А на самом дне покоилась длинная спутанная грива седых волос. Глава 25 Я отпрянула, не в силах отвести взгляда от этих извивающихся серебристых змей, и едва удержалась от крика. Я узнала этот отвратительный парик. Его нацепила старуха, когда явилась в мою спальню с кинжалом Джона.Я словно зачарованная протянула руку и коснулась волос. Какие жесткие! Должно быть, этому парику немало лет.Дрожа и задыхаясь, я вытянула его из сундука и увидела белое бесформенное одеяние. Я набралась смелости извлечь на свет Божий и его и все-таки вскрикнула, когда из складок выпала омерзительная старческая маска с дырами для глаз и грубыми складками «кожи». Значит, я была права. Это не призрак. Кто-то устроил гнусный маскарад, чтобы напугать меня.Что ж, у него прекрасно получилось.Так вот где чудовище меняло личину! В комнате, с балкона которой упала Кэролайн, нашедшая свою смерть на каменных плитах дорожки.Любой мог прийти в башню. Дверь не заперта. И любой мог спрятать эти вещи в сундуке.Я запихнула обратно все, кроме парика, маски и одеяния, захлопнула крышку и, захватив с собой остальное, спустилась вниз.Джона в его комнате не оказалось. Я вошла и немедленно направилась к витрине, где хранилась коллекция.Кинжал исчез!Нет, этого не может быть! Джон ничего общего не имеет с этой мерзостью! Не может, просто не может! Но почему? У кого есть причины терзать меня? Ни у кого. И тот факт, что и у Джона их тоже нет, еще не доказывает его невиновности.Но я просто не хотела допустить этой мысли. И не желала вдумываться, почему так горячо защищаю Джона. Он, должно быть, перепрятал злосчастный кинжал, чтобы его снова не похитили.Я бережно уложила парик, старое одеяние и маску на покрывало постели и уже хотела уйти, когда в комнату вошел Джои, с опущенной головой, рассеянно потирая затылок. Видно, я пошевелилась, потому что он резко поднял голову и молча уставился на меня. Стоял и смотрел. Наконец он откашлялся.— Могу я узнать, что вы тут делаете?Глаза его полыхнули так, что ноги у меня подкосились, и я села на кровать. И немедленно вскочила как ошпаренная. В эту секунду я казалась себе полнейшей идиоткой.— Я постучала, но вас не было. Кинжал снова пропал.— Он у Бойнтона.— Я нашла эти вещи в северной башне. В сундуке. И принесла сюда, чтобы показать.— А почему вам вздумалось туда отправиться? — осведомился Джон, шагнув к кровати.— Я возвращалась из конюшни и увидела свет в окнах. Кто-то бродил по комнате.Джон принялся молча рассматривать странные предметы. Потом поднял маску и надел на кулак.— Иисусе, до чего же страшная! Удивительно, как у вас сердце не разорвалось от ужаса.— Я сама поражаюсь.— Кто угодно мог спрятать все это в сундуке.— Понимаю.— Пожалуй, я верну их на место. Пусть негодяй не знает, что вы их обнаружили.Я не хотела возвращаться в башню. Объяснив Джону, под какими вещами находились детали маскарадного костюма, я вернулась к себе.Белинда готовила к вечеру туалет из темно-синего бархата. Все как обычно. Вплоть до бархатных лент в тон, которые она собиралась вплести мне в волосы.Я долго сидела в ванне и, намыливая губку, пела Джорджу песенки. Он играл у камина с Белиндой: тянул за пояс, который та держала, рычал и тряс головой. Уже через сутки после знакомства он умудрился превратить Бел и иду в преданную рабыню. Вечером, за супом, Лоренс объявил:— Дорогая, мне придется завтра с утра выехать в Лондон. Срочные дела. Обещаю вернуться к Рождеству. Что вам привезти?— Но каким образом вы успеете обратно? — выпалил Джон. Ложка его застыла в воздухе, а сам он явно насторожился. — До Рождества всего восемь дней.— Видишь ли, племянник, я рассчитываю управиться как можно быстрее. И надеюсь, что в мое отсутствие вы будете жить мирно и дружно.Я ничего не ответила. Пожалуй, это к лучшему: пока мужа не будет, я обыщу его кабинет и спальню.Взглянув на Лоренса, я вежливо улыбнулась:— Спасибо, мне ничего не нужно. Вам нравится суп, сэр?— Он великолепен.И тема была закрыта.После ужина Лоренс спросил, не хочу ли я сыграть партию в шахматы. Раньше мы никогда не играли. Как мило с его стороны предполагать, будто я умею играть в шахматы. Но это и в самом деле так. Дедушка говорил, что обучил меня на свою голову. Лет с пятнадцати я выигрывала у него примерно половину всех партий. Лоренс должно быть, заметил, как сверкнули мои глаза, потому что со смехом спросил:— Значит, вы опытный игрок?Я скромно потупилась:— Просто знаю, как передвигать фигуры, сэр.Он погладил меня по щеке. Я не отодвинулась. Мы сели перед камином и поставили доску на инкрустированный столик. Он предложил мне играть белыми, я же считала, что нужно бросить жребий. Спрятала за спину черную и белую фигуры и предложила Лоренсу выбрать. Так или иначе, ему достались черные.Для дебюта я всегда выбирала, защиту Роя Лопеса, поскольку знала первые комбинации лучше всего и могла достойно отразить любую атаку противника. Первый ход — «е четыре».Лоренс ответил таким же стандартным ходом, и я обрадовалась. Я двинула коня на «е три», а он своего — на «d три». Пока все шло как в учебнике: классическое нападение, классический отпор, и это давало мне перевес.Он оказался превосходным игроком и знал, что делает. Некоторые комбинации я встречала впервые, и поэтому приходилось подолгу и напряженно думать. Это наша первая партия, и невзирая на исход, я хотела доказать ему, что тоже на многое способна и впредь меня следует принимать в расчет. На восемнадцатом ходу он попытался взять в вилку мою королеву и ладью своим конем, но я легко разгадала ловушку и предприняла кое-какие ответные меры. Вскоре стало ясно, что еще ходов пять-шесть — и я поставлю Лоренсу мат.Глядя, как муж сосредоточенно смотрит на доску, подперев ладонью подбородок, я неожиданно для себя в который раз заподозрила его в нечестности. Уж не он ли терроризирует меня? И, как всегда, пришла к заключению, что для этого у него просто нет оснований. Совсем никаких. И это сводило меня с ума.Партия подошла к концу. Я выиграла. Сложив ладони домиком, я откинулась на спинку стула и пояснила:— Мой дедушка был одним из лучших игроков в Англии и сам обучал меня. Он был очень строгим, даже безжалостным наставником.— Понимаю, — коротко обронил Лоренс. Расставаясь со мной у двери Синей комнаты, он заметил:— Для столь молодой девушки вы очень образованны. Я горжусь вами. И в этом, вероятно, вся беда. И с этими словами, как обычно, погладил меня по щеке и отошел. Я смотрела ему вслед, гадая, что он хотел этим сказать.На рассвете Лоренс уехал. В семь утра, все еще пытаясь докопаться до смысла его странных слов, я пробралась в кабинет. Я уже была здесь раньше, но всего несколько минут. Первым моим впечатлением был полумрак — темно и ужасно холодно. Мебель скромная, простая. Мне здесь не нравилось. Но в этой комнате Лоренс часами работал вместе с управляющим Суонсоном.Я раздвинула гардины. Небо затянули почти черные тучи: кажется, скоро пойдет снег. Но мне хватит света, чтобы все осмотреть. Я проверила каждый ящичек массивного бюро красного дерева. Счета, письма от поверенного, того человека, с кем он, вероятно, намерен встретиться в Лондоне. Почему клиент должен мчаться к адвокату, а не наоборот? Трудно сказать, ведь я ничего не понимаю в делах.Я продолжала искать. Так много бумаг, аккуратных пачек, перевязанных ленточками, — и никаких следов! Ни улик, ни доказательств злодейских замыслов. Отвратительно!Кто-то громко откашлялся. Я вздрогнула, обернулась и увидела дворецкого.— О, это вы, Брантли.«Никогда, никогда не выказывай страха перед слугами и не вступай в объяснения, — не раз твердил мне дедушка. — Иначе ты пропала».Я жизнерадостно улыбнулась:— Что вам, Брантли?— Вашей светлости угодно, чтобы камин затопили?— Нет, не стоит. Я не нашла того, что искала, и вряд ли найду. Вероятно, мои бумаги все-таки в спальне.И снова усмехнувшись, я выбежала из этого мрачного склепа, поднялась наверх, повернула направо и добралась до конца коридора. Слава Богу, Лоренс взял с собой своего мерзкого камердинера Флинта. Не хотелось бы наткнуться на него, когда стану рыться в ящиках туалетного стола.Я еще не видела покоев мужа. Дверь не была заперта. Я быстренько огляделась, убедилась, что поблизости никого нет, и проскользнула внутрь. Здесь тоже было холодно, как в пещере. Кажется, у меня изо рта вырывались клубы пара. Но в самом деле, зачем слугам лишний труд, когда тут никто не живет?Я поежилась, потерла руки и заставила себя приступить к работе. Комната была огромной, узкой и длинной, прекрасно обставленной изящной мебелью. В центре стояла великолепная кровать в стиле Людовика XV, белая с золотом, с занавесками из золотой парчи, прикрепленными к четырем резным столбикам. Я впервые оказалась в спальне человека, который вполне мог быть чудовищем, желавшим моей гибели.Я просмотрела все ящички и направилась в гардеробную, тоже роскошно меблированную, с мягким ковром на полу. Здесь находились несколько комодов, высоких, хорошей работы и с позолотой. В них лежали пилочки для ногтей, шейные платки, идеально выглаженные галстуки, рубашки, щетки, расчески, принадлежности для бритья. И ничего больше.Пришлось вернуться в спальню. Дрожа от холода, я нервно оглядывалась и наконец заметила узкую трещину в изумительных китайских обоях цвета слоновой кости, как раз рядом с гардеробом. Должно быть, я взглянула туда под каким-то определенным углом, иначе просто невозможно было увидеть эту трещинку. Подойдя ближе, я поняла, что это узкая дверь в стене. За гардеробом пряталась небольшая пружинка. Пришлось долго возиться, прежде чем она щелкнула. Дверь отворилась. Я ступила в крохотную каморку с одним небольшим оконцем и без камина, идеально квадратную, почти пустую, голую и суровую, как монашеская келья. Здесь стоял очень старый, без единого украшения письменный стол. К нему был придвинут жесткий, крайне неудобный на вид стул. И больше ничего. Мои каблуки громко стучали, когда я подходила к столу, прекрасно понимая всю меру собственного коварства. Я совершаю преступление, оправдания которому нет, вторгаюсь в частную жизнь, вероятно, ни в чем не повинного человека. Но что же прикажете делать? На карту поставлена моя жизнь. В обычных обстоятельствах мне и вправду не стоило сюда заглядывать. Интересно, каким становится Лоренс в этой комнате? Наверное, напоминает скорее великого испанского инквизитора, фанатика Торквемаду, а не английского пэра эпохи Регентства?Я подошла к столу и уселась на каменно-твердый стул. В столе было всего три маленьких ящичка. Поколебавшись с секунду перед тем, как сунуть нос в чужие тайны, я открыла верхний. Он легко выскользнул из пазов. Тут лежали пачки писем, тщательно перевязанные. Похоже, личная переписка. Почти все пожелтели от времени. Я наспех просмотрела каждую. Письма от леди Понтефракт, леди Смитсон-Блейк, лорда Холлистона… людей, чьи имена я слышала, но с кем никогда не встречалась. О них упоминал дедушка. Довольно известные, даже знаменитые личности, только… во времена деда… и моего мужа.В этот момент, сидя в этой убогой каморке, перебирая старые свидетельства любви, интриг, политических казусов, я наконец трезво оценила себя и свои поступки. Эти потрепанные листочки бумаги — свидетельства и доказательства совершенной мной ошибки. Я стала женой человека, принадлежавшего к веку минувшему — периоду Французской революции, возвышения Наполеона, великих побед лорда Нельсона. Я обожала те годы — они заключали в себе неотразимое очарование. Но для меня они не стали реальными, не были частью моего мира.Питер оказался прав. Я пыталась укрыться в прошлом, выйдя за человека, слишком старого для того, чтобы разделить мои страхи, коснуться моего сердца. Выбрала мужа, который, по моему убеждению, защитит меня от всех мужчин, совсем как когда-то дед, подарит свободу. Именно свободы и безопасности я не изведала в этом доме. Смириться с этим невозможно! Какой же я была дурой!Меня охватило отчаяние. Господи, как я могла! Встретить Джона и до этой самой минуты не понимать, кто передо мной! Отказаться заглянуть в его душу!Я так крепко стиснула письма, что помяла края. Только этого не хватало!Я попыталась разгладить бумагу. Кажется, получилось неплохо. Оставалось только положить их обратно и закрыть ящик.Во втором ящичке оказались только письменные принадлежности и дорогая бумага. Я потянула за третий ящик. Он был заперт. Сердце тревожно заколотилось. Может, теперь я сумею найти ответ?!Я вытащила шпильку из волос, согнула, вставила в скважину и осторожно повернула. Ничего. Я немного нажала. В следующее мгновение замок подался, и я сумела выдвинуть ящичек.Наконец-то! Но тут ничего нет, кроме одного конверта, адресованного его светлости графу Девбриджу и посланного из Лондона. Внутри лежал единственный листок. Я расправила его на столе и прочитала: 8 декабря 1817 года
Милорд!Эдвард Джеймсон только что прибыл в Лондон. Ожидаю дальнейших инструкций. Ваш покорный слуга, Чарлз Графтон.
Я тупо уставилась на мелкие буковки. Значит, отец приехал восьмого числа. Сегодня семнадцатое. Где же он? Что делает? И самое главное, при чем тут Лоренс?И какие, спрашивается, инструкции? Почему Лоренс должен давать их человеку по имени Графтон?Я читала и перечитывала эти две строчки, но так ничего и не поняла. Бесполезно. Я так страстно желала найти доказательства, выбраться из смертельной ловушки, в которую попала не по своей вине. И вот я обнаружила улику — но все же осталась во мраке неведения.Внезапно я поняла, что письмо написано за три дня до того, как кто-то сунул ужасную ветку под седло Малютки Бесс.Я отложила письмо и прижала пальцы к вискам. Отец заклинал меня остерегаться Лоренса и, по всей видимости, был потрясен и крайне недоволен моим замужеством. Но какое отношение имеет он ко всему этому?!Я чувствовала себя так, словно заблудилась в знаменитом ричмондском лабиринте, только на этот раз выхода не было. Придется поискать.Медленно положив листок в конверт, я сунула его в ящик. Двух мнений быть не может:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38