Когда все выразили свое согласие, судья Ди заявил:
– А теперь отправимся в Большой зал, где я открою предварительные слушания.
Они появились на террасе, когда первые лучи зари начали окрашивать розовым светом головы шестидесяти коленопреклоненных монахов.
Судья приказал начальнику стражи, чтобы принесли из трапезной большой стол и сидения. После того, как импровизированный суд был готов, Ма Чжун приволок к подножию террасы отца настоятеля, дрожащего от холодного утреннего воздуха.
Увидев судью Ди, монах злобно выкрикнул:
– Собака, ты же принял мои подарки!
– Ошибаешься, – ледяным тоном ответил судья. – Я их рассматривал как ссуду. И до последней монеты они послужили подготовке твоей собственной погибели.
Генерала Бао и судью Вана усадили справа от судьи, а глав двух гильдий – слева от него, за большим столом. Секретарь Хун принес табуреты для барышень Абрикос и Голубой Нефрит, сам оставшись стоять.
Первый писец с шестью помощниками устроился за столом поменьше. Ма Чжун и Цяо Тай встали соответственно справа и слева от суда.
После того, как все заняли свои места, судья Ди окинул взглядом открывшуюся перед ним своеобразную картину, а потом в тишине властно произнес:
– Я, начальник этого уезда, объявляю открытым предварительное заседание судебного процесса по делу отца настоятеля храма Бесконечного Милосердия и еще не установленного числа монахов. Они обвиняются в четырех преступлениях: сожительстве с замужними женщинами, изнасиловании замужних женщин, осквернении места культа, признанного государством, и в вымогательстве.
Судья повернулся к начальнику стражи.
– Приведите истицу! – потребовал он. Барышня Абрикос была подведена к большому столу и преклонила колени.
– Это заседание чрезвычайное, – продолжал судья. – Поэтому я решаю, что истице не следует становиться на колени.
Барышня Абрикос сразу же поднялась и откинула капюшон, закрывавший ей лицо. Она стояла, скромно потупив глаза.
Суровое выражение лица начальника уезда на мгновение смягчилось, когда он посмотрел на тонкую фигуру, закутанную в монашескую рясу.
– Пусть истица скажет нам свое имя и изложит жалобу. Трепеща, молодая женщина ответила:
– Ничтожная особа, стоящая перед судом, зовется по фамилии Ян, ее личное имя-Абрикос. Она родилась в провинции Ху-нань.
– Продолжайте! – потребовал судья Ди, откинувшись в кресле, в то время как первый писец начал записывать показания.
18. ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ПАЛОМНИЦА ДЕЛАЕТ ПОРАЗИТЕЛЬНЫЕ РАЗОБЛАЧЕНИЯ. СУДЬЯ ДИ ДАЕТ ТАЙНЫЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ СВОИМ ПОМОЩНИКАМ
Сначала барышня Абрикос говорила робко, но мало-помалу очаровательная паломница осмелела, и вскоре ее голос ясно зазвучал в притихшем зале.
– Вчера пополудни, – объяснила она, – я подошла к воротам этого святилища в сопровождении моей сестры Голубой Нефрит. Меня провели к отцу настоятелю, и я попросила у него разрешения помолиться перед чудотворной статуей богини Гуаньинь. Отец настоятель ответил, что мои молитвы будут действеннее, если я проведу ночь в храме, размышляя над бесконечным милосердием богини. Он потребовал, чтобы я вперед оплатила расходы по моему размещению, и я передала ему слиток золота. Вчера вечером он провел нас, сестру и меня, в маленький домик закрытого сада. Он объяснил мне, что я буду спать там, тогда как моя сестра проведет ночь в части храма, отведенной для приглашенных. Чтобы защитить мою репутацию от клеветы, добавил он, сестра сама запрет мою дверь на ключ и приложит личную печать к бумажной полоске, наклеенной поверх замочной скважины. И он велел ей хранить ключ до завтра. Оставшись одна в беседке, я встала на колени перед образом, который украшал стену моей комнаты, и обратилась к богине с долгой молитвой. Почувствовав усталость, я легла, оставив на туалетном столике горящую свечу. К полуночи меня разбудил легкий шум. Рядом со своей постелью я заметила отца настоятеля. «Я здесь, – сказал он, – чтобы сделать необходимое для осуществления твоей молитвы». Задув свечу, он бросился на меня и принудил терпеть его ласки. Случайно моя коробочка с губной помадой осталась открытой на столике, и я незаметно для него сделала красную отметину на его голове. Грубо овладев мною, отец настоятель сказал: «Наступит время, и маленький наследник подтвердит тебе, что богиня ответила на твою молитву. Тогда не забудь отправить достойный подарок нашему бедному монастырю. Если ты этого не сделаешь, то твой супруг может узнать о тебе неприятные вещи!» Вслед за тем он исчез, не понимаю как.
Возмущенное перешептывание прокатилось по залу.
– Вытянувшись на постели, я горько рыдала, как вдруг рядом со мной оказался другой монах. «Не плачь, красотка, – сказал он мне, – пришел твой возлюбленный!» И, несмотря на мои мольбы, он в свою очередь силой овладел мною. Как ни сильно я была потрясена, я сумела и его пометить так же, как отца настоятеля. Я была полна решимости собрать все необходимые улики, чтобы отомстить за позорное обхождение, которое меня заставили вытерпеть. Притворившись, что мне нравится этот монах, показавшийся мне довольно глупым, я разожгла свечу от жаровни для чайника. А затем, то его дразня, то лаская, я сумела от него добиться, чтобы он показал мре секретный проход в комнату. Когда он меня оставил, появился третий монах. Я изобразила больную и, отталкивая, сумела и его пометить своей красной помадой. Час назад в мою, дверь постучала Голубой Нефрит. Она крикнула, что в храм прибыл начальник уезда для проведения расследования. «Предупреди, что я желаю подать жалобу на отца настоятеля», – ответила я ей. Выслушав ее, судья заявил:
– Я прошу почтенных свидетелей удостовериться, что упомянутая истицей отметина есть на голове первого обвиняемого.
Генерал Бао встал, поднялись и трое остальных свидетелей. В лучах восходящего солнца красная отметина была хорошо видна на бритом черепе монаха.
Судья Ди приказал начальнику стражи пройти по рядам коленопреклоненных монахов и вытащить тех, у кого есть сходный
знак.
Двоих монахов скоро вытолкнули на место рядом с их настоятелем, и все зрители отчетливо увидели красные пятна на бритых черепах.
– Вина этих троих преступников установлена самым очевидным образом! – провозгласил судья. – Истица может сесть. Сегодня после полудня дело будет рассмотрено в Пуяне на обычном заседании. Я изложу факты, и остальные монахи будут подвергнуты пытке, чтобы мы могли обнаружить всех преступников.
В это время стоявший на коленях дряхлый монах воскликнул дрожащим голосом:
– Умоляю ваше превосходительство соблаговолить выслушать
меня!
Судья дал знак начальнику стражи, и старика поставили перед ним.
– В-в-ваше превосходительство, – заикаясь, заговорил он, – бедный невежественный монах перед вами зовется Полное Понимание, и именно я законный настоятель храма Бесконечного Милосердия. Так называемый отец настоятель, стоящий на коленях рядом со мной, всего лишь наглый самозванец, который даже не был рукоположен жрецом. Несколько лет назад он прибыл в этот храм .и угрозой вынудил меня уступить ему место. После того, как я запротестовал против позорного обращения с паломницами, приходящими помолиться богине Гуаньинь, он приказал заключить меня в камеру на заднем дворе. Вот уже много лет, как он держит меня в заключении, и час назад, когда люди вашего превосходительства выбили дверь, я впервые вышел.
Судья Ди поднял ладонь и сказал начальнику стражи:
– Доложите.
– Мы действительно обнаружили этого почтенного монаха заключенным в камере. Там имелся глазок, и сквозь него он слабым голосом звал нас. Я приказал выбить дверь. Этот старик не оказал никакого сопротивления и попросил провести его к вашему превосходительству.
Судья кивнул головой и сказал старику монаху:
– Продолжайте!
– Один из двоих моих прежних учеников угрожал новому настоятелю, что сообщит о нем великому жрецу. Он был отравлен. Второй, стоящий сейчас перед вашим судом, притворился, что примкнул к моему преемнику, чтобы лучше за ним наблюдать и сообщать мне все, что удалось бы разузнать. Ничего ценного он не обнаружил, потому что только проклятые пособники нового настоятеля знали о том, что творилось. Я приказал моему ученику пока что молчать, ибо если бы он только раскрыл рот, мы оба были бы сразу же убиты, и исчезла бы последняя надежда положить конец осквернению этого святого места. Но он сможет показать вам негодяев, которые участвовали в похабных затеях самозванца. Остальные монахи – искренние верующие, и если есть среди них несколько лентяев, привлеченных легкой жизнью в этом храме, я умоляю ваше превосходительство пощадить их.
По знаку судьи двое стражников освободили старика от цепей. Он подвел их к почтенному монаху, который в свою очередь был освобожден. Пройдя вдоль коленопреклоненных монахов, он указал семнадцать из тех, что были помоложе.
Их схватили и бросили на колени перед начальником уезда. Все принялись вопить и сквернословить. Некоторые кричали, что Духовная Добродетель принуждал их насиловать паломниц, другие молили о пощаде, третьи хотели исповедаться в своих преступлениях.
– Молчать! – рявкнул судья.
Бичи и дубинки обрушились на головы и плечи ополоумевших монахов, превратив их вопли в стоны. Наконец установилась тишина, и судья приказал:
– Пусть освободят невиновных. Они могут присоединиться к его преподобию Полному Пониманию и вернуться к своим обычным занятиям.
Когда в центре зала остались лишь двадцать обвиняемых, толпа зрителей, к которым присоединились привлеченные воплями жители окрестностей, надвинулась, шумя, на преступников.
– Отступите! – воскликнул судья Ди. – И сохраняйте тишину, ваш начальник уезда будет говорить.
– Собранные перед вами презренные преступники словно зловредные крысы подтачивали корни нашего общества. Они виновны в преступлении против государства, ибо семья составляет его основу, как это доказал наш бесподобный мудрец учитель Конфуций. Совершая надругательство над честными женами, приходившими сюда помолиться богине, эти негодяи были уверены в своей безнаказанности, думая, что их жертвы будут хранить молчание из страха запятнать честь своих семей. К счастью, негодяи не осмелились снабдить секретными входами все шесть домиков. В двух их нет. Благодаря милосердию небесных сил ясно, что нельзя считать незаконным ребенка паломницы только потому, что она провела ночь в этом храме. Прошу вас всех хорошо это понять! Сегодня после обеда я начну допрос преступников. Они смогут тогда исповедаться в своих заблуждениях и свободно объясниться перед судом.
Повернувшись к начальнику стражи, судья добавил:
– Наша тюрьма слишком тесна, чтобы в ней можно было содержать всех этих мерзавцев. Временно разместите их за оградой вдоль восточной стены ямыня. Отправьте их туда побыстрее.
Когда стражники схватили и поволокли Духовную Добродетель, тот кричал:
– Бедный глупец! Скоро наступит твоя очередь пасть на колени, и тоща я вынесу тебе приговор!
Легкая ледяная улыбка мелькнула на лице судьи.
Стражники построили преступников в колонну по двое, приковали друг к другу тяжелыми цепями и погнали вперед ударами дубинок.
Судья приказал секретарю Хуну проводить барышень Абрикос и Голубой Нефрит до первого двора и отправить в ямынь в его личном паланкине.
Затем он подозвал Цяо Тая.
– Котаа по Пуяну разнесется весть о том, что здесь только что произошло, я опасаюсь, что толпа может расправиться с этими монахами. Садись же на коня и скачи к начальнику гарнизона. Передай ему, чтобы направил гарнизон копейщиков и конных лучников для защиты ограды двойной цепью. Командование недалеко от присутствия, и солдаты прибудут туда до арестованных.
Когда Цяо Тай садился в седло, чтобы исполнить полученный приказ, генерал Бао заметил:
– Мудрая предосторожность, благородный судья! Ничего ему не ответив, судья продолжал:
– Я буду вынужден попросить у почтенных свидетелей еще немного их драгоценного времени. В храме Бесконечного Милосердия находятся ценнейшие сокровища. Мы не можем уехать отсюда, не составив описи и не наложив печати на ценные предметы и имеющиеся здесь многочисленные золотые и серебряные слитки. Вероятно, высшие власти прикажут конфисковать все имущество и, учитывая такую возможность, мне нужно приложить опись к своему докладу. У казначея, несомненно, есть список всего имущества, но надлежит проверить предмет за предметом. Это отнимет у нас много времени, а пока, прежде чем приступить к этой работе, предлагаю пойти перекусить.
На кухню был отправлен с необходимыми указаниями страж, а небольшой отряд отправился в обширную трапезную храма. Проходящая мимо толпа кипела от гнева, возмущенная преступлениями монахов.
Судья Ди извинился перед свидетелями за то, что уклоняется от своих обязанностей хозяина, но ради экономии времени, сказал он, сядет со своими помощниками, которым во время обеда должен дать указания.
Пока генерал Бао, судья Ван и главы двух гильдий состязались в вежливости, решая, кому сесть во главе стола, судья Ди устроился в стороне в обществе секретаря Хуна, Тао Гана и Ма Чжуна. Двое послушников поставили перед ними чашки с кашей, рисом и овощами. Некоторое время четверо ели молча, но, как только послушники удалились, судья произнес с улыбкой:
– Последние недели вам приходилось трудно со мной. Особенно тебе, мой честный секретарь! Сейчас я наконец могу все вам рассказать.
Доев кашу, он положил ложку на стол и продолжал:
– Когда я взял у этого жалкого монаха три золотых и три серебряных слитка, ты, наверное, жестоко страдал, секретарь! Хотя в тот момент мой план еще и не вполне созрел, я уже знал, что наступит день, когда мне понадобятся средства для, его осуществления. Кроме жалования у меня нет других доходов, а занять в казне присутствия я не решался. Я не забывал об осведомителях отца настоятеля, и мне не хотелось заранее их настораживать. Но получилось так, что эта взятка обеспечила меня именно той суммой, в которой я нуждался для установки своего капкана!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30