Ужасная слабость и тоска навалились на Генриетту, но она постаралась взять себя в руки. Не время предаваться горю, особенно сейчас – на глазах у этого, по сути дела, чужого человека. Он скоро уедет, и они уже никогда больше не встретятся… Как жаль, что завтра его уже не будет рядом, – такого чуткого, понимающего…
Через несколько мгновений она почувствовала, что силы к ней возвращаются.
– Мне пора, – сказала она, пожимая ему руку.
– Не спешите, – шепнул он. – Вы уверены, что благополучно доберетесь до дому?
– Да, конечно, – кивнула она.
Он взял ее за подбородок, чтобы лучше видеть глаза.
– Что такое? Что-нибудь не так? – спросила она, заметив, что он смотрит на нее так же странно, как несколько минут назад, когда Бетси расплакалась в конюшне.
– У вас благородное сердце, Генри, – сказал он и прежде, чем она успела возразить, поцеловал ее.
Сладостное прикосновение его нежных губ принесло ей долгожданное успокоение, и, склонившись ему на грудь, она ответила на поцелуй.
Он тотчас отодвинулся, хотя и продолжал оставаться достаточно близко, так что она чувствовала на щеке его дыхание.
– Я хотел только выразить вам свое восхищение, – сказал он, не выпускал ее руку из своей, – утешить вас, насколько это возможно. Поверьте, мною руководила отнюдь не прихоть избалованного хлыща! Однако сейчас вам лучше уйти, иначе я за себя не ручаюсь! Не понимаю почему, но я желаю вас так сильно, что с трудом сдерживаю себя…
Генриетта почувствовала, что он коснулся губами ее щеки. Надо бежать, пока не поздно, подумала она, но ноги ее не слушались. Какая-то непреодолимая сила заставила ее наклониться к нему и искать его губы до тех пор, пока она вновь не ощутила их восхитительный вкус.
– Король… – простонала она и замерла.
Выпустив руку молодой женщины, он сгреб ее в свои могучие объятия, прижал к себе так, что она едва не задохнулась, и впился в ее рот. Влажный вечерний воздух овевал прохладой ее горевшее лицо, а Король раз за разом приникал к ее губам, не в силах насытиться их пьянящим вкусом. Чувствуя, как по жилам разливается огонь желания, Генриетта хотела попросить Короля взять ее, однако вовремя опомнилась и принялась ругать себя за непростительную слабость. Но все же, как упоительны прикосновения его языка, ласкающего ее губы! Никогда прежде она не испытывала подобного наслаждения… Каким блаженством было бы отдаться этому человеку, стать единой с ним плотью…
Когда Брэндиш наконец оставил ее губы и прижался лбом к ее лбу, Генриетта была почти бездыханной. Он взял ее руки в свои и сжал их.
– Хорошо, что я завтра уезжаю, Генри, – заговорил он низким, страстным голосом. – Жениться я сейчас не расположен, но если б я остался, то наверняка сделал бы тебя своей любовницей. Ты меня понимаешь?
– Да! – ответила она. – Я тоже рада, что ты уезжаешь, Король! И напоследок скажу: даже сделай ты мне предложение, я бы не стала твоей женой!
Он бросил на нее недоуменный взгляд.
– Думаешь, я тебя недостоин?
– Не в этом дело, – покачала она головой. – Мне кажется, что судьба словно связала нас какой-то незримой нитью. Ты это почувствовал? Я никогда и никому не позволяла таких вольностей, – почему же позволила тебе? И тем не менее я не могу назвать свое чувство к тебе любовью. Пожалуй, я даже не знаю толком, что такое любовь. А ты знаешь? Если я когда-нибудь снова выйду замуж, то только по большой любви, которая способна превозмочь все превратности судьбы. Я слишком много страдала, чтобы второй раз совершить роковую ошибку.
В его взгляде появилось отчуждение.
– Зачем ты это делаешь, Генри? Зачем смущаешь меня, зачем так откровенно пытаешься влезть мне в душу, выведать мои сокровенные мысли?
Он попытался освободиться от ее объятий, но она не выпускала его, заставляя смотреть себе в глаза.
– Ты прав только в одном: если бы ты остался, то я стала бы твоей любовницей.
В последний раз поцеловав его в губы, она разжала руки.
Не оглядываясь, он вскочил в коляску, хлестнул лошадь, пустив ее вскачь, и уже через несколько секунд скрылся из виду.
Увидев, что двуколка Брэндиша быстро покатила в обратный путь, укрывшаяся в тени живой изгороди Бетси повернулась посмотреть, что делает сестра.
Каково-то сейчас у бедняжки на душе! Девочка понимала, что на таком расстоянии Генриетта не может ее разглядеть, но все же боялась быть обнаруженной – зачем Генри знать, что кто-то видел, как неприлично она вела себя с этим мистером Брэндишем!
Сначала вид целовавшейся парочки неприятно поразил Бетси, но спустя несколько мгновений она, при всей своей ребячливости, сообразила, что происходит нечто незаурядное. После поцелуев Генриетта и Брэндиш о чем-то довольно долго и горячо говорили – это показалось девочке особенно важным. Неужели они влюбились друг в друга? Не может быть, ведь они только сегодня познакомились! Энджел, например, никогда не влюблялась раньше, чем через месяц после знакомства, она всегда проявляла необычайную разборчивость во всем, что касалось ее чувств.
Когда Генриетта, утерев слезы, направилась по дорожке в сторону Бетси, девочка немедленно нырнула в арку каменных садовых ворот и помчалась домой.
Мама с сестрами могут сколько угодно строить прожекты насчет мистера Хантспила, поездки в Бат, но у нее, Бетси, план куда лучше, и главная роль в нем отведена мистеру Брэндишу! Вбежав в дом, девочка прокралась в коридор возле кухни и принялась оттуда следить за Кук. Как только та на минутку вышла в кладовую, Бетси заскочила в кухню и, выхватив из большой солонки свою пращу, быстро ретировалась.
Из кухни она побежала к себе в комнату, переоделась к обеду и, взяв в руки пращу – небольшой прямоугольный кусочек кожи с двумя привязанными по краям веревками, – принялась вращать ее над головой. Два года назад ее изготовил для Бетси помощник конюха, который и научил девочку обращаться с этим оружием. Никто не ожидал, что со временем Бетси так хорошо им овладеет, что сможет даже охотиться на мелких животных. Курица, разумеется, не в счет, просто несчастный случай: Бетси собиралась сбить несколько перьев из ее хвоста, но не рассчитала и убила бедную птицу.
Праща со свистом рассекала воздух. Уж завтра-то я прицелюсь получше, думала Бетси, и Брэндиш не сможет уехать из Гемпшира. А вдруг что-то пойдет не так, и он поранится? Нет, это невозможно, решила Бетси. Она была слишком уверена в своем мастерстве, и помощник конюха оказался превосходным учителем.
8
Когда Генриетта появилась на пороге прихожей, там среди дюжины тюков и картонок суетилась миссис Литон. Ничего не замечая вокруг, Генриетта сделала было шаг, но застыла на месте, в ужасе схватившись за щеку. Боже, как у нее язык повернулся сказать, что она стала бы его любовницей, если бы не его отъезд! Слава богу, что этому не суждено сбыться… Даже теперь, когда Брэндиша не было рядом, от тоски по невозможному счастью у нее заныло сердце.
Как сквозь вату, до нее донесся голос матери:
– Генри, что с тобой? Ой, да ты вся горишь! Почему у тебя такой безумный взгляд? Ты не заболела?
Генриетта подняла на мать невидящие глаза. Воспоминания о недавней встрече с Брэндишем преследовали ее, мешали воспринимать происходившее вокруг. С трудом отогнав их, она вернулась в реальный мир.
– Господи! – вскричала она, с ужасом оглядывая мать, – та была в новой шляпке с розовым страусовым пером, ярко-желтых перчатках и блестящих щегольских полусапожках. – Что ты наделала?
Миссис Литон обиженно надула губы.
– Не понимаю, о чем ты, Генриетта! – воскликнула она, с раздражением стягивая перчатки, и ее пухлые щеки пошли красными пятнами. – И откуда у тебя этот непочтительный тон, милочка? Дочь не должна так разговаривать с матерью! К тому же я не сделала ничего дурного, всего лишь купила себе несколько совершенно необходимых вещей для обновления гардероба! Ты же знаешь, что я вынуждена донашивать одно старье!
Миссис Литон положила перчатки на столик вишневого дерева, стоявший у подножия лестницы, и громко позвала горничную, чтобы та отнесла покупки наверх, в хозяйскую спальню.
Подойдя к куче обновок, беспорядочно сваленных на выложенном белыми и черными плитками полу, Генриетта подняла две картонки.
– Мама, – с тревогой сказала она, – ты не можешь не знать, что мы разорены. Уже через три месяца нас выставят из Дубов без гроша в кармане!
– О господи, Генри! – воскликнула миссис Литон. – Досадно, что при всем твоем уме ты такая непонятливая! Неужели ты забыла, что в июле приезжает мистер Хантспил, который даст мне хорошую ренту? Не меньше десяти тысяч фунтов, я уверена, ведь он богатый человек! Он знает, что у меня на руках пять дочерей, поэтому намекнул в письмах, что его щедрость даже превзойдет мои ожидания! У меня нет оснований сомневаться в его добрых намерениях.
– Но неужели ты никогда не задумывалась о том, что у тебя и у мистера Хантспила могут быть совершенно разные представления о щедрости?
– Ерунда, у меня такие же понятия о щедрости, как у всех! К тому же наше будущее – моя забота, а не твоя, так что тебе совершенно не о чем беспокоиться, голубушка. А вот и горничная! Будь добра, Сьюзен, отнеси эти мелочи в мою спальню!
При виде коробок и свертков глаза крупной, крепко сбитой горничной округлились.
– Ничего себе мелочи, миссис Литон! – воскликнула она. – Да вы, никак, унесли весь товар из нескольких лавок! Бьюсь об заклад, сегодня у их хозяев настоящий праздник!
Миссис Литон метнула на нее гневный взгляд, и горничная, попросив прощения за вольность, стала подбирать коробки. Было ясно, что ей придется спуститься за ними не один раз.
Миссис Литон ступила на лестницу, попросив Генриетту следовать за ней.
– Куда ты ходила, дорогая? – спросила она, заметив, что дочь в пальто. – Неужели в парк? Тогда понятно, почему ты не в духе, ведь сегодня для прогулок слишком холодно, сыро и ветрено! Кстати, когда я возвращалась из деревни, какой-то человек промчался мимо меня в двуколке так, словно за ним гнался сам дьявол! Напугал до полусмерти нашего кучера, бедняжку Тимоти! Ты не знаешь, кто это был?
– Мистер Брэндиш, мама.
Миссис Литон остановилась как вкопанная посреди лестницы и повернулась к Генриетте. Она открыла рот, но несколько секунд молчала, не в силах вымолвить ни слова, и в ее больших голубых глазах застыл испуг, как у зайца, застигнутого врасплох на грядке с морковкой.
– Брэндиш? Которого называют Король? – наконец сказала она, одной рукой берясь за плечо Генриетты, а вторую в волнении прижимая к груди. – Впрочем, что я говорю, наверняка это тот самый Брэндиш, племянник той женщины. Что ему понадобилось у нас? А-а, должно быть, он как-то увидел мою прелестную дочь Энджел, узнал ее имя и адрес и вот теперь примчался за ней, как на крыльях! О, моя дорогая Генри, мы спасены! Он женится на Энджел! Поистине, судьба нам благоволит!
Изумленная силой воображения матери и живостью, с которой она придумала целую историю, объяснившую неожиданное появление молодого человека в Раскидистых Дубах, Генриетта улыбнулась и покачала головой.
– Боюсь, ты ошиблась, мама, – он приехал повидаться с Бетси. Видишь ли, сегодня днем мы с ней и Шарлоттой повстречали мистера Брэндиша на дороге, и он был так очарован твоей младшей дочерью, что решил ее навестить. К сожалению, она слишком молода для брака.
– Но это же прекрасно! – воскликнула миссис Литон, нисколько не обескураженная тем, что ее первоначальные предположения оказались ошибочными. – Пусть Бетси пошлет ему приглашение у нас отобедать, он встретится с Энджел, а там все пойдет как по маслу!
– Мне жаль тебя разочаровывать, мама, но мистер Брэндиш заезжал попрощаться. Завтра утром он уезжает в Лондон, и мы никогда его больше не увидим.
Все воодушевление миссис Литон мгновенно испарилось. Она удрученно вздохнула, потом наклонилась к Генриетте.
– Я только не понимаю, – сказала она со страдальческой гримасой, – почему все мои дочери, такие красивые и умные, все еще не замужем!
Она отвернулась и, тяжело ступая, двинулась наверх.
Генриетта же будто приросла к месту – ей внезапно открылось, как она виновата перед матерью. Миссис Литон, конечно, не предполагала, что ее слова могут ранить дочь, но в них была правда, жестоко уязвившая молодую женщину. «Это я должна была удачно выйти замуж, – думала с горечью Генриетта, в отчаянии сцепив руки, – я должна была разделить бремя ответственности, которое моя бедная мама вынуждена нести все это время на своих слабых плечах».
Вдруг ей пришел на ум собственный план восстановления пошатнувшегося положения семьи.
– Мама, подожди, я хочу тебе кое-что рассказать! – воскликнула она и бросилась вслед за матерью.
В комнате миссис Литон она вкратце изложила свой план, особенно напирая на то, что Энджел уже согласилась принять в нем участие.
Когда Генриетта закончила, миссис Литон нахмурилась.
– Я, конечно, полностью одобряю твой план, Генри, потому что и сама задумала нечто подобное, но с чего ты взяла, что для его осуществления нам придется продавать драгоценности и, сократив расходы, жить относительно скромно? Вот увидишь, когда мистер Хантспил приедет…
– Не придавай значения этой части плана, – быстро сказала Генриетта. – Я предложила ее на случай, если мистер Хантспил окажется не таким щедрым, как ты надеешься.
Миссис Литон приготовилась уже снова броситься на его защиту, но Генриетта шутливо подняла руки и рассмеялась.
– Сдаюсь, сдаюсь и обещаю больше никогда не говорить о нем плохо! – воскликнула она. – Отныне он будет для меня образцом щедрости и благородства!
– И правильно, милочка, ты не должна терять веру в людскую добродетель!
После ужина все семейство вновь собралось перед жарко горящим камином в маленькой уютной гостиной. Как и утром, Шарлотта взяла в руки моток янтарно-желтой пряжи, а миссис Литон принялась сматывать его в клубок. Энджел играла на арфе, Генриетта начала читать вслух «L'Аllеgrо» Мильтона, а Бетси села рядом, прижавшись к ее плечу. Внезапно к миссис Литон подошла Арабелла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36