Одежда Юлии заскорузла от морской воды и песка, поэтому ее пришлось просто разрезать, как футляр, чтобы освободить девушку.
После всех процедур лекарь дал Юлии травяной чай, который сгоняет сон и способствует бодрости.
— Почему ты не даешь ей спать? — Мафусаил с удивлением наблюдал за действиями лекаря.
— Потому что, если она заснет, то может не проснуться, — последовал ответ.
— Но ты сможешь ее вылечить?
— Пока сложно сказать. Кроме обезвоживания, у нее еще сильный ушиб, как будто ее ударили сзади каким-то деревянным предметом.
— Почему именно деревянным? — Мафусаил усмехнулся.
— Потому что у нее обширная наружная гематома, что означает — удар был значительной силы, но, учитывая то, что череп цел, и даже на коже нет царапин — ее ударили деревянным предметом, может быть, даже обернутым в ткань.
— Хм… Что еще?
— Многочисленные синяки на руках. Вот здесь, — лекарь показал на запястья, — следы мужских пальцев, локти и колени разбиты, значит, она падала на пол, небольшие синяки на ребрах. Такие обычно бывают, когда бессознательное тело несут на плече. Работая у тебя, я повидал много таких, — заметил лекарь. Ведь самых красивых женщин обыкновенно похищали — мало кто из них попадал в качестве военного трофея, от которого победитель хотел бы поскорее избавиться. Красивые женщины стали предметом охоты для многих, желавших получить быстро очень большие деньги.
— Когда ты сможешь поставить ее на ноги? Так чтобы она смогла ходить и, по крайней мере, рассказать, что именно с ней произошло.
— Не позднее завтрашнего вечера, — лекарь пожал плечами. — Если только не выяснится, что перенесенные испытания пагубно сказались на ее психике.
— Она перенесла немало испытаний?
— Да уж, в испытаниях, у нее, очевидно, не было недостатка, — лекарь грустно улыбнулся. — Скорее всего, ее похитили, и увезли силой. Вот эти синяки показывают, что у нее были связаны руки, вот эти — что ее волокли по земле. И все это случилось относительно недавно. Не больше недели назад.
— Разбойники?
Это загадка, — лекарь внимательно посмотрел на Юлию. — Разбойники обыкновенно похищают женщин, которые по какой-то причине оказались далеко от селений. Или это дальняя дорога, или поклонение богам, или же отдельно стоящие, плохо охраняемые виллы. Кроме того, ты и сам это знаешь, они бы не стали выставлять ее на продажу в таком виде. Ведь девушка красива, а когда она проснется, мы, вероятно, узнаем, что она еще и образована. Нет. Это случайная добыча, но чья — не могу даже предположить.
— Может быть, ревнивый любовник? — Мафусаил приподнял брови.
О, если бы проницательный работорговец знал, как близок он к истине!
— Ты не жалеешь, что поехал с нами, Куасиба? — Юргент спросил у товарища, вид которого можно было бы, безо всяких преувеличений, назвать мрачным.
Жалею ли я, что оставил теплый, уютный дом? Прекрасную еду? Доступных римских женщин? Что меня могут поймать и снова отправить на арену? Жалею ли я о том, что направляюсь с вами двоими в дикую страну, где по вашим словам зимой так холодно, что вода становится твердой? Даже не знаю, что тебе сказать!
— Он жалеет, — Юргент обернулся к Неле, и оба рассмеялись.
— Ничего, когда он увидит горы и прекрасные степи, узнает гостеприимство нашего народа и красоту наших женщин, то поймет, что судьба благословила его, — Неле положила свою руку на ладонь Юргента. — А ты сам не жалеешь, что поступил так?
По лицу галла пробежала тень.
— Я отправил ее туда, где ей место, — Юргент плотно сжал зубы. — Твои знакомые ведь собирались продать ее в портовый бордель.
— Да, но я не уверена, что они сдержат свое обещание, — Неле тревожно посмотрела на Юргента. Неужели после всего, что случилось — он так и не забыл эту проклятую римлянку?
Галл повернулся к Неле и погладил ее по щеке.
— Все это уже не имеет никакого значения, я не хочу даже помнить ее имени. Скоро мы вернемся в свою страну, и ты станешь моей женой, так ведь?
— Да, мой господин, — Неле поцеловала руку бывшего гладиатора.
— Какое счастье, что я встретил тебя тогда, в Тирении, — Юргент подумал о том, что, может быть, невидимая рука судьбы заставила его пойти на арену в последний раз, и цель судьбы была вовсе не помощь Юлии. Может быть, судьба хотела снова привести его к Неле?
— Я уже не думала, что ты придешь, — молодая женщина светилась счастьем. — И тем более не думала, что ты вернешься тем утром, когда ушел к ней, чтобы отдать деньги.
— Ты простила?
— Я все тебе простила, Юргент, потому что люблю тебя, — Неле смотрела на своего возлюбленного с огромной нежностью. Юргент подъехал к ней совсем близко и поцеловал.
— Я тоже люблю тебя, — сказал он шепотом, потом пришпорил лошадь и поскакал вперед. — Я люблю тебя! — крикнул он снова во всю мощь своих легких, так что с полей поднялись стаи птиц, а олени в ближайшей роще подняли свои длинные уши.
— Вы сумасшедшие. Точно, — заключил Куасиба. — И я, наверное, тоже, если еду с вами по этой дороге.
В Тирении Юргент пришел в единственную гладиаторскую школу и предложил хозяину невиданное зрелище для этого порта. Один человек — три смертельных боя подряд, против всех видов оружия, последняя схватка — со львом.
Каково же было изумление гладиатора, когда перед выходом на арену он увидел Неле! Девушка стояла напротив него, в полном боевом облачении женщины-гладиатрикс, и у нее было такое лицо, словно она увидела привидение. Но тогда Юргент еще не был готов. Нужна была эта ненависть, нужен был тот последней день, когда губы Юлии, которые он целовал, которые отвечали ему страстными поцелуями, произнесли имя Септимуса Секста.
Неле тоже помнила этот день. Когда она узнала, что Юргент нарушил свое обещание не выходить на арену из-за Юлии, то хотела пойти и убить эту римлянку, пусть даже погибнув при этом, но затем… Она смотрела, как Юргент рискует своей жизнью, как ради того, чтобы Юлия вернулась к отцу и будущему мужу, он идет на смертельный поединок — и поняла, что любит его по-настоящему. То есть не может и не хочет причинить ему боль. Поэтому когда он ушел обратно, к другой женщине для того, чтобы и дальше служить ей — Неле решила, что останется в гладиаторской школе, что будет сражаться на арене, на потеху толпе, до того дня пока кто-то более сильный и умелый — не убьет ее.
Это было похоже на чудо. Когда она отказалась от Юргента, когда перестала надеяться — он пришел. Он вернулся за ней, и был с ней, и сказал, что хочет увидеть в свадебном венке, что хочет увидеть своих сыновей, рожденных ею. Он явился, чтобы на коленях просить прощения, а потом любил ее нежно и неистово. Неле зажмурилась и ущипнула себя за руку. Она все еще не верила, что ее счастье настоящее.
Но господин Фьеорд тогда хотел мести. Сердце его было полно ненависти. Юргент относился к числу тех людей, что и любят, и ненавидят одинаково неистово.
— Она заплатит за предательство и ложь, — сказал он на следующее утро, после той ночи, которую они с Неле провели вместе. Вначале сердце ее наполнилось тоской, она подумала, что Юлия и дальше будет занимать думы Юргента, но согласилась помочь. За то время, что Неле провела в Тирении, она успела познакомиться с двумя пиратами, промышлявшими всем подряд — от захвата мелких грузов на суше, до похищения людей. Они могли помочь Юргенту в его мести. Так и появился план выкрасть Юлию и продать работорговцам.
Приехав в Рим, Юргент направился прямиком в дом сенатора Квинта. Первым, кого галл там встретил, был Василий. Грек обрадовался, и рассказал о том, что Юлия покинула дом отца и находится в доме Секста, который, похоже, удерживает ее силой, потому что утром Юлия умоляла отца расторгнуть брачный договор между семьями. Василий также поведал Юргенту, что этот брак крайне важен для Септимуса Секста по политическим мотивам.
На секунду сомнение поселилось в сердце галла. Может быть, она все же любила его?.. Но он заставил себя идти до конца.
Куасиба вынес тело Юлии из дома и передал Юргенту. Неле ждала их за городом со свежими лошадьми. За ночь они преодолели расстояние до Тирении, четыре раза сменив лошадей, которых заставляли скакать галопом. Куасиба ехал с ними, потому что после того, как исчезновение Юлии будет обнаружено — раба ждала бы неминуемая смерть.
Девушку, которая была и так слаба, а от сильного удара по затылку не приходила в сознание почти сутки, передали на корабль Димоса. Пират заплатил за нее пять тысяч сестерциев.
Юргент посмотрел на эти деньги, и когда они отъехали от берега, сказал:
— Что ж, вот и мое жалованье. Наемный охранник должен получать жалованье, — горькая усмешка на его губах постепенно растаяла. Все кончено. Теперь у них только одна дорога. Дорога домой.
— Благородный Лукреций, там, у ворот, стоит работорговец, который утверждает, что он выкупил у пиратов похищенную дочь благородного сенатора Квинта, — центурион Гемерис вошел в покои римского посланника в Египте, двоюродного брата верховного консула Марка Порция Катона. — Девушка с ним.
Пусть его проводят ко мне, — Лукреций Катон устало вздохнул. Почти каждую неделю к нему приходили работорговцы, утверждавшие, что у них находятся знатные римлянки, которых они выкупили у пиратов. Однако, поскольку иногда (очень и очень редко, за три года лично с Лукрецием такого не случалось ни разу), это оказывалось правдой, то специальным указом предписывалось проверять каждый случай. Предыдущий посланник выкупил у одного из местных торговцев живым товаром Фульвию Селестину, жену римского сенатора, которая совершала развлекательную поездку в Египет и была похищена. Муж отказался уплатить выкуп, потому что женился в связи с исчезновением Фульвии, женился на молоденькой и хорошенькой Присцелле, и вовсе не желал возвращения вздорной и сварливой старой жены. В общем, посланник в Египте оказался в глупейшем положении, потому что уплатить из казны выкуп он не имел права, а допустить продажу жены римского сенатора в рабство было совершенно невозможно.
Лукреция Катона обрадовало то, что хотя бы не придется ехать смотреть эту девицу. Обычно, работорговцы не привозили этих «выкупленных римлянок» с собой.
Через несколько минут в коридоре послышалась тяжелая поступь конвоя, в зал вошел мужчина маленького роста, рот которого беспрестанно кривился, а сам как будто не переставая, кланялся, и девушка, завернутая в полупрозрачное покрывало, в каких обычно продают танцовщиц. Посетителей сопровождало трое легионеров.
— Как твое имя? — спросил Лукреций, глядя на мужчину.
— Лукреций! — девушка неожиданно сбросила покрывало и бросилась к столу посланника.
— Юлия?! — Лукреций был поражен. — О, Юнона! Что произошло?
— Я же говорил, что это дочь римского сенатора, — сказал Мафусаил легионеру, который отшатнулся, такая вонь исходила изо рта «посетителя».
— Лукреций! О, боже! Я не верю, что все, наконец, закончилось! — Юлия вцепилась в руку посланника с такой силой, что если сейчас ее кто-нибудь попытался бы от него оттащить, то вряд ли смог бы разжать ее пальцы.
— Я выкупил ее у пиратов, за сто тысяч сестерциев! — сообщил Мафусаил. — Ее похитили! Я выкупил и ухаживал за ней, пока она не поправилась!
— Юлия! Всемогущие боги! Что говорит этот человек? — Лукреций усадил девушку в кресло. Они были знакомы с детства, но после избрания Марка Порция верховным консулом, потеряли друг друга из вида. Лукреций много путешествовал, и три года назад, стал римским посланником в Египте. Хоть он и видел Юлию в последний раз, когда ей было тринадцать лет, но узнал сразу.
— Лукреций, пожалуйста! Я умоляю тебя о защите, ты себе представить не можешь, что со мной произошло. В это невозможно поверить!
— Эта девушка находится под моей защитой, — эти слова были обращены к Мафусаилу.
— Но я ее выкупил! Я потратил сто тысяч сестерциев! Возместите мне мои расходы, и я уйду, — работорговец скрестил руки на груди и выставил вперед правую ногу. — Скажите ему, госпожа! Разве я не заботился о вас? Разве я не уберег вас от продажи на невольничьем рынке? — лицо Мафусаила, чем-то напоминавшее мордочку старой мартышки, скорчилось в невообразимом страдании. Для работорговца даже смерть была бы не так страшна, как потеря ста тысяч сестерциев.
— Этот человек говорит правду, Лукреций, — подтвердила слова Мафусаила Юлия, после некоторой паузы. — Он действительно выкупил меня у пиратов, ухаживал за мной и привел сюда, не побоявшись твоего суда. Однако… — Юлия замолчала, пристально глядя на работорговца.
— Что? — Лукреций внимательно слушал ее, готовый по первому слову приказать арестовать негодяя.
— Он выкупил меня не за сто тысяч, — Юлия улыбнулась..
— Богиня! — Мафусаил кинулся к ней в ноги. — Разве я не прикладывал к твоим ранам самых дорогих целебных настоев? Разве не присутствовал у твоего изголовья врач? Разве не приносили тебе самых лучших и тонких яств? Разве не облачил я тебя в шелк, взамен тех лохмотьев, что были на тебе в день нашей встречи?
— За сколько же этот мошенник выкупил тебя? — Лукреций смотрел на Юлию и тут же забыл, что именно спрашивал. Недавняя болезнь сделала ее очень бледной, но в сочетании с легкими одеждами цвета александрийской сирени, шитого серебром покрывала, накинутого на длинные густые волосы, бледность придавала ей особую изысканность, а отсутствие украшений нисколько не портило девушку, скорее наоборот, делало ее похожей на свежий, прекрасный цветок.
За… — Юлия сделала паузу. Мафусаил покрылся крупными каплями пота, а Лукреций Катон в этот момент почему-то подумал, что было бы хорошо жениться на Юлии, и представил себе брачный церемониал. — За семьдесят тысяч сестерциев, — произнесла, наконец, девушка.
— Богиня! Солнечная фея! — Мафусаил упал к ее ногам и обняв их, поцеловал туфли. — Когда я могу получить свои деньги? — Этот вопрос был адресован уже Лукрецию.
— Мой отец заплатит, — сказала Юлия.
— Нет, позволь мне сделать это для тебя, — Лукреций неожиданно для себя осторожно взял Юлию за руку. — Казначея ко мне!
Через два часа Мафусаил покинул дворец посланника, нагруженный деньгами, словно дровами мул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24