, вы понимаете, о чем я! Мой Уилли за всю жизнь не сделал ничего дурного, благослови Господь его и его матушку, родившую такого ангела!
Но Джеймс, не слушая, смотрел на платок, по которому расплывалось кровавое пятно. Значит, Непорочная невеста и на этот раз оказалась права? Что же произошло?
Но расспросить отца не удалось: тот уже поднимался по ступенькам, оставив сына распутывать очередную идиотскую ситуацию, в которую ухитрилась вляпаться Корри. До чего же не вовремя!
Джеймсу это совсем не нравилось, но был ли у него выбор?
Повернувшись, он улыбнулся мистеру Маркеру.
— Мне хотелось бы выслушать, что можете сказать вы оба. Не согласитесь ли пройти в контору?
Глава 4
То, чего хочет женщина, — выше вашего понимания.
О'Генри
Десяти минут оказалось достаточно, чтобы выявить основные факты.
— Должен вам сказать, сэр, — заявил он наконец мистеру Маркеру, — что, к моему величайшему сожалению, Уилли, этому милому мальчику, предстоит весьма долгая дорога, если он пожелает достичь святости. Боюсь, что на это и шести жизней не хватит.
— Невозможно, милорд! Он рассказывает мне все!
Мой Уилли — хороший мальчик, заботливый и добрый, даже к этой мисс с ее отвратительными манерами!
— Вы вынуждаете меня быть откровенным, сэр. Уилли известен по всей округе как молодой человек, пристающий с поцелуями к любой девушке, не сумевшей от него увернуться. Я нисколько не сомневаюсь, что Корри отвесила ему оплеуху и он задумал отомстить. Предлагаю вам заставить его убрать все, что он разбросал. А теперь всего вам хорошего и удачи с Уилли.
— Но мой милый мальчик…
— До свидания, мистер Маркер. Корри, останься.
И тут на пороге как по волшебству возник Холлис.
— Мистер Маркер, мне кажется, что перед беседой с Уильямом вам не помешает кружка доброго эля. Поверьте, слишком часто человек, какими бы высокими моральными принципами он ни обладал, сталкивается с дурным поведением собственных детей. У меня есть несколько предложений относительно того, как справиться с подобной ситуацией.
Мистер Маркер сдался и последовал за Холлисом, сжимая в кулаке потрепанную шляпу.
— Этот Уилли действительно попытался тебя поцеловать?
Корри передернулась.
— Да, и это было ужасно! Я успела отвернуться, так что он ткнулся губами в ухо. Должна же я была что-то сделать!
— Да. Я знаю. Ты стукнула его.
— Прямо в нос! А потом лягнула в коленку. Знаешь, какие острые носы у моих сапожек!
— Неудивительно, что он жаждал возмездия! Хорошо еще, что ты не попала выше!
— Что? Хочешь сказать… — Она красноречиво воззрилась на его панталоны и, нахмурившись, пожала плечами. — Зачем мне это надо?
— Не важно. Но выглядишь ты настоящим чучелом!
Поезжай домой и смой пыль с лица и волос. Кстати, Корри, почему ты приехала именно сюда?
Корри смущенно потупилась.
— Страшно подумать, что сделали бы тетя и дядя, выслушав мистера Маркера, — прошептала она. — Но я знала, что ты или твой отец все уладите. Спасибо, Джеймс.
В дверях неожиданно появилась вдовствующая графиня Нортклифф, необъятных размеров дама, которой, судя по внешности, суждено было пережить всех своих потомков.
— Джеймс! — прогремела она.
— Да, бабушка? — послушно пролепетал Джеймс.
Только этого ему не хватало! Остается надеяться, что она ограничится очередной нотацией и оставит их в покое.
Но, разумеется, этим дело не обошлось.
С высоты своего роста бабка обозрела комнату. Пусть белые волосы поредели, а голубые глаза выцвели, голова и язык, к несчастью, работали еще лучше, чем в молодости, а дикция сделала бы честь любому парламентскому оратору. Если можно так выразиться, ее голос звенел церковным колоколом.
— Кориандр Тайборн-Беннет, твои покойные родители были бы возмущены до глубины души! Взгляни на себя: ты настоящий позор семьи! Выглядишь нищей оборванкой! Я должна поговорить с твоими тетей и дядей, и хотя оба они — совершенно безалаберные создания, все же обязаны что-то сделать.
Корри надменно вздернула подбородок.
— Они и делают!
— Что именно, мисс?
— Я еду в Лондон, на малый сезон. Они не безалаберные создания!
Глаза вдовы хищно блеснули. Она почуяла свежую добычу и жаждала вонзить в нее когти и растерзать. И уже открыла рот, как внук отважился вмешаться:
— Бабушка, Корри подготовится к поездке в Лондон. Матушка поможет леди Мейбелле научить ее одеваться и вести себя как следует.
Вдова молниеносно набросилась на него:
— Твоя мамаша! Та рыжая особа, которую Дугласу пришлось оставить себе, когда этот негодник Тони Парриш украл его истинную невесту, Мелисанду? Да ни один нормальный человек не поверит, что они сестры!
Стоит тебе взглянуть в зеркало, чтобы увидеть лицо того божественного создания, на котором должен был жениться твой отец! Но нет! Его обманом завлекли в сети и заставили жениться на твоей мамаше!
Могу я спросить, молодой человек, что вообще она знает? Да это твой дорогой отец одевает ее, учит вести себя, журит, правда, видит Бог, недостаточно часто, ибо не может запретить ей укорачивать платья до самых щиколоток! Сколько раз я ему твердила…
— Довольно, мадам, — перебил трясущийся от ярости Джеймс. До этой минуты он никогда не обрывал бабку, но сейчас просто не смог сдержаться. Забыв про Корри, он стиснул кулаки, готовый к поединку с заклятым врагом.
— Мадам, вы говорите о графине Нортклифф. Моей матери. Она самая прекрасная женщина на свете, любящая, добрая, сделавшая отца счастливым человеком и…
— Ха! Любящая — это верно, а распущенная — еще вернее! Подумать только, она, в ее-то годы, подкрадывается к моему дорогому Дугласу и целует в ушко! Какой разврат! Я никогда в жизни не сделала бы такого!
Твой дедушка…
— Уверен, что не сделали бы. Однако отец и мать, несмотря на уже немолодые годы, любят друг друга. И не смейте чернить ее!
— Мне она тоже нравится, — вмешалась Корри.
Вдова немедленно нацелила все свои пушки на девушку.
— Я-то смею! А вот ты как посмела меня перебить!
Внук, будущий граф… С его грубостью я еще могу смириться. Но ты! Боже, только взгляни на себя! И это дочь виконта! Кошмар…
По-видимому, ей недоставало Слов. Но ненадолго.
— Ни на секунду не поверю, что молодой Маркер поцеловал тебя! Такой милый мальчик! Это ты скорее всего хотела его поцеловать!
— Это для вас он милый, — уже спокойнее заметил Джеймс, — потому что знает: стоит хоть чем-то прогневить вас, как вы не задумываясь сварите его заживо в кипящем масле. Но факт тот, что он негодяй и хулиган, третирующий всю округу!
— И я лучше бы поцеловала жабу, чем Уилли Маркера, — добавила Корри.
— Я не верю этому, Джеймс! Уилли — славный, добрый мальчик, — объявила вдова и снова набросилась на Корри:
— Ты ударила его, когда он поцеловал тебя? Что же, это лишний раз доказывает, до чего ты груба, невоспитанна и бесчувственна! И ты, которую полагается считать леди, дала ему оплеуху? Что же, это всего лишь говорит о том, насколько я права: ты — жалкая, ничтожная, ничего не стоящая оборванка!
И с этим прощальным залпом она выплыла из комнаты в облаке развевающихся юбок.
— Ничего подобного, — прошептала Корри. — Я не жалкая и не оборванка.
Джеймс, качая головой, посмотрел вслед бабке. Пожалуй, впервые за всю жизнь он осмелился выступить против нее, а она даже не заметила. И сейчас он чувствовал, что потерпел поражение.
Поразмыслив, Джеймс понял, что, если бабка вдруг вздумает извиниться перед кем-то за свое хамство, значит, настал конец света. И все же, подумать только, так нагло напасть на Корри и мать!
— Мне очень жаль, Корри, но если тебе от этого будет легче, могу сказать, что с матушкой она обращается куда более жестоко.
— Но я не понимаю! Почему она так злится на твою бедную мать?
«Когда же старая летучая мышь протянет ноги?» — подумала она, но благоразумно прикусила язык.
— Она ненавидит всех невесток, не говоря уже о собственной дочери, моей тете Синджен, — отмахнулся Джеймс. — Любая женщина, переступающая порог Нортклифф-Холла, становится ее врагом. Исключение одно: тетя Мелисанда. Странно только почему? Ведь ко всем остальным она ревнует!
— Может, потому, что ты и Джейсон очень похожи наледи Мелисанду? Удивительное, но совершенно непонятное сходство.
Джеймс поморщился.
— Верно. Кстати, тебя действительно зовут Кориандр?
Корри принялась внимательно рассматривать потертые и поцарапанные сапожки.
— Так мне сказали.
— Какое несчастье.
— И не говори.
Джеймс вздохнул и осторожно положил руку ей на плечо.
1 2 3 4 5 6 7