Франческа посмотрела на записи, пытаясь сообразить, как лучше решить эту проблему. Она могла бы посоветоваться с юристами из Майами, но тогда придется рассказывать им о ситуации с Баффи, а этого ей не хотелось делать. Или все же отправить в «Золотые Ворота» чек на необходимую сумму?
Франческа вздохнула. Дороти сегодня ушла пораньше, чтобы встретить машину, которая должна была доставить ее вещи из Майами в новую квартиру в Палм-Бич. У сына секретарши наступили летние каникулы, и он приезжал, чтобы провести лето с матерью. У противоположной стены снова взвизгнула пила и что-то с грохотом упало. Франческа подумала, не следует ли ей попросить Питера Пиви помочь Дороти с вещами. Если бы она была прежней Франни, служащей из Бостона, то сама отправилась бы на помощь Дороти.
«К черту, к черту», — подумала она, чувствуя, что внутри нарастает раздражение. Розовый листок бумаги на столе извещал ее, что звонил Джинки и приглашал на ужин. Она отбросила листок в сторону.
На столе ее дожидалась стопка писем, вскрытых и просмотренных Дороти, в основном приглашения от жителей Палм-Бич, которых Франческа совершенно не знала. На тех приглашениях, которые, по мнению ее секретарши, ей следовало бы принять, Дороти карандашом сделала пометки, но среди всей этой макулатуры не было того единственного сообщения, которого она с таким нетерпением ждала.
Франческа присела на кровать, стараясь не помять разложенные сверху вещи. Сколько еще ей придется ждать его звонка? Она уже не могла больше плакать, думая об этом, не могла снова и снова бессонными ночами переживать все случившееся, испытывая чувство унижения и оскорбленной гордости. Почему же Курт даже не попытается увидеться с ней? Домик, в котором он жил, стоял всего лишь в трех минутах ходьбы от ее особняка. Почему он так надолго исчез?
Франческа гнала приходившие в голову мысли. Она вела себя как совершенная дура! С первого дня в «Доме Чарльза» она сделалась одиозной фигурой — перезревшая двадцативосьмилетняя девственница, не нашедшая в свое время мужчину. И вот в порыве необузданной страсти, в отчаянной попытке хоть что-то разрешить в своей жизни она бросилась в объятия этого необычайно притягательного мужчины. Обо всем случившемся с ней она не могла думать без краски стыда на щеках.
Идиотка! Распласталась перед Куртом Бергстромом, даже не намекнув ему про свою совершенную неопытность в любовных делах. И, обдумав все случившееся, он почел за лучшее пуститься в бега. И какой мужчина не поступил бы точно так же?
Но ведь он так страстно хотел ее. В этом она не сомневалась.
Ну хорошо, пусть так. Франческа отдавала себе отчет, что не может достоверно судить о том, как ведут себя влюбленные мужчины, как добиваются женщин, что при этом говорят. Возможно, точно так же он вел бы себя и с любой другой женщиной.
Франческа обхватила голову руками, пытаясь отогнать одолевавшие ее мысли. Она уже была готова отправиться к Курту Бергстрому и просить его уехать. Может быть, с его отъездом исчезнет чувство непереносимого унижения.
Пожалуй, ей только и остается, как счесть Курта Бергстрома самой большой ошибкой в своей жизни и попытаться забыть о нем, но она совершенно не представляла, хватит ли у нее сил на такой поступок.
Франческа протянула было руку к телефонной трубке, но тут снова пронзительно взвизгнула пила. Вести серьезный разговор в такой обстановке было совершенно невозможно! Она отдернула руку. Такие вещи можно сказать человеку только с глазу на глаз. И если она решилась покончить отношения с Куртом, то надо сделать это немедленно.
Франческа поспешно вышла из дома, боясь, что решимость ее скоро иссякнет. Кондиционеры в главном зале снова сломались; Джон Тартл и Питер Пиви возились с ними, стоя снаружи на террасе. Воздух в доме был спертый, но, когда Франческа вышла на улицу, на нее обрушился весь жар летнего дня Флориды.
Франческа направилась по дорожке, усыпанной толчеными ракушками, потом свернула на боковую тропинку, которая вела к домику для гостей. Еще не увидев домика, она услышала голоса: громкий и раздраженный женский и низкий бас Курта. Что там происходит? Было ясно, что Курт с кем-то переругивается, но она совершенно не представляла себе, кто бы это мог быть. Меньше всего она ожидала оказаться свидетельницей подобной сцены.
Не постучав, Франческа открыла дверь и остановилась на пороге.
Разговор прервался на полуслове, его участники обернулись к ней. Герда Шенер держала в охапке ворох постельного белья, ее обычно флегматичное лицо сейчас пылало гневом. Франческа не знала языка, на котором они только что изъяснялись, но это был определенно не английский. Лицо Курта Бергстрома тоже хранило гневное выражение. Его голубые глаза напоминали две ледышки.
— Что здесь происходит? — недоуменно спросила Франческа.
Ее больно задела реакция Курта Бергстрома на ее появление. Она столько мечтала об их встрече, представляла, какое восхищение прочтет в глазах Курта, но ее ожидало жестокое разочарование. Похоже, он смотрел сквозь нее, ничего не замечая.
Франческа спросила:
— В чем дело, миссис Шенер?
Ответа не последовало. Франческа прервала какой-то яростный спор, злость до сих пор висела в воздухе. Она вспомнила, что далеко не все в поместье были довольны пребыванием здесь Курта Бергстрома. Как к нему относилась миссис Шенер, было теперь совершенно ясно.
Но свое отношение к самой Франческе они очень хорошо скрывали. Пусть она была всего лишь дочерью шофера-итальянца из прошлой жизни Карлы, но она стала обладательницей всех денег Бла-двортов, в то время как Бергстром был всего лишь лишенным наследства любовником.
— Будьте добры, закончите это потом, — сказала Франческа, обращаясь к горничной. Слова эти холодно упали в атмосферу неприязни.
Миссис Шенер молча положила белье на ручку кресла и вышла из домика. Когда дверь за ней закрылась, Курт повернулся к Франческе спиной, оперся локтем на каминную доску и закрыл лицо ладонью.
— Прости меня, — тихо произнес он.
Франческа едва услышала эти слова. Она не знала, как себя вести — уйти или остаться и выслушать его объяснения. Его взгляд даже не коснулся ее, словно она осталась такой же, как раньше, и вообще ничего не изменилось. Взгляды всех других замечали новый облик Франчески. Но не его взгляд. И этому могла быть только одна причина.
— Я на секунду, — холодно сказала она, не глядя на него. — Мне сказали, что ты вернулся.
— Да, — ничего не выражающим тоном произнес он. — Я вернулся, когда ты была в отъезде, и собирался исчезнуть до твоего возвращения, Франческа.
Внезапно взор голубых, как море, глаз остановился на ней. И только сейчас Курт увидел новую Франческу. «Просто посмотри ему в глаза», — посоветовала Баффи Амберсон. Теперь эти глаза наконец-то отметили ее элегантное платье из шелка, обнаженные загорелые плечи, новую прическу. Но, продолжая думать о своем, Курт произнес:
— Ты… ты должна понимать, почему мне необходимо уйти.
Это было отнюдь не то объяснение, на которое рассчитывала Франческа. Она закусила губу, борясь с навернувшимися на глаза слезами. Неужели он вот так хочет порвать с ней?
— Все бессмысленно, — резко произнес Курт. — И разговоры бесполезны. — Он снова опустил голову. — Франческа, послушайся моего совета. Уезжай отсюда. Вернись в Бостон. Или уезжай в дом на Гавайях, вот увидишь, тебе там понравится. — Его голос внезапно упал почти до шепота: — Только ради бога уезжай! Беги из этого проклятого места!
Ее поразило отчаяние, звучавшее в его голосе. Но слова Курта спровоцировали у нее вспышку гнева.
— Спасибо за совет, но я никому не позволю вертеть мной! В этом доме меня принимают за марионетку. И напрасно!
Он поднял голову и удивленно произнес:
— Что?
— И ты ничем не лучше других! — выкрикнула Франческа. — Всем от меня что-то нужно. Я больше не хочу тебя видеть…
— Франческа, — сказал Курт, делая шаг навстречу.
Она резко выпрямилась, почти ничего не видя сквозь слезы:
— Я должна идти, меня ждут.
Как слепая, она повернулась и пошла было к двери, но натолкнулась на кресло, на ручке которого лежало постельное белье, оставленное миссис Шенер.
— Франческа, вернись, — попытался остановить ее Курт.
Но она громко хлопнула дверью и вышла из домика.
Миссис Хэмптон оказалась седовласой полной женщиной. Это открытие почему-то разочаровало Франческу.
В своем воображении она нарисовала образ худенькой маленькой старушки, просто, но изысканно одетой, с непременной ниткой жемчуга на шее, сидящей в небольшой комнатке, уставленной давно вышедшей из моды мебелью.
Но вместо этого лучи полуденного солнца вливались сквозь огромные окна в просторную гостиную «Сихэмптона», лишь слегка сдерживаемые бархатными занавесями темно-лилового цвета, и падали на персидские ковры. Множество безделушек и фотографий делали комнату похожей на музейный зал. Трудно было понять, на что прежде всего стоит обращать внимание — на совершенно необычную комнату или столь же впечатляющую хозяйку.
Громадный портрет, написанный маслом, висел над мраморным камином XVIII века. Вся каминная полка была уставлена фотографиями с автографами особ королевских кровей, президентов и сильных мира сего. Здесь же красовались бесценные китайские статуэтки из нефрита, миниатюрные часы, золотое пасхальное яйцо работы Фаберже, античная мраморная голова Афродиты вперемежку с флаконами с какими-то лекарствами, пожелтевшими конвертами и засохшими цветами в вазах.
Портрет над камином запечатлел женщину в белом бальном платье из шелка, с глубоким декольте, открывающим взгляду плечи и тонкие руки. Кожа этой женщины поражала своей белизной. Франческе, которая привыкла к современной моде на загорелых дочерна красавиц, было странно видеть подобное. Чувственный ротик женщины слегка кривился. Создавалось впечатление, что она свысока смотрит на окружающих. Искусный художник сумел передать ощущение движения — в повороте головы, в складках шелка, во взмахе руки.
Франческа приняла из рук хозяйки чашку из почти прозрачного фарфора. Чай едва закрывал дно. «Наверное, так принято», — догадалась она, взглянув на миссис Хэмптон, сидящую в кресле с высокой спинкой как раз под своим портретом во всем блеске былой красоты.
— Именно так наливал Август Джон, — сказала Квинни Хэмптон, заметив легкое замешательство Франчески. — То лето мы проводили в Дейвоне — немцы бомбили Лондон, — и все, что можно было видеть, это дирижабли, заграждения и мешки с песком, которыми были заложены витрины магазинов. Поэтому мы отправились в деревню и, представьте себе, очень хорошо проводили время. Я носила тем летом туалеты от Борта. — Миссис Хэмптон мечтательно вздохнула, вспомнив молодые годы. — Август Джон рисовал местные пейзажи, потом на какое-то время оставил меня, чтобы написать портрет герцогини Мальборо. Кстати, живописцы льстили ей, она была далеко не так хороша.
Франческа с любопытством посмотрела на нее поверх чашки.
Миссис Хэмптон и сегодня была одета в платье из белого шелка, спадающее свободными складками с массивной фигуры. Ее шею украшали несколько ниток чудесного желтоватого жемчуга, на грудь спускались три длинные золотые цепи. Франческа долго не могла отвести взгляда от висящих на них драгоценностей — бриллианта величиной с голубиное яйцо в оправе из великолепных рубинов, обрамленной в золото камеи и византийского креста из ограненных изумрудов. Звеня браслетами при каждом движении, Квинни Хэмптон налила себе капельку чая из громадного серебряного чайника, стоявшего на специальной подставке справа от нее.
— Да, времена тогда были ужасные, — продолжала старушка на удивление молодым голосом. — Военные действия затянулись, но тут в войну вступили американцы, и у нас появилась надежда. Вер-нон и Ирен Кестл как раз организовывали для них развлечения.
Она помолчала, пристально глядя на Франческу черными глазами.
— Я рассказываю о первой мировой войне. Вы ведь немного знаете историю?
— О да, — пробормотала Франческа.
Она почему-то почувствовала себя школьницей перед лицом строгой учительницы. Она выпрямила спину и поправила на коленях юбку.
Франческа побаивалась встречи с некоронованной королевой Палм-Бич и, одеваясь, тщательно обдумывала свой наряд. Особая роль отводилась белым перчаткам. Теперь же она понимала, что ее страхи были совершенно напрасными. Миссис Хэмптон, похоже, вообще не обратил внимания на ее одежду. В первые полчаса у нее даже не было шанса открыть рот — старушка делилась воспоминаниями о каких-то людях, о которых Франческа понятия не имела.
— Да, вы их не знаете, — фыркнула миссис Хэмптон в ответ на ее признание. — И не только вы. Мало кто из живущих сейчас в Палм-Бич слыхал о Верноне и Ирен Кестл или о бедняге Гасси Джоне. А ведь всем нам тогда казалось, что Гасси обретет бессмертие! Мы ведь тогда понятия не имели о Пикассо или Модильяни. Кстати, как раз за вами висит Коро.
Франческа повернулась, стараясь не забыть о хрупкой чашечке в руках. Стена за ее спиной была увешана картинами. Здесь были натюрморты и пейзажи, виды замков, дворцов и вилл. Большая акварель изображала знаменитого Нижинского в роли Пана, играющего на свирели.
Франческа осторожно поставила чашку на один из маленьких, покрытых бархатными накидками столиков, которыми была уставлена комната. В доме стояла невыносимая духота; похоже, кондиционеров здесь не признавали. Где-то в глубине дома часы пробили половину пятого, их бой тут же подхватили с полдюжины других. Франческа стала прикидывать, когда можно будет откланяться.
Миссис Хэмптон взяла с серебряного подноса, стоявшего на столике перед ней, несколько крошечных бутербродов и откинулась на спинку кресла. Ее узловатые пальцы были усыпаны кольцами.
— А теперь расскажите мне, как ваши дела, — перешла хозяйка на другую тему, но не успела Франческа открыть рот, как тут же продолжила: — Вы слишком молоды, чтобы управляться со всем этим — но ведь вам, наверное, помогают юристы Бладвортов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40