https://wodolei.ru/catalog/accessories/komplekt/
– Я бы не хотела после этого симпатизировать круглоголовым!
Филипп проявил явное одобрение:
– Тогда я рад сообщить, что не отношусь к сторонникам круглоголовых.
Алиса любезно спросила:
– Надеюсь, у вас было достаточно времени, сэр Филипп, чтобы убедиться, в каком состоянии находится ваше имение? Как вы считаете?
Пока Филипп безучастно произносил в ответ нужные слова, его глаза пытливо изучали Алису Лайтон: он должен найти ответ на щекочущий вопрос – ради чего она хочет привлечь его внимание? И как ни странно, именно этого он больше всего желал, потому что глубоко в душе таилась мечта быть любимым.
– Эйнсли не настолько процветающее хозяйство, как хотелось бы, и каким я запомнил его с детства, но считаю, что при особом старании можно вернуть ему былую славу, – помолчав, он добавил: – Думаю, что политическая обстановка скоро изменится в пользу тех, кто многое потерял в годы войны.
Алиса осталась довольна его ответом и заманчиво улыбнулась. Но Абигейл, напротив, стала непроницаемой. На смену осторожности она призвала всю свою бдительность.
– Я не принимаю участия в дискуссиях на политические темы, сэр Филипп. И думаю, здесь вы найдете немногих, кто захотел бы это делать. Мы уже достаточно настрадались от безмерных потерь из-за политической грызни. Все, чего нам хотелось бы, это чтобы оставили нас в покое.
Филипп заметил настороженность в словах Абигейл и как хороший дипломат понял, что самое время отступить.
– Примите мои извинения, леди Стразерн, – в его темных, почти черных глаз мелькнул огонек раскаяния. – Боюсь, что годы, проведенные на континенте, заставили меня забыть о своих привычках. Наверное, мы, оторванные от родины, имеющие много свободного времени и огромное желание жить интересами Англии, слишком далеко зашли в политических разглагольствованиях, чтобы, вернувшись сюда, сразу смогли отказаться от дурной манеры.
Вряд ли Абигейл успокоили его объяснения. Но Алиса тепло приняла слова Филиппа и с наигранным участием заговорила:
– В самом деле, сэр Филипп, вам очень повезло, что вы вернулись домой. Это правда, что у вас есть брат, сочувствующий круглоголовым? И что он ходатайствовал за вас перед лордом-протектором после смерти вашего дядюшки, оставившего свое имение вам в наследство?
– Алиса! – неодобрительно остановила ее Абигейл.
Алиса недоуменно подняла красивые брови и невинно посмотрела голубыми глазами в пушистых ресницах – это невольно вызвало у Филиппа насмешливое настроение.
– Увы, мисс Лайтон, – с язвительной ноткой в голосе заговорил он, – правда, что один из членов моей семьи имел столь дурной вкус, что пошел за Оливером Кромвелем. Это дало ему возможность какое-то время процветать, пока другие бедствовали. Но я полагаю, что его замучила совесть, и поэтому он решил мне помочь, великодушно подарив мне мои законные права. Он ведь мог себя этим успокоить, не правда ли?
– Возможно, – согласилась Алиса. – Но не считаете ли вы, что щедро подарив вам Эйнсли, ваш брат склонил вас к сочувствию круглоголовым?
Ее открытость несколько пошатнула уверенность Филиппа в том, что перед ним – умная и тонкая интриганка. Прищурив глаза, он наблюдал за ней, потом его лицо стало абсолютно непроницаемым.
– Мотивы поведения моего брата известны лишь ему самому, и меня они не волнуют, равно, как и не побуждают ни на какие действия. Мы всегда шли с ним разными дорогами, просто поддерживали дружеские отношения. И политика в них не имела места.
– Тогда ваша семья, наверное, единственная в Англии, где политика не имеет места! – бесхитростно воскликнула Пруденс.
Алиса не смогла сдержать гнева:
– Клянусь, меня доводят до безумия эти всякие политические дискуссии! Война закончена! И не лучше ли нам просто думать о будущем?!
– Не лучше ли тебе быть более сдержанной, моя милочка? – строго сказала Абигейл, но тут же смягчилась: – В основном, ты, конечно, права, но стоит ли так горячиться?
После паузы она сменила тему:
– А теперь, с позволения сэра Филиппа, я бы хотела зайти к обувщику до встречи с Эдвардом Стразерном. Он сказал, что не более чем через полчаса, придет в кузницу, – на прощание она кивнула Гамильтону, – всего доброго, сэр Филипп.
– Мое почтение, леди Стразерн, мисс Лайтон, мисс Пруденс, – он вежливо поклонился, провожая их взглядом, и внутренне поблагодарил леди Стразерн за то, что она невольно сообщила ему, где можно встретиться, опять же случайно, с ее мужем.
– Хорошее начало – это половина дела, – вспомнил он старую английскую пословицу. – Осталось сделать остальное.
* * *
Кузница, расположенная в конце деревни, была построена чуть поодаль, чтобы дома не загорелись от искр, вылетавших из горна. У входа сновал подросток и, кажется, старательно не упускал из виду каждого прохожего и проезжего.
– Здравствуйте, сэр, вы к моему папе кузнецу?
Он услужливо подскочил к Филиппу и предложил придержать коня. Чувствуя, что за этим что-то кроется, Филипп поспешил в кузницу, доверив мальчишке жеребца, которого тот пообещал попасти, имея, конечно, в виду заработанную подачку.
В кузнице, несмотря на прохладный весенний день, было очень жарко от огнедышащего горна. Филипп недоумевал – что заставило такого респектабельного джентльмена, как лорд Эдвард Стразерн, провести полчаса в невыносимо душном помещении, когда ему достаточно было приказать, и кузнец покорно бы явился к нему. Была ли это дань уважения одного человека к другому или, что хуже всего, явление опасного заговора, когда сподвижники встречаются с глазу на глаз для передачи особо секретных сведений, – сказать определенно он пока не мог. Во всяком случае, на последнюю мысль наводил мальчишка, как страж, дежуривший у входа.
Не желая становиться свидетелем чужого разговора, а скорее намереваясь прервать его, Филипп выкрикнул:
– Здравствуй, кузнец! Ты здесь?
Он еще постоял молча у двери, пока глаза не привыкли различать предметы в задымленной кузнице.
– Я здесь! – отозвался кузнец, появляясь перед вошедшим, коренастый и широкоплечий, с волевым независимым лицом, гармонично сочетающимся с его сильной фигурой.
– Что вам угодно, сэр Филипп, если я не ошибаюсь? – спросил кузнец.
– Так и есть, – добродушно подтвердил Филипп, подходя к нему поближе. – Мне надо подковать несколько лошадей, и я зашел узнать, сможете ли вы приехать для этого ко мне в Эйнсли Мейнор на этой неделе.
Бросив взгляд в глубь кузницы, Филипп увидел Эдварда Стразерна, стоящего у стола, где лежали уздечки и удила прекрасной работы. Раскланявшись со Стразерном, Филипп поспешил сказать:
– Ради Бога, извините, что прервал вас! Прошу, не обращайте на меня внимания. Я подожду сколько нужно, пока вы закончите дела.
– По-существу, я уже закончил их, – невозмутимо произнес Стразерн и повернулся к кузнецу: – Я возьму полдюжины этих новых удил, Вишингем. Когда они будут готовы, пришлешь их в Стразерн-холл.
Барнаус Вишингем, кузнец, согласно кивнул:
– Конечно, господин, – и, обращаясь к Филиппу: – Ну так, сэр, вы спрашивали, когда я смогу приехать подковать ваших лошадей?
– Меня устроит любое время, – сказал Филипп, едва сдерживая нетерпение при виде, как Стразерн уходит. – Задержитесь, пожалуйста, на минуту, лорд Стразерн!
Уже подойдя к двери, Эдвард Стразерн остановился. Испытующе и проницательно он взглянул на Филиппа.
– Ну, если только на минуту. Я обещал встретить жену и дочерей, но слишком задержался здесь.
Филипп располагающе улыбнулся:
– Леди сами задерживаются. Я встретил их чуть раньше, они шли к обувщику.
– Понятно.
В голосе Стразерна послышалось легкое раздражение, и Филипп решил воспользоваться этим обстоятельством. С притворной неуверенностью он начал говорить:
– Мне необходимо обсудить с вами жизненно важный для меня вопрос, связанный с вашей дочерью Алисой, лорд Стразерн.
Ничем другим так поразить и обезоружить Стразерна он бы не смог.
– Алисой? Почему? – только и мог вымолвить Стразерн.
Филипп глубоко вздохнул:
– Видите ли, милорд, мое возвращение в отеческие края и вступление в права наследника так или иначе наводят меня на мысль о том, что мне придется жениться и создавать семью. В округе о мисс Алисе говорят много хорошего, и теперь, когда я имел удовольствие увидеть ее, мне понятно почему. Бесспорно, ее красота, ум и прекрасное воспитание составят счастье того, кто проведет рядом с ней всю жизнь. И сегодня все мои мысли направлены к мисс Алисе, надеюсь, она смогла бы осуществить мою мечту. Но я должен знать, разрешите ли вы нанести ей визит и сделать предложение.
Признание Филиппа прозвучало подобно удару грома на ясном небе. С минуту Стразерн молчал, не в силах выговорить ни слова. Он пронизывал взглядом лицо новоявленного жениха для Алисы и пытался понять, искренно ли его намерение или это всего лишь какая-то игра. Наконец, сухо произнес:
– У моей дочери есть собственное мнение, сэр Филипп. Да, вы можете нанести ей визит, но она сама решит, принимать ей вас вторично или нет.
Филипп с подчеркнутой покорностью наклонил голову:
– Не смею просить о большем, милорд.
Холодно поклонившись, Эдвард Стразерн вышел из кузницы.
Филипп Гамильтон посмотрел ему вслед с таинственным выражением лица. Итак, подумал он, игра начинается.
ГЛАВА 2
Пасмурным весенним днем Алиса и Пруденс чинили простыни в одной из комнат Стразерн-холла, прежде именуемой семейной гостиной, а теперь загроможденной ненужными вещами, из-за чего в ней уже никого не принимали. Тем не менее, старый слуга Дженкинс проводил сюда джентльмена по имени Цедрик Инграм, которого все уже считали почти членом семьи.
Этот небольшого роста человек выглядел довольно смешно: его лицо было сковано какой-то неестественной деланной улыбкой, свидетельствующей о полном отсутствии чувства юмора; это же подтверждали и водянисто-серые глаза, лишенные какого бы то ни было выражения. Поэтому лицо казалось стертым, несмотря на то, что природа обрисовала черты весьма добросовестно и со знанием дела.
Однако Цедрика Инграма нельзя было упрекнуть за неумение одеваться по моде. Он выглядел щеголем, что, несомненно, указывало на его высокий ранг в Западном Истоне, где Инграма признавали вторым человеком после лорда Стразерна.
Когда Дженкинс ввел Цедрика в комнату, Алиса, чтобы не рассмеяться, часто заморгала глазами, а Пруденс восхищенно вздохнула. Одеяние Цедрика не могло не произвести впечатление. Камзол и кюлоты, последние чуть глубже по тональности, были ярко-канареечного цвета, хорошо скроены и подогнаны по фигуре, с той лишь разницей, что камзол сшит коротким и узким, а кюлоты – неимоверно широкими, последний крик моды. Несомненно, в его облачении присутствовал полный джентльменский набор, соответствующий роялисту: тончайшая с кружевами сорочка, ленты, банты, розочки, тут и там украшавшие изделие искусного мастера. Пристальное внимание было уделено волосам – старательно завитые, они падали кудрями до плеч, а два крупных локона перевязаны белой лентой в стиле, известном как «локон страсти». Плечи украшал двухцветный короткий шелковый плащ, «ми парти», бело-канареечный, в тон костюму. Завершали туалет высокие черные сапоги из мягкой испанской кожи, завернутые у колен крагами, из-под которых виднелись шелковые чулки, расшитые пенным кружевом.
Внешнее сходство с роялистом, однако, не подтверждалось преданностью идее, не говорило об энтузиазме и клятвенных обещаниях. Его роль была проще и сводилась к тому, что в критический момент он предоставил убежище молодому королю Чарльзу, помог ему исчезнуть из Англии после неудачи при Вустере и управлял уцелевшим имением своего брата, находившегося в ссылке. Однако Инграм горячо верил, что когда-нибудь Чарльз вернется в Англию, и именно это в нем нравилось Алисе.
Прожив более тридцати лет, он все еще не был женат. В этом году Цедрик лениво ухаживал за Алисой, а в последнее время вообще вел себя так, будто они уже были помолвлены.
При его появлении Алиса отложила шитье и приветливо улыбнулась, а Пруденс просто расцвела от радости.
– Господин Инграм, как приятно вас видеть! – воскликнула Пруденс, отложила простыню и пошла к нему навстречу, на ходу поправляя замявшиеся складки на ее небесно-голубом платье. – Какой вы молодец, что пришли и осчастливили нашу бесцветную жизнь!
Водянистые глаза Цедрика обдали Пруденс отрезвляющим холодным взглядом, не оставляющим никаких надежд. Бесстрастно скользнув по ней, Цедрик перевел взгляд на Алису, и тут глаза его потеплели.
Ей очень шло шерстяное лиловое платье с бледно-голубой отделкой и такого же цвета нижней юбкой. Золотистые локоны живописно обрамляли прекрасное лицо. Такой женщиной мог гордиться любой мужчина.
– Я пришел поговорить с вашим отцом, но его нет дома, – процедил Цедрик Инграм.
В Алисе поднялась волна негодования, но не за себя, а за Пруденс. Подспудно она чувствовала, что бы он в последнее время ни говорил, все вызывает в ней раздражение, и пыталась понять, почему так происходит, то ли оттого, что она сама изменилась с тех пор, как Цедрик начал ухаживать за ней, то ли изменился он сам, а, возможно, изменились они оба.
Сейчас ее гнев вспыхнул из-за его пренебрежения к Пруденс. Алиса не сомневалась, что Цедрик действительно пришел к лорду Стразерну и, не застав его, решил остаться и поговорить с девушками просто из вежливости, но как он посмел с такой легкостью уничтожать радость Пруденс.
Могла ли Алиса его наказать? В любом случае, Цедрик не стал бы ее слушать. Единственное средство – холодность – могло подействовать на него.
– Мой отец придет через час, – ледяным тоном произнесла она, – буду рада передать ему, что вы заходили.
Цедрик бесцветно улыбнулся, растянув плотно сжатые губы.
– Вы очень любезны, мисс Алиса. Однако у меня есть немного времени, чтобы подождать его. Если вы, конечно, согласитесь терпеть мое присутствие. Я буду весьма признателен.
Алиса молча указала ему на стул, а Пруденс воскликнула:
– О, это восхитительно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Филипп проявил явное одобрение:
– Тогда я рад сообщить, что не отношусь к сторонникам круглоголовых.
Алиса любезно спросила:
– Надеюсь, у вас было достаточно времени, сэр Филипп, чтобы убедиться, в каком состоянии находится ваше имение? Как вы считаете?
Пока Филипп безучастно произносил в ответ нужные слова, его глаза пытливо изучали Алису Лайтон: он должен найти ответ на щекочущий вопрос – ради чего она хочет привлечь его внимание? И как ни странно, именно этого он больше всего желал, потому что глубоко в душе таилась мечта быть любимым.
– Эйнсли не настолько процветающее хозяйство, как хотелось бы, и каким я запомнил его с детства, но считаю, что при особом старании можно вернуть ему былую славу, – помолчав, он добавил: – Думаю, что политическая обстановка скоро изменится в пользу тех, кто многое потерял в годы войны.
Алиса осталась довольна его ответом и заманчиво улыбнулась. Но Абигейл, напротив, стала непроницаемой. На смену осторожности она призвала всю свою бдительность.
– Я не принимаю участия в дискуссиях на политические темы, сэр Филипп. И думаю, здесь вы найдете немногих, кто захотел бы это делать. Мы уже достаточно настрадались от безмерных потерь из-за политической грызни. Все, чего нам хотелось бы, это чтобы оставили нас в покое.
Филипп заметил настороженность в словах Абигейл и как хороший дипломат понял, что самое время отступить.
– Примите мои извинения, леди Стразерн, – в его темных, почти черных глаз мелькнул огонек раскаяния. – Боюсь, что годы, проведенные на континенте, заставили меня забыть о своих привычках. Наверное, мы, оторванные от родины, имеющие много свободного времени и огромное желание жить интересами Англии, слишком далеко зашли в политических разглагольствованиях, чтобы, вернувшись сюда, сразу смогли отказаться от дурной манеры.
Вряд ли Абигейл успокоили его объяснения. Но Алиса тепло приняла слова Филиппа и с наигранным участием заговорила:
– В самом деле, сэр Филипп, вам очень повезло, что вы вернулись домой. Это правда, что у вас есть брат, сочувствующий круглоголовым? И что он ходатайствовал за вас перед лордом-протектором после смерти вашего дядюшки, оставившего свое имение вам в наследство?
– Алиса! – неодобрительно остановила ее Абигейл.
Алиса недоуменно подняла красивые брови и невинно посмотрела голубыми глазами в пушистых ресницах – это невольно вызвало у Филиппа насмешливое настроение.
– Увы, мисс Лайтон, – с язвительной ноткой в голосе заговорил он, – правда, что один из членов моей семьи имел столь дурной вкус, что пошел за Оливером Кромвелем. Это дало ему возможность какое-то время процветать, пока другие бедствовали. Но я полагаю, что его замучила совесть, и поэтому он решил мне помочь, великодушно подарив мне мои законные права. Он ведь мог себя этим успокоить, не правда ли?
– Возможно, – согласилась Алиса. – Но не считаете ли вы, что щедро подарив вам Эйнсли, ваш брат склонил вас к сочувствию круглоголовым?
Ее открытость несколько пошатнула уверенность Филиппа в том, что перед ним – умная и тонкая интриганка. Прищурив глаза, он наблюдал за ней, потом его лицо стало абсолютно непроницаемым.
– Мотивы поведения моего брата известны лишь ему самому, и меня они не волнуют, равно, как и не побуждают ни на какие действия. Мы всегда шли с ним разными дорогами, просто поддерживали дружеские отношения. И политика в них не имела места.
– Тогда ваша семья, наверное, единственная в Англии, где политика не имеет места! – бесхитростно воскликнула Пруденс.
Алиса не смогла сдержать гнева:
– Клянусь, меня доводят до безумия эти всякие политические дискуссии! Война закончена! И не лучше ли нам просто думать о будущем?!
– Не лучше ли тебе быть более сдержанной, моя милочка? – строго сказала Абигейл, но тут же смягчилась: – В основном, ты, конечно, права, но стоит ли так горячиться?
После паузы она сменила тему:
– А теперь, с позволения сэра Филиппа, я бы хотела зайти к обувщику до встречи с Эдвардом Стразерном. Он сказал, что не более чем через полчаса, придет в кузницу, – на прощание она кивнула Гамильтону, – всего доброго, сэр Филипп.
– Мое почтение, леди Стразерн, мисс Лайтон, мисс Пруденс, – он вежливо поклонился, провожая их взглядом, и внутренне поблагодарил леди Стразерн за то, что она невольно сообщила ему, где можно встретиться, опять же случайно, с ее мужем.
– Хорошее начало – это половина дела, – вспомнил он старую английскую пословицу. – Осталось сделать остальное.
* * *
Кузница, расположенная в конце деревни, была построена чуть поодаль, чтобы дома не загорелись от искр, вылетавших из горна. У входа сновал подросток и, кажется, старательно не упускал из виду каждого прохожего и проезжего.
– Здравствуйте, сэр, вы к моему папе кузнецу?
Он услужливо подскочил к Филиппу и предложил придержать коня. Чувствуя, что за этим что-то кроется, Филипп поспешил в кузницу, доверив мальчишке жеребца, которого тот пообещал попасти, имея, конечно, в виду заработанную подачку.
В кузнице, несмотря на прохладный весенний день, было очень жарко от огнедышащего горна. Филипп недоумевал – что заставило такого респектабельного джентльмена, как лорд Эдвард Стразерн, провести полчаса в невыносимо душном помещении, когда ему достаточно было приказать, и кузнец покорно бы явился к нему. Была ли это дань уважения одного человека к другому или, что хуже всего, явление опасного заговора, когда сподвижники встречаются с глазу на глаз для передачи особо секретных сведений, – сказать определенно он пока не мог. Во всяком случае, на последнюю мысль наводил мальчишка, как страж, дежуривший у входа.
Не желая становиться свидетелем чужого разговора, а скорее намереваясь прервать его, Филипп выкрикнул:
– Здравствуй, кузнец! Ты здесь?
Он еще постоял молча у двери, пока глаза не привыкли различать предметы в задымленной кузнице.
– Я здесь! – отозвался кузнец, появляясь перед вошедшим, коренастый и широкоплечий, с волевым независимым лицом, гармонично сочетающимся с его сильной фигурой.
– Что вам угодно, сэр Филипп, если я не ошибаюсь? – спросил кузнец.
– Так и есть, – добродушно подтвердил Филипп, подходя к нему поближе. – Мне надо подковать несколько лошадей, и я зашел узнать, сможете ли вы приехать для этого ко мне в Эйнсли Мейнор на этой неделе.
Бросив взгляд в глубь кузницы, Филипп увидел Эдварда Стразерна, стоящего у стола, где лежали уздечки и удила прекрасной работы. Раскланявшись со Стразерном, Филипп поспешил сказать:
– Ради Бога, извините, что прервал вас! Прошу, не обращайте на меня внимания. Я подожду сколько нужно, пока вы закончите дела.
– По-существу, я уже закончил их, – невозмутимо произнес Стразерн и повернулся к кузнецу: – Я возьму полдюжины этих новых удил, Вишингем. Когда они будут готовы, пришлешь их в Стразерн-холл.
Барнаус Вишингем, кузнец, согласно кивнул:
– Конечно, господин, – и, обращаясь к Филиппу: – Ну так, сэр, вы спрашивали, когда я смогу приехать подковать ваших лошадей?
– Меня устроит любое время, – сказал Филипп, едва сдерживая нетерпение при виде, как Стразерн уходит. – Задержитесь, пожалуйста, на минуту, лорд Стразерн!
Уже подойдя к двери, Эдвард Стразерн остановился. Испытующе и проницательно он взглянул на Филиппа.
– Ну, если только на минуту. Я обещал встретить жену и дочерей, но слишком задержался здесь.
Филипп располагающе улыбнулся:
– Леди сами задерживаются. Я встретил их чуть раньше, они шли к обувщику.
– Понятно.
В голосе Стразерна послышалось легкое раздражение, и Филипп решил воспользоваться этим обстоятельством. С притворной неуверенностью он начал говорить:
– Мне необходимо обсудить с вами жизненно важный для меня вопрос, связанный с вашей дочерью Алисой, лорд Стразерн.
Ничем другим так поразить и обезоружить Стразерна он бы не смог.
– Алисой? Почему? – только и мог вымолвить Стразерн.
Филипп глубоко вздохнул:
– Видите ли, милорд, мое возвращение в отеческие края и вступление в права наследника так или иначе наводят меня на мысль о том, что мне придется жениться и создавать семью. В округе о мисс Алисе говорят много хорошего, и теперь, когда я имел удовольствие увидеть ее, мне понятно почему. Бесспорно, ее красота, ум и прекрасное воспитание составят счастье того, кто проведет рядом с ней всю жизнь. И сегодня все мои мысли направлены к мисс Алисе, надеюсь, она смогла бы осуществить мою мечту. Но я должен знать, разрешите ли вы нанести ей визит и сделать предложение.
Признание Филиппа прозвучало подобно удару грома на ясном небе. С минуту Стразерн молчал, не в силах выговорить ни слова. Он пронизывал взглядом лицо новоявленного жениха для Алисы и пытался понять, искренно ли его намерение или это всего лишь какая-то игра. Наконец, сухо произнес:
– У моей дочери есть собственное мнение, сэр Филипп. Да, вы можете нанести ей визит, но она сама решит, принимать ей вас вторично или нет.
Филипп с подчеркнутой покорностью наклонил голову:
– Не смею просить о большем, милорд.
Холодно поклонившись, Эдвард Стразерн вышел из кузницы.
Филипп Гамильтон посмотрел ему вслед с таинственным выражением лица. Итак, подумал он, игра начинается.
ГЛАВА 2
Пасмурным весенним днем Алиса и Пруденс чинили простыни в одной из комнат Стразерн-холла, прежде именуемой семейной гостиной, а теперь загроможденной ненужными вещами, из-за чего в ней уже никого не принимали. Тем не менее, старый слуга Дженкинс проводил сюда джентльмена по имени Цедрик Инграм, которого все уже считали почти членом семьи.
Этот небольшого роста человек выглядел довольно смешно: его лицо было сковано какой-то неестественной деланной улыбкой, свидетельствующей о полном отсутствии чувства юмора; это же подтверждали и водянисто-серые глаза, лишенные какого бы то ни было выражения. Поэтому лицо казалось стертым, несмотря на то, что природа обрисовала черты весьма добросовестно и со знанием дела.
Однако Цедрика Инграма нельзя было упрекнуть за неумение одеваться по моде. Он выглядел щеголем, что, несомненно, указывало на его высокий ранг в Западном Истоне, где Инграма признавали вторым человеком после лорда Стразерна.
Когда Дженкинс ввел Цедрика в комнату, Алиса, чтобы не рассмеяться, часто заморгала глазами, а Пруденс восхищенно вздохнула. Одеяние Цедрика не могло не произвести впечатление. Камзол и кюлоты, последние чуть глубже по тональности, были ярко-канареечного цвета, хорошо скроены и подогнаны по фигуре, с той лишь разницей, что камзол сшит коротким и узким, а кюлоты – неимоверно широкими, последний крик моды. Несомненно, в его облачении присутствовал полный джентльменский набор, соответствующий роялисту: тончайшая с кружевами сорочка, ленты, банты, розочки, тут и там украшавшие изделие искусного мастера. Пристальное внимание было уделено волосам – старательно завитые, они падали кудрями до плеч, а два крупных локона перевязаны белой лентой в стиле, известном как «локон страсти». Плечи украшал двухцветный короткий шелковый плащ, «ми парти», бело-канареечный, в тон костюму. Завершали туалет высокие черные сапоги из мягкой испанской кожи, завернутые у колен крагами, из-под которых виднелись шелковые чулки, расшитые пенным кружевом.
Внешнее сходство с роялистом, однако, не подтверждалось преданностью идее, не говорило об энтузиазме и клятвенных обещаниях. Его роль была проще и сводилась к тому, что в критический момент он предоставил убежище молодому королю Чарльзу, помог ему исчезнуть из Англии после неудачи при Вустере и управлял уцелевшим имением своего брата, находившегося в ссылке. Однако Инграм горячо верил, что когда-нибудь Чарльз вернется в Англию, и именно это в нем нравилось Алисе.
Прожив более тридцати лет, он все еще не был женат. В этом году Цедрик лениво ухаживал за Алисой, а в последнее время вообще вел себя так, будто они уже были помолвлены.
При его появлении Алиса отложила шитье и приветливо улыбнулась, а Пруденс просто расцвела от радости.
– Господин Инграм, как приятно вас видеть! – воскликнула Пруденс, отложила простыню и пошла к нему навстречу, на ходу поправляя замявшиеся складки на ее небесно-голубом платье. – Какой вы молодец, что пришли и осчастливили нашу бесцветную жизнь!
Водянистые глаза Цедрика обдали Пруденс отрезвляющим холодным взглядом, не оставляющим никаких надежд. Бесстрастно скользнув по ней, Цедрик перевел взгляд на Алису, и тут глаза его потеплели.
Ей очень шло шерстяное лиловое платье с бледно-голубой отделкой и такого же цвета нижней юбкой. Золотистые локоны живописно обрамляли прекрасное лицо. Такой женщиной мог гордиться любой мужчина.
– Я пришел поговорить с вашим отцом, но его нет дома, – процедил Цедрик Инграм.
В Алисе поднялась волна негодования, но не за себя, а за Пруденс. Подспудно она чувствовала, что бы он в последнее время ни говорил, все вызывает в ней раздражение, и пыталась понять, почему так происходит, то ли оттого, что она сама изменилась с тех пор, как Цедрик начал ухаживать за ней, то ли изменился он сам, а, возможно, изменились они оба.
Сейчас ее гнев вспыхнул из-за его пренебрежения к Пруденс. Алиса не сомневалась, что Цедрик действительно пришел к лорду Стразерну и, не застав его, решил остаться и поговорить с девушками просто из вежливости, но как он посмел с такой легкостью уничтожать радость Пруденс.
Могла ли Алиса его наказать? В любом случае, Цедрик не стал бы ее слушать. Единственное средство – холодность – могло подействовать на него.
– Мой отец придет через час, – ледяным тоном произнесла она, – буду рада передать ему, что вы заходили.
Цедрик бесцветно улыбнулся, растянув плотно сжатые губы.
– Вы очень любезны, мисс Алиса. Однако у меня есть немного времени, чтобы подождать его. Если вы, конечно, согласитесь терпеть мое присутствие. Я буду весьма признателен.
Алиса молча указала ему на стул, а Пруденс воскликнула:
– О, это восхитительно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38