Настасья Бакст: «Предательство страсти»

Настасья Бакст
Предательство страсти



OCR: A_Ch
«Предательство страсти»: Нева, ОЛМА-ПРЕСС Инвест; Санкт-Петербург, Москва; 2003

ISBN 5-7654-2279-9, 5-94848-055-0 Аннотация Смятение чувств охватило баронессу Мари фон Штерн. Тайный посланник Российской империи граф Салтыков и масонский магистр Сен-Мартен сошлись в смертельном поединке за право обладать Мари. Но чтобы узнать истинную любовь, надо предать свою страсть… Настасья БакстПредательство страсти 1Прелестная Лизхен Баронесса Мари фон Штерн проснулась рано. Всю ночь ее мучили кошмарные видения, сути которых она не могла ни понять, ни вспомнить. Единственное, что осталось от тяжелых сновидений — чудовищное чувство одиночества и ощущение фатальной ошибки, которой сама Мари не помнит, но судьба настойчиво предъявляет свой счет… Голова болела ужасно.— Грета! — баронесса крикнула служанку. — Грета!— Да, ваша милость, — появилась в дверях девица в черном платье и белом переднике. Издали лицо ее могло бы показаться симпатичным, но вблизи оказывалось, что нос ее толст и курнос, нижняя челюсть слишком массивна, белые локоны чересчур сальные, а руки похожи на две квадратные лопатки.— Почему я должна звать тебя по тридцать раз? Подай мне халат! — Мари села и сняла ночной чепец. Роскошные черные косы мягко легли на ее плечи. На фоне белоснежной ночной рубашки, волосы баронессы казались чернее угля.— Да, ваша милость, — служанка подала хозяйке халат.Мари подошла к умывальному столику и заглянула в пустой кувшин.— Почему нет воды? — лицо баронессы стало злым, а между соболиными, изогнутыми бровями появилась глубокая складка. Серые глаза Мари в такие моменты становились блестящими и жесткими, как сталь, а красные губы правильной формы сжимались в нитку.— Простите, ваша милость, — покраснела Грета, — но обычно вы никогда не просыпаетесь раньше полудня, вот я и боялась случайно вас разбудить…— Дура! — выпалила в сердцах баронесса и тут же об этом пожалела. — Ох… Прости меня, Грета!Служанка потупила взор и опустила голову.— В последнее время я сама не своя, — вздохнула Мари, покачав головой. — Знаешь, иногда мне кажется, что лучше уж совсем не просыпаться…— Что вы! Господь с вами! — вздрогнула Грета, и перекрестилась. — Грех так говорить.Баронессе стало неловко, она потерла рукой лоб и сказала:— Ну все, иди за водой! А то наслушаешься от меня всякого!— Слушаюсь, ваша милость, — служанка вежливо присела, а затем бросилась исполнять приказание.— И скажи Гансу, чтобы готовил экипаж! Я поеду в деревню! — крикнула ей вслед Мари. — Еще скажи Лизхен, пусть принесет мне синее платье!Час спустя, баронесса фон Штерн выехала из ворот замка и столкнулась со своим мужем.— Доброе утро, Рихард, — сухо поздоровалась она, не поворачивая головы.— Ты так рано встала? — удивился тот, но без тени недоброжелательства.— Я вернусь к обеду, — баронесса плотно сжала губы. — Поехали, Ганс!— Слушаюсь, — раздался недовольный ответ.— Ты не в духе?! — крикнул вслед жене Рихард, но она не удостоила его ответом.Барон фон Штерн с тоской посмотрел вслед удаляющемуся ландо Открытый экипаж.

. Рихарда внезапно охватила досада. Ну почему она себя так ведет? Они могли бы стать прекрасной парой! Пусть Мари в последнее время избегает интимных отношений и всячески демонстрирует свою холодность, но, по крайней мере, на людях, могла бы вести себя дружелюбно по отношению к мужу. Барон фон Штерн не видел большой трагедии в том, что брак их приобрел платонический характер. В конце концов, супруги могут стать закадычными друзьями, которые помогают друг другу, поддерживают и доверяют все тайны, планы и надежды! Но Мари не такая… Рихард вздохнул. Но этот вздох был скорее попыткой успокоить себя, нежели сожалением. Барон решительно не понимал поведения своей жены. Более того, Рихарда это поведение раздражало, и чем дальше, тем сильнее. С каждым днем надежды на то, что их жизнь когда-нибудь наладится, становилось все меньше и меньше. Невозможность родить ребенка стала очевидной, а Рихард, разбогатев на поставках вина, теперь мечтал о сыне, маленьком бароне, которому можно будет передать родовой замок, земли и самый лучший на Рейне виноградник.
1765 год выдался необыкновенно урожайным на виноград. Висбаден, город на юге Пруссии жил предвкушением будущего виноградного сбора. Барон Рихард фон Штерн, занимавшийся поставками вина для армии Фридриха II и самого короля лично, смотрел в подзорную трубу на виноградники и молил Бога о том, чтобы осень была ранней и ударила заморозками перед самым сбором. Тогда вино, произведенное на его землях, приобретет нежный терпкий привкус, и надолго станет самым дорогим в Европе.— Иногда и женитьба бывает крайне удачной, — сказал он управляющему и подумал, что стоит, пожалуй, преподнести жене какой-нибудь подарок. — Мари очень подавлена в последнее время.Клаус кивнул, но пропустил сказанное хозяином мимо ушей. Высокого, рыжего, здорового как медведь баварца побаивались все виноделы, не говоря уже о сезонных батраках. Меньше всего Клауса Зиббермана волновала подавленность баронессы. Как можно думать о бабских капризах, когда соседи переманивают рабочих обещанием бесплатной кормежки, когда крестьяне подготовили слишком мало корзин, когда солнечных дней выдалось даже чересчур и виноград может увянуть?— Вы говорили с Майгелями? — Клаус покачивался вперед-назад, сцепив огромные ладони за спиной.— Ты все боишься остаться без сборщиков? — иронично спросил фон Штерн.— Мне, господин барон, как бы это сказать, — Зибберман потер нос, — все равно. Ваши — виноградники, хотите — убирайте, хотите — нет, а только Майгели переманивают рабочих нечестными обещаниями.— Ты о чем? — барон начертил палкой на песке букву «М».— Да об этом их обещании кормить бесплатно, — Зибберман покраснел, что свидетельствовало о его крайнем возмущении. — Все знают, что Майгелям пришлось зарезать половину своих коров и овец из-за странной болезни. Животные переставали доиться, беспокоились, дрались. На бешенство не похоже, но, черт его знает. Майгели зарезали всю подозрительную скотину, а мясо продать не смогли. Пришлось солить его да вялить. Вот этой-то дрянью они и накормят рабочих!Не кипятись, Клаус! Как только рабочие поймут, что их обманули, они уйдут от Майгеля, и тогда мы сможем нанять их за меньшие деньги, — приподнял брови Рихард.Зибберман несколько секунд смотрел на хозяина в упор своими маленькими глазками, которые были так глубоко посажены, что казалось, смотрят из туннеля.— Почему бы не заплатить им столько, сколько мы обещали с самого начала? — спросил он, наконец.— Потому что, раз уж они приехали сюда, то должны заработать хоть что-нибудь, не возвращаться же им с пустыми руками к своим семьям, — спокойно ответил барон, которому такое решение казалось вполне логичным.— Как знаете, — глухо прорычал в ответ Клаус. — А только, если они поймут, что их надули дважды — то могут подпалить виноградники и убраться преспокойно восвояси, оставив и вас, и мошенника Майгеля, без урожая.— Ах, Клаус, — вздохнул Рихард, — ну разве ты до сих пор не научился понимать, когда я шучу, а когда говорю серьезно? Я вообще не собираюсь вмешиваться в твою работу. Ты отличный управляющий и у меня нет поводов для беспокойства. Поступай, как считаешь нужным, я тебе доверяю. Сколько времени?— Без четверти два, — ответил управляющий.— Пора возвращаться, — Рихард подошел к своему коню.Клаус Зибберман молча подставил хозяину колено, чтобы тот мог забраться в седло.— Сегодня Лизхен приказала готовить самых сочных кур особым индийским способом, с перцем и приправами, а на гарнир подать обжаренный рис с фруктами и карамелью, — сказал барон, — и еще густой суп из баранины. Его подают в горшочках. Никогда не мог определить точно, что именно в него кладут. Зеленые сливы, коренья, томаты, морковь, зеленый лук, кусочки тушеного баклажана… Что еще?— Баранину для этого супа за день подвешивают внутри очага на специальный крюк, чтобы она как следует пропиталась дымом, а перед тем как варить из нее бульон — обжаривают на решетке, — пробасил Зибберман и сглотнул слюну. — Моя мать тоже готовит такую похлебку.— Твоя мать все еще жива? — удивился Рихард.— Слава Богу, — Клаус снял шляпу и перекрестился. — В нашей семье все женщины живут долго.
Мари фон Штерн, по пути от своих покоев к столовой, была поглощена совершенно иными мыслями. В последнее время она видела, как сильно муж желает рождения наследника, и безмерно страдала. Молодая баронесса винила себя в охлаждении семейных отношений и боялась, что любимый муж разведется с ней. Закон позволяет развод в случае бесплодия. Однако, опасения ее были совершенно напрасны. Барон даже не помышлял о расторжении брака.Во время обеда, когда Мари напряженно вглядывалась в его задумчивое лицо, и ей кусок в горло не шел от мысли, что возможно именно сейчас Рихард подбирает слова, чтобы сказать жене о том, что он решил развестись с ней, тот мучился вопросом, что можно преподнести жене на их вторую годовщину? Подарок должен быть не слишком дорогим, но изящным, потому что Мари наверняка догадывается, какие доходы приносит мужу ее приданое. Особенно, после того как русские стали приобретать их вино. Почти все драгоценности своей матери Рихард фон Штерн подарил жене еще до свадьбы. Ему же нужно было ее очаровать! Он пристально посмотрел на супругу и подумал, чего не хватает в ее облике? Кожа Мари сверкала как нежно-розовый жемчуг, темно-синее строгое платье хорошо оттеняло ее цвет. Чудные темные волосы, собранные в высокую модную прическу, были столь тяжелы, что Рихард видел, как одна из боковых шпилек вот-вот не выдержит и выпадет, освободив непослушные пряди. Корсет делал стройную от природы талию такой тонкой, что казалось, ее можно обхватить пальцами. Пожалуй, изысканная сетка для волос из тончайших золотых нитей, украшенная жемчугом, мелкими бриллиантами и топазами — то, что нужно. Это большое, и в то же время легкое украшение, в котором много камней, но они должны быть маленькими.— Можно узнать, почему вы с такой ненавистью на меня смотрите? — неожиданно спросила у него Мари, сидевшая на другом краю огромного стола, рассчитанного на тридцать персон, не считая хозяев.Прежде чем изумленный барон смог что-либо возразить или ответить, его жена уже вскочила со своего места и быстро вышла, причем плечи ее вздрагивали. Она плакала. Рихард нахмурился. Эти неожиданные истерики его утомили. Он подумал, что возможно, Мари следует отправиться на воды, она стала слишком нервной.Баронесса же заперлась в своей комнате. К ужину она не вышла, сославшись на головную боль. Она звала к себе Лизхен Риппельштайн, но ей ответили, что фройляйн нет в замке. Она уехала в деревню закупить все необходимое для кухни замка. Около девяти часов в спальню Мари постучал Рихард и спросил, может ли он войти.— Нет! Вы мне противны! Лицемер!Барон не стал выяснять, почему именно жена считает его лицемером, и удалился.Мари же залилась слезами. Деторождение и плотская любовь были связаны в ее сознании в единое целое и второе без первого, казалось прелюбодеянием. Она не может родить Рихарду ребенка, следовательно, не должна принимать его как мужчину. Каждый ее отказ Рихарду в близости виделся Мари еще одним ударом по их и без того терпящему крушение браку, но она не видела выхода. Она ведь не может позволить, чтобы собственный муж считал ее распущенной! Мари бесконечно стыдилась своих интимных переживаний. Раньше, в самом начале их супружества, больше всего на свете она боялась, что Рихард заметит, какое наслаждение ей доставляют их занятия любовью, и с каким трепетом и нетерпением она ждет его каждый вечер на брачном ложе. Теперь же и это счастье казалось Мари потерянным навсегда. Тело ее томилось от нерастраченной страсти и нежности не меньше чем душа от потерянной любви.Лизхен Риппельштайн с удовольствием разглядывала себя в зеркале. Белое вышитое белье из азиатского хлопка, ей чрезвычайно шло. Ее молочно-белое тело сияло той волшебной и притягательной красотой молодости, когда девочка-подросток становится привлекательной женщиной. Округлившаяся грудь и соблазнительные бедра подчеркиваются тонкой, изящной талией. Когда ветер приподнимает юбки Лизхен, то ее не слишком длинные, но крепкие и стройные ножки, привлекают внимание молодых и не очень молодых мужчин. Лизхен закусила ноготь указательного пальца правой руки, несколько секунд смотрела на себя, а затем, взвизгнув от удовольствия, подпрыгнула, сделала шаг назад и упала на кровать, что стояла близко от туалетного столика. Комнатка Лизхен вообще была маленькой, вся мебель впритык. Помещалось-то всего лишь платяной шкаф, да та самая кровать с туалетным столиком. Возле двери, правда, на табуретке стоял тазик, а в нем кувшин с водой.Лизхен сильно сжала свои круглые и крепкие груди, не помещавшиеся в ее ладонях даже на половину, и с удовольствием ощутила сладкое томление внизу своего живота.— Ах, Фредерик, Фредерик… — игриво прошептала она, обнимая себя руками и гладя свою шею.Но нужно было вставать и одеваться, Мари ждет ее. Черт бы побрал эту Мари! С самого утра Лизхен на ногах. Нужно было поехать в деревню, чтобы посетить остановившегося в сельской гостинице купца, чтобы приобрести шелка и цветного бисера для рукоделий, а теперь еще идти в конюшни и распорядиться подготовить экипаж. Вот уж это Мари могла бы сделать и сама! С самого детства Лизхен играла в жизни подруги весьма странную роль. Будучи дочкой гувернантки, Лизхен сделалась будто любимой куклой. Мари с наслаждением нянчилась с ней и баловала. Теперь восемнадцатилетняя Лизхен состоит при ней одновременно и служанкой, и подругой, а иногда двадцатитрехлетняя Мари начинает вести себя по отношению к фройляйн Риппельштайн, словно заботливая мамаша. Впрочем, Лизхен не на что было пожаловаться. Ее хорошо одевали, почти как знатную девушку, она получила образование и обучилась хорошим манерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24