— Где управляющий? — осведомился Фокс.
— Он ушел с леди Николь, — ответил мужчина.
— Ушел куда? В зал? На кухню?
— Не знаю, милорд.
Фокс почувствовал приступ раздражения. Он отдал распоряжение слугам, работавшим на кухне, заняться подсчетом провианта. Неужели Николь осмелилась отменить его приказ? Кипя от негодования, он устремился на кухню. В душе он сознавал, что должен успокоиться. В конце концов, острой необходимости в срочном получении сведений о припасенном продовольствии не было. Ведь в действительности нападения на крепость он не ждал. Просто он хотел себя чем-то занять, чтобы не думать о Николь.
На подходе к кухонной пристройке его нос уловил дух свежеиспеченного хлеба. Сколько раз в былые годы околачивался он там в ожидании, когда выглянет наружу какая-нибудь из благоволивших ему девушек, чтобы выклянчить у нее полбуханки умопомрачительно свежего, благоуханного хлеба. А теперь он стал хозяином всего богатства и мог при желании зайти туда безбоязненно, чтобы потребовать хоть дюжину буханок. Такая мысль помогла ему обрести внутреннее равновесие.
Но и на кухне управляющего Уоррина Фокс не обнаружил, правда, не устоял от соблазна взять мякоть. Он вонзил зубы в теплую, дымящуюся батон и решил продолжить поиски человека в зале.
Там его встретила женщина, выкладывавшая на столы толстые куски зачерствелого хлеба, служившие разделочными досками, и приветливо улыбнулась:
— Милорд, я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я ищу управляющего. Ты не знаешь, где он может находиться?
— Он ушел с госпожой около часа назад. Должно быть, они в светлице. Обычно их встречи проходят там.
Фокса захлестнула волна необузданной ревности, но он сдержал себя. Ревновать к управляющему с его стороны нелепо. Старый и тощий управляющий скорее годился Николь в отцы, чем в любовники.
— Как пройти в светлицу? — спросил он.
Когда он служил оруженосцем, то не имел оснований разгуливать по частным чертогам замка. Исключение составляла опочивальня Николь. Да и теперь, став хозяином крепости, он пока не удосужился обойти свои владения. Женщина проводила его по узкой лестнице в ту часть замка, где он раньше не бывал. Там служанка показала, куда идти дальше, и Фокс двинулся вдоль коридора.
Достигнув светлицы, он замер в дверном проеме, ошеломленный открывшимся его зрению видом. Его взору предстали самые пышные покои из всех, что он видел. Комната представляла собой воплощение удобства, красоты и богатства. Вдоль одной стены просторного помещения тянулись высокие окна из зеленого стекла, пропускавшие с улицы свет и тепло. Все остальное пространство драпировали всевозможные ковры и ткани из бархата и других ворсистых материалов. Пол устилали овечьи шкуры с окантованными яркими кистями краями. Стены сплошь покрывали дорогие гобелены фламандской работы. У камина вокруг столика из резного дерева стояли пухлые кресла с шелковой и бархатной обивкой. Рядом высились чугунные канделябры с гладкими восковыми свечами. Бронзовая жаровня в виде огнедышащего дракона, придвинутая к стене, выделялась изысканной красотой. Вдоль стен стоял ряд разнообразных сундуков и буфетов.
Николь сидела у окна, занятая шитьем. Управляющий стоял напротив. Они что-то обсуждали. До слуха Фокса донеслись слова: «зерно», «горох». Чтобы заявить о своем присутствии, ему пришлось кашлянуть.
Увидев его, женщина вздрогнула, и на ее лице отразился испуг, но в следующий миг ее черты вновь приобрели свойственное ей бесстрастное выражение, скрыв эмоции под маской королевской элегантности. Рот управляющего скривился в беспокойной улыбке, и он нервно сомкнул костлявые ладони.
— Лорд де Кресси, что вам угодно?
Фокс хотел направиться к ним, но тут вспомнил о своих обросших жирной грязью сапогах. Первое его желание — бросить вызов всей роскоши убранства, пройтись по роскошному ковровому покрытию, оставляя за собой комья грязи, — растворилось в разумности доводов, состоящих в том, что он собирался испортить собственные ковры. Фокс наклонился, снял обувь и босиком пересек комнату.
— Мы с миледи обсуждаем пополнение продовольственных припасов, — пояснил управляющий. — По моим оценкам, мы располагаем двухмесячным запасом солонины и в избытке имеем горох и другие овощи нового урожая. Что же касается зерна, то его у нас явно недостаточно. Хотя сейчас, в такое время года зерно всегда приходится экономить. Подобная ситуация сохранится до жатвы.
— А когда наступит пора снимать новый урожай? — Фокс подошел к окну и выглянул наружу. Стекло оказалось волнистым и местами с трещинами. Поскольку светлица выходила во внутренний двор крепости, то смотреть особенно, было не на что. Но ему не составило труда осознать преимущества остекления — даже при закрытом окне солнечный свет спокойно проникал внутрь. Зимой комната будет райской гаванью, светлой и уютной по сравнению с ледяной стужей остальных помещений замка.
— Вдоль реки уже начали жатву. Но я затрудняюсь сказать, когда приступят к сбору урожая на других полях. За Уилфордом обычно на неделю или две запаздывают.
— Уилфорд? — Фокс повернулся. — Еще одна деревня? Часть угодий Мортимера… то есть моих?
— Да, милорд. Она меньше, чем Вэлмар, и урожай они снимают небогатый. Но их овцы дают много шерсти. — Управляющий на минуту запнулся. — Вам лучше обсудить такие вещи с Озбертом. Он лучше меня знает, какого урожая ожидать. Мне известно, что год выдался благоприятный и виды на урожай хорошие.
Фокс всем своим существом ощущал присутствие Николь, находившейся от него всего в нескольких футах. И как всегда в ее присутствии, он почувствовал, что все мысли куда-то испарились. Чтобы не поддаваться искушению, он отошел в сторону и переключил внимание на убранство покоев. На столе рядом с креслом, накрытым черно-белой коровьей шкурой, лежала шахматная доска с расставленными на ней фигурами из слоновой, кости и оникса. «Интересно, с кем она играла?» — всплыл в его сознании нечаянный вопрос.
Тотчас в его воображении возникла сцена. Он видел за шахматной доской Николь и неизвестного мужчину с расплывчатым лицом. Они весело смеялись и бросали друг на друга полные нежности взгляды. Он опустил глаза и представил на полу, застеленном овечьими шкурами, отделанными по краям кистями и тесьмой, их обнаженные тела, переплетенные в жарких объятиях.
Усилием воли Фокс заставил себя сосредоточить взгляд на управляющем.
— Я найду Озберта и попрошу его показать мне окрестности. Но все же мне бы хотелось получить более обстоятельные сведения о положении вэлмарской крепости. Как насчет фуража для домашней скотины? Хватит ли у нас для нее корма до того момента, когда наступит время пустить ее под нож? И есть ли у нас еще один колодец на тот случай, если неприятель найдет способ, как отравить главный источник воды?
Николь исподтишка наблюдала за беседой мужчин — худощавым седобородым управляющим и гладким, крепким рыцарем с буграми мышц, Фокс оживленно жестикулировал, размахивая изборожденными боевыми шрамами руками с длинными чувствительными пальцами. И ее пронзила дрожь желания. Она слишком хорошо помнила, что испытывала, когда его умелые руки проворно обследовали ее тело. Она сделала глубокий вдох. Ей нестерпимо хотелось придумать способ, как заставить его прикоснуться к ней снова, чтобы повторно пережить волшебные мгновения.
Она с упоением разглядывала его узкобедрую длинноногую фигуру и не могла не восхищаться грацией его движений. Мужчина напоминал ей серо-белого кота по кличке Гимлин. Грациозный зверь хозяйничал на верхних этажах замка, представляя смертельную угрозу для местных мышей. Мужчина и кот обладали гибкостью и стремительностью, не вязавшимися с их небывалыми размерами и исключительной физической силой. Она вспомнила, как держала на коленях Гимлина и гладила его мягкую шерстку, потом ее воображение нарисовало ей сцену, в которой она проделывала то же самое с Фоксом — перебирала его блестящие черные волосы, потом ласкала его колючий, поросший черной щетиной подбородок. Перед ее мысленным взором возник его впечатляющий торс, склоненный над ней, его широкие, как крылья ангела, плечи, мускулистая грудь, слегка затененная черным островом жестких курчавых волос, его плоский живот. О, как было соблазнительно и мучительно исследовать ладонями его твердые мышцы, туго натянутую шелковистую кожу, пробежать пальцами вниз по волосистой дорожке до… до его потрясающего мужского достояния из плоти… Взять его в руки и ощутить его силу и крепость.
Прошлой ночью она почти не имела возможности разглядеть его массивное, увесистое копье, обтянутое атласной кожей, но она чувствовала в себе его раскаленное древко, всю его невероятную протяженность. Женщина едва удержалась от стона и, заставив себя оторвать от него взгляд, сосредоточилась на работе. Она принялась сортировать разноцветные нитки и раскладывать их по цветам. Но ее женское естество уже отреагировало на откровенные видения, отозвавшись пульсирующей болью и выделением сока любви.
Она осмелилась поднять голову от вышивки, только когда Фокс и управляющий направлялись к двери. Не доходя до порога, Уоррин повернулся и склонился в легком поклоне.
— Миледи… — произнес он, прощаясь.
Фокс тоже повернулся и остановил на ней взгляд. Он ничего не говорил, но его темный, пристальный взгляд прожигал ее насквозь, оставляя в теле огненный след. Тогда Уоррин что-то промолвил, и Фокс отвернулся от нее, чтобы последовать за стариком.
Николь изо всех сил старалась сохранять самообладание. Ей нужно было как-то совладать с собственной похотью. Когда Фокс находился рядом, она забывала обо всем на свете и теряла бдительность. В его присутствии ее воля слабела, а мозги плавились, превращаясь в пудинг.
Когда дверь за мужчинами притворилась, Николь вскочила на ноги, охваченная страстью. Она должна во что бы то ни стало придумать, как завлечь его в свою постель. Больше ей от него ничего не нужно. Она не могла ни доверять ему, ни испытывать к нему каких-либо чувств; единственное, чего она хотела, ощутить его в себе. Наполнить свое лоно его большим, твердым и жгучим копьем, иначе она сойдет с ума.
Глава 9
Николь встала с постели рано, задолго до того, как Старушка Эмма, стеная и жалуясь на больные косточки, сползла с соломенного тюфяка за порогом покоев своей госпожи. Николь надела простую коричневую юбку, поверх которой набросила плащ из грубой шерстяной ткани красновато-коричневого цвета. Два года назад, когда она впервые пришла в деревню, то первым делом приобрела для себя эту непритязательную одежду, обменявшись с женой коробейника, предложив той свой богатый наряд из малиновой венецианской парчи.
Тихо, чтобы не разбудить служанку, Николь выпорхнула из комнаты и, как бесшумная тень, заскользила по замку. Большинство его обитателей еще спали, но во дворе уже кипела работа. Полусонные поварята заготавливали дрова для поддержания в очаге огня и таскали в ведрах воду для кухонных нужд. В ранний час на улице было сумрачно, и мир представлялся серым, бесцветным и угрюмым. Никто не обратил внимания на ее одинокую фигуру. Николь направилась к воротам. Но чем ближе она подходила, тем сильнее колотилось ее сердце. Когда она переодевалась в простое крестьянское платье, то обычно выдавала себя за деревенскую девушку, переночевавшую в крепости и теперь возвращавшуюся домой. Стражники Вэлмара обычно принимали все за чистую монету и вопросов не задавали. Но может статься, что часовых Фокса будет труднее обвести вокруг пальца.
Укутавшись поплотнее в плащ и натянув капюшон на самые глаза, она громко обратилась к солдатам на сторожевой башне:
— Пожалуйста, откройте ворота. Сегодня утром мне нужно быть в деревне, чтобы выполнить поручение.
Из-за зубцов вынырнула голова мужчины, но в сумеречном свете черты его лица не различались.
— Что за поручение? — поинтересовался он.
— Я обещала повару принести дикий чеснок. Приправа нужна ему для вечерней трапезы.
— А ты уверена, что молоденькой девице вроде тебя безопасно разгуливать одной по лесу? Не будет ли лучше, если тебя кто-нибудь проводит? Если хочешь, я пойду с тобой. Мы могли бы нарвать зелени вместе. — За его спиной раздался взрыв сдавленного смеха.
Николь сжала губы. Сластолюбивые ублюдки!
— Я сомневаюсь, что лорд де Кресси обрадуется, узнав, что кто-то из его часовых самовольно покинул пост ради выполнения столь заурядного задания, — промолвила она вежливо.
Она слышала, как Человек что-то пробурчал, вслед за тем раздался хриплый скрип лебедки, поднимающей и опускающей ворота. Огромные решетчатые ворота медленно поползли вверх, и Николь торопливо выскользнула за пределы крепости. Ей повезло, что стражники поленились спуститься вниз, чтобы ее проверить. Если бы они стянули с нее капюшон и увидели ее волосы цвета воронова крыла, она бы пропала. В деревне женщин с черными волосами не было. Большинство, как и подобает саксонкам, были светловолосы, хотя встречались среди них рыжие и темно-русые. Когда Мортимер искал отца для своего будущего «наследника», цвет волос составлял главную особенность претендента. Он во что бы то ни стало хотел, чтобы ребенок походил на нее, поэтому его выбор оказался весьма ограничен. Фокс, был едва ли не единственным мужчиной в гарнизоне, который годился для осуществления его планов.
При мысли о цвете волос ее пронзила острая боль сожаления. Если бы только их малыш унаследовал родительские черты, то все сложилось бы по-другому. Впрочем, нет… Саймона и так можно назвать образцом совершенства. Она бы не променяла его ангельской красоты на иную внешность, даже если бы она значительно облегчила ее отношения с Фоксом.
Николь торопливо зашагала по укатанной дороге. Забрезжил рассвет, и разлившаяся по небу заря постепенно возвращала миру яркость привычных красок. Тьма отступала, и окружающие предметы приобретали отчетливые очертания. Она на минуту остановилась, чтобы полюбоваться волшебным очарованием пробуждения утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44