С первого взгляда он понял, что попал в уютное семейное гнездышко. Здесь все располагало к мирному досугу в кругу близких: напротив канапе выстроились в ряд мягкие стулья, обтянутые тонкой шерстяной шотландкой в зелено-бордовую клетку, стояли там и скамьи рядом с изящными рабочими столиками, на которых лежали изрядно потрепанные номера модного журнала «Lа Веllе Аssеmblее», подушечки и коклюшки для плетения кружев, а также нитки и ткань для починки постельного белья. На столике у противоположной стены он заметил также непонятного предназначения банку, набитую зелеными листьями и цветами. Из нее доносилось шуршание, но с такого расстояния лорд Эннерсли не мог понять, что за существо производило этот приглушенный шум.
Рядом в камине весело пылал, пожирая поленья, огонь. По бокам на стенах висели книжные полки. Книги из библиотеки Литонов говорили о тонком вкусе людей, ее собиравших. В ней было практически все, достойное внимания просвещенного ума, – от греческих философов до новейших романов Джейн Остин.
Лорд Эннерсли почувствовал, что вполне освоился в этой атмосфере дружелюбия и уюта. Его душевный покой не смутил даже приход молодых членов семейства. Привыкший к роскошным туалетам обитательниц Бродхорна, он сразу отметил простое изящество, с которым одевались сестры Литон, и это ему понравилось. Первой в гостиную вбежала его любимица Бетси, одетая в просторное коричневое шерстяное платье. Эннерсли уже давно объяснился с ней, уверив девочку, что причиной несчастного случая была не выпущенная ею праща, а его злополучная ссора с сыном.
Потрепав свою любимицу по носу, он шутливо прошелся по поводу ее веснушек и был вознагражден нежным поцелуем в щеку, после чего Бетси переключила свое внимание на таинственную банку, объяснив, что держит там гусениц.
Потом в комнату впорхнула Энджел – жизнерадостная, в разлетающихся оборках розового муслинового платья, она потирала щеку рукой в кружевной перчатке, наслаждаясь ее шелковистостью. Чмокнув в щеку мать, девушка подошла к Эннерсли и простодушно осведомилась, не срослась ли его сломанная рука. Когда он сказал, что на выздоровление понадобится несколько недель, она сочувственно цокнула языком и направилась к арфе. Возле инструмента она сняла перчатки и принялась негромко наигрывать прелестную медленную мелодию.
Лорд Эннерсли поудобнее расположился на канапе и удовлетворенно вздохнул. Никогда еще со смерти жены он не чувствовал себя так хорошо, никогда с тех пор ему не было так уютно, как сейчас, в этой гостиной, здесь все ему нравилось, все навевало мир и покой, а вид порхающих по струнам пальцев Энджел просто умилял. Эта девушка – настоящая загадка: при несомненном музыкальном таланте она не в состоянии поддерживать разговор дольше пяти минут!
Так прошло еще с четверть часа. Потягивая чай, прислушиваясь к потрескиванию дров в камине, Эннерсли наслаждался покоем, когда в гостиную вошла Арабелла в строгом сером платье.
Он сразу понял, что ее приход каким-то образом нарушил мирную атмосферу. Девушка поздоровалась с матерью, не подходя к ней для поцелуя, и присела на краешек канапе, чтобы ради приличия справиться о самочувствии пострадавшего раненого. Их беседа длилась не больше двух минут, но и за это короткое время У лорда Эннерсли создалось полное впечатление, что Арабелла – копия его сестры Маргарет. Хотя он разделял мнение леди Рамсден о необходимости срочно женить Короля, во всех остальных отношениях он находил ее общество просто невыносимым.
Исполнив долг вежливости, Арабелла покинула гостиную, вызвав у всех, включая и лорда Эннерсли, невольный вздох облегчения. Когда она выходила, гость взглянул на миссис Литон. Они обменялись понимающими взглядами, и матрона улыбнулась. Эннерсли впервые посмотрел на нее по-мужски, оценивающе, и остался доволен увиденным.
Она была еще свежа и цвела безыскусной сельской красотой. Ее лицо, светившееся добротой и радушием, сразу вызывало симпатию. Эннерсли отметил и ее прекрасный вкус в одежде – на ней было платье из фиолетового батиста, отделанное черными французскими кружевами. С платьем прекрасно гармонировало жемчужное ожерелье, украшавшее молочно-белую шею. Пожалуй, изысканностью вкуса миссис Литон могла поспорить с самой леди Рамсден, но, к удовольствию лорда Эннерсли, для хозяйки дома это было естественным, и в отличие от его сестры она этим не кичилась.
Разглядывая лицо миссис Литон, он сразу заметил, как дочери на нее похожи. Помимо высоких, дугой выгнутых бровей, которыми мать наградила каждую из своих дочек, Генриетте досталась ее приветливая улыбка, Бетси – прекрасный точеный нос, Энджел – густые светлые волосы и изумительные голубые глаза, а Шарлотте – озорной огонек во взгляде, придававший ее, как правило, невозмутимому лицу необыкновенное очарование. Эннерсли нахмурился: одна Арабелла не взяла от матери ничего, кроме светлых волос. Случайно его взгляд упал на портрет покойного мистера Литона, висевший как раз напротив, над арфой. Какой суровый взгляд, теперь понятно, в кого пошла Арабелла! Похоже, отец семейства был лишен добродушия, зато его жена обладала им в избытке. Эннерсли перевел взгляд на вдову. Интересно, была ли она счастлива в семейной жизни? Ему показалось, что нет. Во всяком случае, не так, как заслуживала.
Последними, держась за руки, появились Шарлотта с Генриеттой, судя по их склоненным друг к другу темно-русым головкам, до того, как войти, они что-то обсуждали.
Поцеловав мать, обе подошли к лорду Эннерсли. Шарлотта поздоровалась вежливо, но сухо – скорее от природной робости, нежели из равнодушия. Она быстро отошла, тогда как Генриетта присела на канапе и стала расспрашивать раненого о самочувствии.
Он приветливо отвечал, внимательно вглядываясь в собеседницу. На ней был изящный утренний туалет – темно-синее муслиновое платье, присборенное у выреза, из украшений – только небольшой серебряный медальон. Волосы она уложила на голове короной, оставив на затылке несколько локонов, свободно ниспадавших на спину, а на лбу – несколько восхитительных завитков. Лорд Эннерсли с удовольствием отметил, что во всем ее облике чувствовалось спокойное достоинство. Подумать только, еще вчера эта женщина стояла возле него в грязной канаве и, дрожа от холода и страха, боролась за жизнь его сына! Неприятное воспоминание заставило его вздрогнуть.
– Вам нехорошо? – участливо воскликнула она, беря его руку в свою. – Могу я чем-нибудь помочь? Может быть, принести еще чаю?
С щемящим сердцем он покачал головой.
– Перелом – пустяк по сравнению с несчастьем, которого я чудом избежал вчера, – сдавленно ответил он, отводя от нее взгляд. – Я взглянул на вас и словно заново пережил наше ужасное приключение. У меня мороз пошел по коже при мысли, что я едва не потерял своего мальчика! Если бы не ваша отвага и выдержка, он бы наверняка погиб.
Заметив, что молодая женщина вспыхнула, лорд Эннерсли понимающе похлопал ее по руке.
– Теперь я перед вами в долгу, Генриетта.
– Что вы, сэр, я не сделала ничего особенного! О какой отваге может идти речь, если у меня душа ушла в пятки от страха! – Она умолкла и несколько мгновений просидела, не проронив ни слова, сцепив руки на коленях. Потом спросила, разговаривал ли он с сыном.
– Да, сегодня утром. Я не смог сдержать слез, он попросил прощения за свою выходку, а потом мы опять поссорились, словно и не было злополучного происшествия на дороге! – Лорд Эннерсли угрюмо вздохнул и отпил из чашки. – Боюсь, сыну надоели мои нотации, но что делать, как заставить его бросить беспутную жизнь? – Тут он осекся, поняв, что перешел границы приличий. – Впрочем, я, кажется, заболтался. Просто еще раз примите мою благодарность за вашу неоценимую помощь!
И он с отеческой нежностью пожал ей руку, гадая, как такая славная юная леди, которой явно не занимать здравого смысла, могла выйти за безнадежного шалопая Фредерика Харта. Лорд Эннерсли уже готов был спросить ее об этом, как на пороге гостиной вновь возникла Арабелла – взволнованная, с пятнами румянца на щеках.
Одернув платье и поправив прическу, она объявила:
– К нам приехал мистер Хантспил! Едва она произнесла эту фразу, как послышался скрип пружин – это с канапе поднялся лорд Эннерсли. Бетси уже успела ему рассказать о затруднительном положении семейства Литон и о том, что мистер Хантспил по каким-то причинам отказывает обитательницам имения в поддержке. Так это или нет, но при первом их разговоре с новым владельцем усадьбы посторонним лучше не присутствовать.
Миссис Литон, правда, попросила его остаться, говоря, что он не может помешать ее встрече с долгожданным родственником покойного мужа, но лорд Эннерсли отверг приглашение, выразив желание немного полежать. Он действительно еще не вполне оправился от пережитого недавно и чувствовал пока некоторую слабость.
Миссис Литон тотчас заботливо взяла его под руку и повела к лестнице.
– Разумеется, вам нужно отдохнуть! Теперь-то я понимаю, что вы спустились посидеть с нами только из вежливости, – защебетала она.
Он хотел возразить, что уходит исключительно из уважения к новому владельцу усадьбы, но осекся. Его затопила волна благодарности к этой чудесной, добросердечной женщине, поэтому он только кротко кивнул, а она принялась уговаривать его точно соблюдать все предписания доктора Бингема.
– Опытнейший хирург, он все знает о недугах, даже о самых серьезных. И хотя по виду здоровья вам не занимать, я убеждена, что вы выздоровеете быстрее, если по совету доктора будете поменьше двигаться. Всего-то и нужно поберечься денек-другой!
И она улыбнулась, подняв на него удивительные голубые глаза. Когда лорд Эннерсли заглянул в их бездну, ему показалось, что пол уходит у него из-под ног и он куда-то летит. Он очнулся, когда снова услышал ее голос – миссис Литон напоследок еще раз посоветовала ему беречь руку. Поблагодарив ее, виконт на неверных ногах начал подниматься по лестнице. Странное ощущение полета не покидало его, словно сердце наконец освободилось от многолетней тяжести.
16
Все семейство высыпало в прихожую, с волнением ожидая, когда мистер Хантспил перешагнет порог своих новых владений. Генриетта с матерью и Шарлоттой остановились сбоку от входа, а Арабелла, которой явно стоило большого труда сохранять самообладание, встала напротив, нервно сцепив руки перед собой. Она не сводила с двери глаз и даже подалась вперед, словно от того, что она вот-вот увидит, зависела вся ее жизнь. Теперь Генриетта не сомневалась, что Хантспил и есть тот человек, с которым обручилась средняя сестра.
Послышался громкий стук дверного молотка, и горничная, специально нанятая для этой цели, открыла дверь. Не видя вновь прибывшего, Генриетта обратила внимание, что Арабелла широко раскрыла глаза, заулыбалась и присела в глубоком реверансе.
– Что это с ней? – недоуменно прошептала миссис Литон и двинулась было к средней дочери, но Генриетта остановила мать.
– Полагаю, она обручена с Хантспилом.
Миссис Литон бросила на дочь изумленный взгляд.
– Что-о?! – одними губами произнесла она.
В этот момент новый владелец усадьбы появился наконец в поле зрения, и по прихожей пронесся удивленный шепоток.
Мистер Хантспил оказался весьма красивым джентльменом, с твердым подбородком, орлиным носом и темно-русыми волнистыми волосами. На нем был прекрасный костюм, в руках блестящая шелковая шляпа и трость с золотым набалдашником. Держался он с большим достоинством, если не сказать чопорно.
Оказавшись в прихожей, он тотчас подошел к застывшей в реверансе Арабелле и взял ее руку.
– Так вот вы какая, моя Арабелла, – сказал он, гордо выпячивая грудь. – Вижу, я не ошибся в выборе!
– Мистер Хантспил, позвольте мне представить вам своих близких! – ответила Арабелла, обводя свободной рукой собравшихся.
Под удивленными взглядами матери и сестер она спокойно начала представлять им кузена, как того требовали приличия. Голос ее при этом звучал ровно, она ничем не выдавала своего волнения, только на щеках выступил слабый румянец. Миссис Литон, донельзя довольная неожиданным поворотом событий, сердечно обняла ее и расцеловала. Арабелла восприняла материнский жест как должное, без восторга.
Когда церемония знакомства наконец закончилась, мистер Хантспил взял Арабеллу за руку и подвел к миссис Литон.
– Похоже, вы разгадали наш маленький секрет, – сказал он. – Мне всегда казалось, что с моей стороны было бы благородно взять в жены одну из ваших дочерей. В какой-то степени я даже почитал это своим долгом. Но у меня по многим причинам были сомнения, в частности, потому что мои требования к будущей супруге весьма высоки. Однако вскоре, благодаря переписке с Арабеллой, я нашел тот бриллиант, которым жаждал увенчать свою корону. И хотя, на мой взгляд, она чересчур часто следует зову сердца, а не доводам рассудка, во всех остальных отношениях я считаю ее достойнейшей кандидатурой. Чуть ли не с первого письма я понял, что именно ее предназначило мне в жены Провидение, ибо пером водила не ее рука, а перст божий!
Просияв от счастья, миссис Литон пригласила жениха дочери в гостиную, усадила на самое почетное место, на котором еще недавно восседал лорд Эннерсли, и, приказав немедленно подать чаю, предупредительно взяла у Хантспила шляпу, перчатки и трость.
Принимая все это из рук матери, Генриетта гадала, когда же она наконец обратит внимание на странный характер помолвки. Ждать пришлось недолго.
Усевшись возле гостя на канапе, миссис Литон спросила:
– Довольно странно, что вы не упомянули о помолвке в своих письмах, мистер Хантспил! Надеюсь, не из опасения, что я могу отказать?
– Разумеется, нет! – ответил гость. Вытащив лорнет, он принялся по очереди рассматривать своих будущих своячениц, окруживших канапе. Дойдя до Энджел, он чуть подался вперед, потом вновь обернулся к матери семейства. – Я просто не счел нужным извещать вас до своего приезда сюда.
Сначала озадаченная миссис Литон широко открыла глаза, потом нахмурилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36