Когда они добрались до парка, он, очевидно, решил, что теперь лошади сами разберутся, как себя вести, и сосредоточил свое внимание на Бетс.
– Хорошие ходоки, правда? – гордо сказал он, когда лошади перешли с шага на рысь. – Ими нужно заниматься. Моему брату очень худо. Давно не выходит из дому. Попросил меня вывести лошадей. В чем дело, леди Элизабет? – Он с Опозданием заметил, как она схватилась за край сиденья. – Не бойтесь. Я доставлю вас в целости и сохранности…
Артур Персиваль слишком поздно увидел, что их фаэтон движется прямо на двух джентльменов, едущих верхом и оживленно беседующих. Ни одна нормальная лошадь не станет по собственной воле наезжать на другую лошадь, но, видимо, мистер Персиваль своим лошадям не доверял. Он с силой натянул вожжи, да так, что лошади резко остановились. Бетс вдруг обнаружила, что летит. Она приземлилась на зеленый холмик головой в еще не распустившиеся желтые нарциссы.
Она не может дышать. Она не может дышать! Охваченная паникой, Бетс неподвижно лежала, пока ей не удалось глубоким вздохом заставить свои несчастные легкие работать. На нее смотрело озабоченное лицо. Она ожидала увидеть Артура Персиваля, но это оказался другой человек.
– Мисс! Вы не ушиблись? – спросил высокий длинноногий джентльмен с черными как смоль волосами и такими же глазами. У него была внешность, о которой мечтают юные девушки: худое, резко очерченное лицо, прямой нос и прямые черные брови. Брови соединились в сплошную линию, когда джентльмен озабоченно нахмурился и склонился над ней. – Пожалуйста, не шевелитесь. Нужно убедиться, что все кости целы.
Бетс пошевелила руками и ногами. Возможно, есть ушибы и ссадины, но ничего серьезного. Она вспомнила о юбке. Все прилично? Юбка не задралась? Она вытянула руку, чтобы поправить юбку, и попыталась сесть.
Незнакомец улыбнулся, и она увидела, какие у него хорошие, ровные и белые зубы. Лишь один передний зуб чуть залезал на соседа.
– Вы послушная девушка, не так ли? – сказал незнакомец. – Не волнуйтесь. Ничего не видно, кроме лодыжек, очень красивых. Позвольте, я вам помогу сесть. Вы уверены, что с вами все в порядке?
– Где… где мистер Персиваль? – спросила Бетс, когда сильные руки подняли ее и посадили.
– Если вы имеете в виду своего кавалера, то он лежит с другой стороны, – ответил джентльмен. – Стоит ли его выручать? Может быть, мы оставим его там? Он этого заслуживает. Такой болван. – Он смотрел на бесформенную кучу, лежащую с противоположной стороны дорожки. Куча вдруг пошевелилась и подалась вперед, пытаясь встать на непослушные ноги.
– А, Берлингем, – кивнул Персиваль. – Ты не позаботишься о даме, пока я разыщу фаэтон? Это фаэтон моего брата, и он…
– К вашим услугам, безмозглая ворона, – Роб изобразил что-то похожее на поклон.
– Вы… вы – Берлингем? – спросила потрясенная Бетс. – Я вижу, лицо знакомое. Я вас видела, но мы не знакомы.
Она протянула ему руки, чтобы он помог ей встать, но он не сделал этого.
– Давайте отдохнем, – он присел на траву рядом с ней, обхватив руками колени и залезая ногами в нарциссы. – Да, есть такой грех, я – Берлингем, – признался он и серьезно посмотрел на нее. – А вы? Почему мы с вами не знакомы?
– Я – леди Элизабет Фортескью, – сказала Бетс. – Я… я не знаю, почему мы с вами не знакомы.
– Не сомневаюсь, что ваша матушка сделала все для того, чтобы мы с вами не познакомились, – с горечью проговорил Роб. И тут же воспрянул духом. – Но теперь мы знакомы, не так ли? Позвольте мне проводить вас до дому? Вы ведь не станете больше доверять свою жизнь этому Персивалю с куриными мозгами.
Бетс огляделась. Артур Персиваль пытался подвести взволнованных лошадей, все еще запряженных в фаэтон, к тому месту, где они с Берлингемом сидели. Легкий пустой экипаж раскачивался и подпрыгивал. Еще один экипаж и два всадника остановились, чтобы узнать, что случилось. Бетс их сразу не заметила.
Но, тем не менее, ни лошади, ни экипажа, которые могли бы принадлежать Берлингему, она не увидела.
– Буду вам очень признательна, – произнесла Бетс, – но где ваш экипаж?
– Я пришел сюда пешком, – ответил Роб. – Я живу недалеко. Сейчас схожу домой за коляской. Где вы живете?
– В Найтсбридже, – сказала Бетс. Она ждала его реакции. Найтсбридж – не самое фешенебельное место, даже несмотря на то, что старший брат герцога Веллингтона, маркиз Уелсли, жил в Найтсбридже, когда приезжал в Англию. Правда, она его ни разу не видела.
– В Найтсбридже! Как удобно! – Бетс заметила, что он искренне обрадовался. – Вы уверены, что вас ничего не беспокоит? Может быть, мы пройдемся. Ведь пока я дойду до своего дома, пока вывезут экипаж, пока запрягут лошадей, пройдет время. Вряд ли я смогу пригласить вас к себе восстановить силы. Вам не следует заходить к холостяку.
Берлингем улыбнулся, и она снова заметила этот чуть кривой зуб. Она решила, что это очень соблазнительно.
– Спасибо. С удовольствием принимаю ваше предложение.
Он легко поднялся и помог встать Бетс. У нее все болело, но она, кажется, была цела. Чего нельзя было сказать о платье.
Пятна от травы – ничто по сравнению с грязью и дырами.
Что скажет мама? У нее так мало платьев; это, бледно-желтое, сшитое в позапрошлом году, было самым лучшим. Но она познакомилась с Берлингемом! Ее неприязнь к нему прошла. Он такой милый, такой обходительный, такой красивый. Он не мог так оскорбить миссис Драмонд-Барел, как рассказывала мама. Бетси решила, что эту басню придумали сплетники. Она, не колеблясь, приняла его предложение проводить ее домой. Все что угодно, только не прогулка в фаэтоне Артура Персиваля!
– Постой! Куда ты ее уводишь? – закричал Персиваль, когда они направились к выходу из парка. – Берлингем! Вернись!
Роб взял Бетс за руку.
– Я веду ее домой, пустозвон, – крикнул он в ответ. Со мной она в безопасности. Слышишь? – он повернулся и вывел Бетс из парка. Роберт решил, что больше не следует уделять внимания Артуру Персивалю.
«Слава Богу, она близко живет, – подумал он. – Если б нам пришлось идти ко мне домой за экипажем, она бы увидела, как я живу… Похоже, она не знает о том, что произошло в „Олмеке“. Может быть, у меня есть шанс… Она, наверное, дочь покойного графа, и я уверен, что у нее есть приданое…»
Он наклонился к ней, и она смущенно улыбнулась.
Бетс старалась не хромать. Она подвернула ногу, когда упала, но не хотела говорить об этом графу Берлингему. Она уверенно заявила, что с ней все в порядке. Теперь она не станет говорить обратное. Граф может решить, что должен оставить ее в парке с этим олухом Персивалем, а сам отправится за коляской. Она не собиралась больше даже разговаривать с этим болваном.
Роб беззаботно шел вперед, Бетс держала его под руку. Все было прилично, но он чувствовал, что она сжимает его руку крепче, чем необходимо. Случайно или специально? Ему стало жарко. Он заметил, что она немного прихрамывает, и почувствовал разочарование. Похоже, что ее уверения в том, что она чувствует себя прекрасно, сильно преувеличены, и ее действительно нужно поддерживать. Роб замедлил ход, но остановился лишь раз, что бы бросить монетку (одну из последних) мальчику, который расчистил для них дорожку от помета, в изобилии усеявшего Найтсбридж.
Черта с два он оставил бы ее с этим тупицей Персивалем. У этого дурня хватит наглости предложить подвести ее домой в своем фаэтоне. Жизнь ее была бы в опасности, и Роб не узнал бы, где она живет, и ему пришлось бы потрудиться, чтобы разыскать ее, когда у него и так столько дел.
– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? – спросил он, улыбаясь, когда они благополучно прошли Найтсбридж. Непослушная прядь волос упала ему на глаза, и он попытался ее сдуть, но ничего не получилось. Рука, которая не поддерживала Бетс, сжимала шляпу, побывавшую в клумбе с нарциссами. Он случайно сел на нее, когда пытался успокоить барышню. – Да, спасибо, – сказала она. – Боюсь, я немного переволновалась. Но мы уже почти дома. Вы знаете Найтсбридж-Терес? Мы живем на углу Слоун-стрит. Я покажу. – Бетс смотрела на этот непослушный локон. Она уже чуть было не убрала его, когда вспомнила замечание матери о том, что по-матерински опекает своих поклонников. Ей почему-то казалось, что ее порыв не был материнским, но она сдержалась.
– Вы приехали сюда на сезон? – спросил Роб. – Как странно, что я вас не видел.
– Да… нет… я здесь на сезон, но я здесь живу, – ответила она. – Мы здесь живем.
Он остановился и освободил руку, за которую она держалась, чтобы хорошенько рассмотреть Бетс.
– Вы живете здесь? Разве вы не дочь графа Стенбурна? Я думал, он живет в Суффолке.
– Да, в Суффолке, – ее лицо приняло мечтательное выражение. – Граф Стенбурн – мой отец, но он умер уже более пяти лет назад. Мой брат Годфри теперь граф Стенбурн. Мой сводный брат. Он действительно живет в Суффолке. Как и другой мой сводный брат, Уильям. А мы с мамой живем здесь. Мой дедушка оставил маме этот дом.
– «Благодарение Господу, за это, – добавила она про себя, – иначе нам пришлось бы искать себе крышу над головой, полностью полагаясь на милосердие Годфри. А милосердия у Годфри немного».
– Вашим поклонникам повезло, – сказал Роберт. – Они всегда могут вас здесь найти, во время сезона или нет. Но вы, наверное, уезжаете за город, когда сезон заканчивается.
– Нет, – вздохнула она. – Мы остаемся.
Роб снова предложил ей руку, и они пошли дальше. Бетс старалась не думать о боли в ноге и о плачевном состоянии своего туалета. Она молилась, чтобы им не встретился никто из знакомых. Она уже несколько раз ловила на себе любопытные взгляды. Но то все были люди незнакомые.
– Надеюсь, мы увидимся в этом сезоне. Я буду с нетерпением ждать встречи с вами, ведь мы теперь знакомы.
Роберт не собирался с позором покинуть Лондон! Сердце у Бетс радостно подпрыгнуло. Теперь она была как никогда уверена, что его оскорбление миссис Драмонд-Барел всего лишь злая сплетня. Он был такой вежливый и внимательный. Но упасть пьяным в «Олмеке»! Такое трудно опровергнуть. Слишком многие видели, как считает леди Стенбурн. Правда, по нему не скажешь, что он вчера был так пьян. Может быть, у него немного усталый вид, но глаза – чистые. Бетс слишком хорошо знала, как выглядит человек в похмелье. Она вдоволь на смотрелась на своего брата Уильяма. У нее не было желания повторять этот опыт.
– Прекрасно, – ответила она. – Буду ждать нашей встречи. А вот и мой дом, ваша светлость.
Она подвела его в высокому, узкому кирпичному дому, стоявшему в тени, отбрасываемой на него другими домами, большими по размеру и выглядевшими наряднее. Роб остановился и внимательно оглядел дом Фортескью. Перед домом был сад, в котором буйно цвели крокусы и гиацинты. Из-под земли уже появились нарциссы. Это был чудесный дом.
– Неоклассицизм, – сказала Бетс, – архитектор поклонник Генри Холланда, а не сам Холланд, к сожалению. Мой дед построил его в 1788 году. Моя мама жила здесь до, замужества. Может быть, вы зайдете? Мама захочет познакомиться с вами и поблагодарить за то, что вы меня спасли.
– С удовольствием, – улыбнулся он.
Его взгляд скользил по дому, пока они шли к темно-зеленой двери, по обе стороны которой стояли белые ионические колонны. Бетс нахмурилась, заметив, что краска на колоннах в некоторых местах облупилась, но, кажется, ее спутник не обратил на это внимания. Бетс постучала в дверь медной ручкой в виде львиной головы. Никто не открыл.
Бетс нахмурилась и снова постучала. Наконец, дверь открылась. На пороге стояла Молли, вытирая руки о грязный фартук.
– О, здрасьте, мисс! Так быстро вернулись? Боже, что с вашим платьем?
Бетс вся съежилась.
– Возьми у его светлости шляпу и скажи маме, что у нас гость, – быстро проговорила она. – Мы будем в гостиной. И принеси чего-нибудь выпить.
Молли взяла расплющенную шляпу Роба и, поднеся к себе поближе, внимательно ее разглядывала.
– Что он с ней делал? – улыбаясь спросила она. – Топтал?
– Довольно, Молли, – строго сказала Бетс. Она боялась смотреть на своего кавалера. – Сообщи маме немедленно.
– Да, мэм, – горничная положила шляпу на столик и исчезла.
Проводив графа Берлингема в гостиную, Бетс украдкой посмотрела на него. Что он может подумать! К своему удивлению, она увидела, что он смеется.
– Новенькая, – пояснила Бетс, стараясь побороть смущение. – Мама пытается ее выучить. Я надеюсь, вы простите ее дерзость.
– Ну что вы! Думаю, у нас у всех проблемы с прислугой. По крайней мере, мои женатые друзья так говорят. В моем холостяцком жилище слуг мало. Они со мной уже давно и хорошо знают свои обязанности и мои привычки. – Роберт подумал про себя, что теперь она не удивится, если узнает, что у него так мало прислуги. Если она вообще когда-нибудь об этом узнает. Он весело улыбнулся.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила Бетс. Сама она села на стул, голубая шелковая обивка на котором распоролась, и она закрыла дыру юбкой. Теперь она увидела свою юбку в полной красе. Господи! Как же она забыла об этом. – О Боже! Мне нужно переодеться, – заговорила она.
Граф уселся в удобное кресло у камина. В гостиную вошла леди Стенбурн. – Бетс! Что с тобой случилось? – Она подбежала к дочери и помогла ей встать. – Ты ушиблась. Что случилось? – Она, наконец, заметила, что в комнате еще кто-то есть. – Кто вы?
Берлингем и Бетс заговорили одновременно. Леди Стенбурн смутилась.
– Прошу прощения, ваша светлость. Добро пожаловать, ваша светлость. О! Как приятно, что вы пришли, граф. Позвольте предложить вам что-нибудь выпить.
– Спасибо, миледи, – сказал Роб, поклонившись. – Во-первых, я был уверен, что вы захотите увидеть свою дочь. Она упала в парке. Очень неприятно. Нет… – он заметил испуг на лице леди Стенбурн, – она сказала мне, что не ушиблась. Она вам все расскажет. Я с удовольствием подожду, пока она придет в себя и переоденется. Леди Элизабет, могу я проводить вас?
– Нет, спасибо, – ответила Бетс, схватив мать за руку и направляясь к двери. – Мы скоро вернемся. Молли принесет вам напитки.
Они вышли, оставив дверь открытой. Роб услышал, как Бетс сказала матери:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29