и все видят, что старые боги еще живы. Так же они празднуют и Рождество. Когда молодые девушки гадают по миске воды, кто станет чьим мужем, это, ей-богу, не по-христиански. Честно вам признаюсь, если кто-нибудь скажет мне, что леди Морле – девушка-ива и что они молятся, чтобы она осуществила их желания, я ни словом не возражу. И моя жена Гундри тоже ничего не возразит.– Святой Иисусе. – Тьерри оглянулся, ища глазами Сенреда, но его высокий друг уже шагал по дороге. – Я должен идти, – торопливо сказал он. – Послушай, пожалуйста, держи язык за зубами. Ради бедных путешественников.– Не беспокойся, буду нем как рыба, – сказал кучер. – Сегодня спозаранок, только-только запел петух, я сказал моей жене Гундри…В этот момент мимо него прошла Лвид. Посмотрела в лицо старику и улыбнулась своей странной улыбкой. Старик вздрогнул и сразу закрыл рот.Старый кучер был прав, погода менялась, сильно похолодало. Вчерашние лужи затвердели прочным льдом. На этот раз Констанс, хотя и не очень быстро, шла пешком.– Что он дал вам? – полюбопытствовала Лвид.– Еду. – Констанс поднесла узелок к носу и обнюхала его. – Судя по запаху, овсяные лепешки. Кажется, еще репа. И, по-моему, о Пресвятая Дева, сыр. Запах сыра не спутаешь ни с каким другим.Валлийка пристально на нее поглядела.Сенред шел шагах в десяти впереди, Тьерри был сзади.– Вы ведь видели меня в замке Морле, – хрипло сказала Лвид. – Скажите, вы помните меня?Констанс быстро глянула в ее сторону.– Да, ты та самая валлийская колдунья, которую ирландские отцы попросили отвезти для суда в Баксборо, они хотели, чтобы ты была подальше от епископа Честерского.Лвид кивнула и продолжала идти рядом.– Скажите, вы несчастливы, миледи?Констанс едва не споткнулась. Лвид и молодой школяр всю ночь провели на чердаке, конечно, они хорошо слышали все происходившее. Она посмотрела вперед, на Сенреда, который размашисто вышагивал по промерзлой дороге.«Как могу я быть несчастлива, – подумала Констанс, – когда почти всю ночь лежала в объятиях единственного человека, к которому стремится мое сердце».В глубине души она знала, что не имела никакого права на эту поразительную, необыкновенно счастливую, полную обжигающей страсти ночь, буквально украденную ею у судьбы.Она аристократка, уже несколько раз побывавшая замужем, а он бродячий менестрель. Это было единственное время, дарованное им для счастья, время, которое уже никогда не повторится. Будет просто чудом, если они смогут живыми и невредимыми добраться до замка Морле. Но даже и там им будет угрожать опасность.«Ну как я могу назвать себя несчастливой? – подумала она. – Клянусь Крестом, никогда в жизни я не была так безумно счастлива».– Миледи, наверное, странно чувствует себя с коротко стриженными волосами и в поношенной мальчишеской одежде, – сказала Лвид.– Что поделаешь, такое уж опасное время, – серьезным тоном ответила Констанс. – И я всей душой благодарна тебе за все, что ты для меня сделала. И, конечно, не стану жаловаться на короткую стрижку или грубую тунику.Валлийка тщательно обдумала ее слова.– Люди правильно делают, что обращаются к вам с просьбами в своих молитвах, – наконец сказала она и показала свой сжатый кулачок. – Когда я разожму пальцы, вы должны взять камешек.– Камешек? – Констанс переложила узелок в другую руку. – Ты хочешь мне погадать? – спросила она, глядя в лицо валлийке. – Но я не очень-то верю в гадание.Но когда Лвид раскрыла пальцы, она восхищенно воскликнула:– Какие чудесные камешки! Откуда они у тебя? – Женщины остановились посреди дороги, чтобы Констанс могла хорошенько рассмотреть камешки. – Могу я их взять?Лвид покачала головой.– Только один, девушка-ива. Только один.Констанс выбрала округлый, с белыми прожилками голыш.– Вот этот, – сказала она, вертя его в пальцах. – Он что-либо означает?Глубоко вздохнув, Лвид продекламировала: Сердце твое не достигнет того, к чему так стремится.Сердце твое не получит того, чем так дорожит.То, чего опасаешься ты, разобьет твое сердце.Но счастье, которое сердце твое потеряло, еще возвратится. – Стало быть, такова будет моя судьба. – Констанс положила голыш обратно на ладонь валлийки. – А я хотела выбрать красный камешек.Лвид поспешно убрала руку.– Только не красный.Что-то бормоча, она запрятала камешки в карман плаща и повернулась к Тьерри.– Только не красный. Красный не для вас.Констанс пожала плечами и пошла следом за ней.
…Посыпал снег, ветер утих. С серого неба, кружась, падали большие бабочки-снежинки, устилая поля и оголенные зимние деревья. Мимо, окинув их внимательными взглядами, проскакала группа торговцев. Поравнявшись с запряженной ослом телегой, они спросили у возницы, далеко ли до следующего селения. Он ответил, что еще несколько миль.Обеспокоенный тем, что с обеих сторон дороги простираются открытые поля, Сенред повернул к лесу. Едва они отошли от дороги, послышался стук копыт. Прислушавшись, Сенред жестом велел им бежать. И они побежали, взрывая рыхлый, только что выпавший снег. Запыхавшись, они спрятались в канаве около леса.По дороге проехала длинная колонна рыцарей в черных и красных туниках поверх доспехов. На пиках у них висели флажки с геральдическими цветами Клеров.Затаившись, они наблюдали за колонной.– Куда они едут? – шепотом спросил Тьерри.Сенред искоса взглянул на него.– Если не ошибаюсь, они едут через Рэксхем в замок Морле. По моим прикидкам, их больше сотни. – Помолчав, он добавил: – Если бы я был Робертом Фицджилбертом, я послал бы этого несклифского ублюдка занять поместье графини в Баксборо, а сам бы укрепил Морле своим гарнизоном.Подумав, что Жюльен может и впрямь захватить Баксборо, Констанс побледнела.– Мои девочки.Он даже не посмотрел на нее.– Радуйся, что они девочки. Будь они мальчиками, их, вероятно, уже обезглавили бы.Констанс тихо застонала, и Лвид положила свою ладонь на ее руку. После того как хвост колонны скрылся вдали, они встали и углубились в лес.В эту ночь все спали в лесных зарослях. Они поужинали хлебом, сыром и репой, которые им дал с собой кучер, и голода, во всяком случае, не чувствовали, но холод пронимал их до костей. Сенред и Тьерри выкопали в снегу под огромным дубом нечто вроде норы, и Констанс и Лвид спали между ними, прикрываясь всем, что у них было.Констанс спала, положив голову на грудь Сенреду. Ей было достаточно тепло, только ноги замерзли. Утром им нечем было завтракать, они пожевали снега и отправились в путь под все еще падающими белыми хлопьями.
Это было путешествие, надолго запомнившееся Констанс. Им редко удавалось разжиться едой в селениях. Лвид иногда подкармливала их съедобной корой деревьев, они выкапывали какие-то коренья в речушках, бурлящих под тонкой коркой льда.Тьерри отправился искать еще какую-нибудь сердобольную вдовушку и вместо нее привел с собой пару собак. Но все-таки ему удалось стащить ломоть хлеба.Затем они сбились с пути и долго разыскивали дорогу в снежном буране. Сенред снова нес Констанс на спине.– Мы все погибнем, – сказала она ему на ухо. Многие погибали на дорогах в такие вот бушующие метели, и все это знали.Он ничего не ответил. Она смутно удивлялась, откуда у него берутся силы нести ее, хотя теперь он отдыхал все чаще и чаще. Чтобы у него не замерзли уши, он обмотал голову куском мешковины. Его волосы и отросшая борода были все в белом инее.Когда он опустил ее, чтобы передохнуть у придорожного каменного креста, она подумала, что у него вид косматого снежного великана из детских сказок. Она притронулась обмотанной мешковиной рукой к его лицу и даже сквозь грубую ткань почувствовала, какая холодная у него кожа.– Сенред, – замерзшими губами шепнула Констанс, – помни, что я тебя люблю.Из ее глаз выкатилось несколько слезинок. Он так и не ответил ей, кому принадлежит его сердце.И даже не подал вида, что расслышал ее слова.Они снова отправились в путь, сквозь слепящую белизну; дорога была совершенно пустынна; кроме них, никто не решался путешествовать в такую непогоду. Каждый из них берег свои силы, почти никто не произносил ни слова. Наконец Тьерри, обогнав Лвид, прокаркал:– Скажи, колдунья, здесь ли найдем мы свою смерть?Лвид покачала головой. Она была вся замотана в тряпье, поэтому трудно было определить, означает ее ответ «да» иди «нет».Серой пасмурью опускалась ночь. Тихонько поколачивая пятками в бока Сенреда, Констанс пыталась убедить его спустить ее наземь. Но он только нагнул голову и упрямо продолжал шагать вперед.Наткнувшись на изгородь, они поняли, что опять отклонились в сторону от дороги. Констанс не могла сдержать горестного стона.Сплошную белую пелену вдруг прорезал чей-то голос. Сенред споткнулся от неожиданности. Какая-то тень смутно замаячила в снежном завихрении.– Кто вы? – прокричал голос.Тьерри пробормотал в ответ что-то невнятное. Чье-то бородатое лицо под широкополой шляпой уставилось на Констанс.– Это какой-то паренек, – сказал человек в шляпе. – Мы ищем группу людей, идущую на север от Бейсингстока.Констанс стала барахтаться, пытаясь спуститься на землю.– А кто вы такие, черт побери? – грубо спросил Сенред.– Никакой это не паренек. – На Констанс уставилось другое лицо. – Графиня, я грум сэра Уиндболда Маллона. И у нас с собой две его лошади.Сенред нагнулся, чтобы она могла спуститься. Она так закоченела, что едва не упала. Но крепкие руки тут же подхватили ее.Тот же голос сказал:– Вы не знаете нас, но вы помогли нашему брату Дюрану Иворсону из Бэддерли-Фелл, который без вашей помощи не смог бы прокормить в этом году своих дочерей.Тепло одетые мужчины стояли, пристально глядя на нее.– Я ничего не знаю об этом, – неуверенно проронила Констанс.Другой голос сказал:– Миледи, вы заплатили серебром за то, чтобы ваша тетя приняла дочерей Дюрана в монастырь Святой Хильды.Сенред и Тьерри, повернувшись, посмотрели на нее.– Мы привели с собой лошадей, чтобы отвезти вас в деревню, – сказал первый голос. – Мы с большим трудом разыскали вас в этом снежном буране. Дважды побывали на дороге и уже возвращались обратно, когда Вулф заметил вас у изгороди.– Лошади? – Тьерри направился к большим смутным силуэтам. – Да будет благословен святой Георгий, это и в самом деле настоящие лошади. Он сказал, что он грум лорда, стало быть, лошади принадлежат лорду.Констанс не помнила, устраивала ли каких-нибудь девушек в монастырь Святой Хильды, но это было вполне возможно. Она покачнулась, когда весь облепленный снегом Сенред взял ее за плечо.– Поблагодари их, – прошептал он ей на ухо. Его лицо онемело от холода, губы едва шевелились, но в его голосе звучали такие знакомые дьявольски озорные нотки. – Или клянусь титьками Пресвятой Матери, они начнут сейчас молиться тебе. 25 – Говорю вам, до самой Пасхи у нас не будет возможности выступать. И в этом феврале, и в марте погода может быть самая неустойчивая.Владелец актерской труппы, чьи фургоны стояли около рэксхемской гостиницы, отошел в сторону, пропуская местного лорда и группу охотников на лошадях. Молодой человек, вассал графа Харфорда, и его друзья, звонко трубя в рожки, проехали рысью по двору гостиницы. За ними последовали псари с десятками тявкающих и рвущихся с поводков собак.Сезон охоты на оленей уже закончился, вассал графа и его друзья отправлялись охотиться на вепрей, прежде всего на того вепря, который неделю назад напал на женщин, собиравших валежник в приграничных лесах. Вилланы описывали его как огромное голодное чудовище. Впрочем, в это время года, на исходе зимы, перед весной, голод обуревал не только зверей, но и многих людей.Когда охотники проезжали мимо, хозяин труппы почтительно снял шляпу и вновь повернулся к Сенреду.– Сейчас лучше всего, – начал он, – идут фарсы. В эти суровые, холодные времена зрителям хочется посмеяться, хочется забыть обо всех своих неурядицах. Что до школяров, – он посмотрел на Тьерри с легким пренебрежением, – то я никогда не поручал им никаких ролей в своем театре. Разве что он умеет декламировать какие-нибудь выразительные отрывки. Сельчанам это нравится. А, как вы знаете, платят они столько же, сколько и знатные господа.Он перевел взгляд на Сенреда:– Жонглер у меня в театре свой, сын моей сестры, племянник. Вряд ли я могу как-то отделаться от него. Но мне всегда нужен красивый юноша на женские роли. Насколько я вижу, такой у вас есть.Хозяин труппы взял Констанс за руку.– Скажи, парень, ты можешь играть милых девушек? Послушай, – сказал он, пристально глядя на Сенреда. – С твоего согласия, я могу взять его на постоянные роли.Констанс едва успела открыть рот, как ручища Сенреда легла на руку толстяка и отвела ее в сторону.– Нет, тебе придется взять всех нас, – тихо сказал он, – включая и валлийку.Хозяин труппы, хмурясь, шагнул назад.– Так вот как обстоит дело? – Он так и не мог отвести глаз от Констанс. – Верно говорят в народе: «У всякого свой вкус». Конечно, он хорош собой, ничего не скажешь, хотя я бы не стал делать из-за него глупости. А вон та женщина, – он поглядел на Лвид каким-то странным взглядом, – она-то что умеет делать, это чертово отродье?– Она умеет гадать, – ответил Сенред с непроницаемым лицом. – Гадалки очень популярны среди деревенских кумушек. Все, что она наберет, мы разделим пополам.Констанс нагнула голову, чтобы скрыть улыбку. Сенред, как говорится, может «обдурить и лондонскую шлюху». Выражение на лице Лвид было препотешное. Она явно не ожидала, что ей придется путешествовать с бродячими актерами да еще и гадать на камешках.Констанс наблюдала, как, сдержанно жестикулируя, Сенред убедительно, красноречиво ведет разговор с хозяином труппы. Чисто выбритый, аккуратно подстриженный, в голубом шерстяном жакете, черных панталонах и модных сапогах, Сенред производил сильное впечатление. Из гостиницы то и дело выглядывали служанки и поварихи, только чтобы поглазеть на него. Тьерри был одет, как обычно одеваются школяры, и перепоясан красным кушаком. Только одна Лвид осталась в потрепанном черном плаще, хотя и надела под него новое платье.Нарядно одета была и сама Констанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40