На следующее утро они покинули Мидзухаму. Хотя и распогодилось, дул резкий ветер, море было холодным, волны, пенясь, обрушивались на берег. Юноши, знобко ежась, покорно плелись за лошадью. Наконец в море возник остров, и они увидели тихую бухту. На горе уже стояли лачуги для рабочих, издалека доносился визг пил — валили деревья. В бухте, защищенной с одной стороны островом, а с другой — горами, было безветренно, на воде тихо покачивались плоты.
Самурай вошел в контору, и там записали имена юношей, которых он привел, но тут вбежал запыхавшийся слуга и сказал, что прибывает господин Сираиси. В конторе поднялся переполох, чиновники выбежали наружу, чтобы устроить торжественную встречу.
Самурай тоже вышел. Вскоре показалась процессия — медленно приближалось десятка полтора всадников. Среди них было несколько южных варваров, которых Самурай увидел впервые. Он не мог оторвать глаз от этих необычных людей, даже забыл поклониться.
На южных варварах была дорожная одежда, какую носил и Самурай, — видимо, им дали ее в Японии. Лица у них были красные, наверное от вина, щеки заросли светлой бородой, они удивленно смотрели на гору, откуда доносился стук топоров. Один из них знал японский и переговаривался со своими попутчиками.
Когда процессия проезжала перед выстроившимися в ряд чиновниками, один из всадников вдруг назвал имя отца Самурая.
— Не сын ли ты Городзаэмона? — спросил господин Сираиси. Самурай смущенно поклонился. — Я много слышал о тебе от господина Исиды. Нам с твоим отцом нелегко пришлось в сражениях при Корияме и Куботе.
Самурай почтительно слушал господина Сираиси. Половина чиновников присоединилась к процессии, скрывшейся уже в лесу, а остальные с завистью смотрели на Самурая, удостоившегося внимания господина Сираиси, принадлежащего к дому Его светлости.
Самурай, стараясь не проявлять открыто своей радости, начал готовиться к отъезду. Ему удалось выяснить, что в бухте собираются строить не боевой корабль, а судно, на котором вернутся в свою страну южные варвары, потерпевшие в прошлом году крушение близ Кисю. Южные варвары, которых он только что видел, как раз и были командой того корабля, и сейчас по их указаниям строится судно — такое же, как и то, на котором они приплыли. На обратном пути Самурай снова заночевал в Мидзухаме и на следующий день возвратился в Ято. Дядя, ожидавший его с великим нетерпением, внимательно выслушал племянника, и на его исхудавшем лице выразилось разочарование, но теплые слова, сказанные господином Сираиси, видимо, вселили в него надежду, и он заставил племянника несколько раз повторить свой рассказ в подробностях.
Осень кончилась, наступила зима. Ято покрыл снег, ночами ветер наметал большие сугробы. Целыми днями работники Самурая, усевшись вокруг очага, вили веревки. Плели веревки для закрепления груза к седлу, веревки для подпруг и для поводьев и недоуздков. Жена Самурая, Рику, бывало, устраивалась у очага и рассказывала младшему сыну, Гондзиро, сказки. В такие минуты Самурай тоже слушал жену, молча ломая сушняк. Это были сказки об оборотнях, о человеке, обманутом лисой, которые ему еще в детстве рассказывали покойные бабушка и мать. Ничего не менялось в Ято.
Наступил Новый год. По обычаю, в этот день подносили богу урожая моти [], готовили красную фасоль, которую в обычное время себе не позволяли. На Новый год снег не шел, но ночью, как обычно, с пронзительным воем задул ветер.
В полутемном зале на почетном месте восседали высшие сановники Его светлости. Суровые бесстрастные лица японцев напомнили Миссионеру лица будд, которые он видел в храмах Киото, но, прожив в этой стране много лет, он знал, что бесстрастное выражение лица не означало, что японец ничего не замышляет.
Рядом с ними на низкой скамейке — на это было дано специальное разрешение — сидел главный строитель — испанец, которого привезли из Эдо. В отличие от Миссионера сидеть по-японски он не умел. В некотором отдалении, глядя прямо перед собой, замер в неподвижности, положив руки на колени, писец из замка.
После долгого обмена приветствиями, которые старательно переводил Миссионер, перешли к главной теме разговора.
— Длина корабля восемнадцать кэнов. Ширина — пять с половиной, высота четырнадцать кэнов, один сяку и пять сунов [].
Сановников больше всего интересовал внешний вид галеона.
— Он будет двухмачтовый, главная мачта — высотой пятнадцать, вторая — тринадцать хиро [], корпус корабля будет покрыт лаком.
Переводя эти слова главного строителя, Миссионер думал о том, как собираются японцы использовать такой корабль. Сановники пожелали узнать, чем японские торговые суда отличаются от галеона. У галеона соотношение длины к ширине позволяло увеличить скорость движения под парусами, а для быстрой маневренности, в зависимости от направления ветра, помимо прямых парусов используются и треугольные. Сановники, особенно сидевший в центре господин Сираиси, с напряженным вниманием слушали переводившиеся им ответы главного строителя, видимо, им было очень интересно; а когда объяснения закончились, лица их снова застыли в бесстрастности, точно подернутое ряской бездонное болото.
Его светлость уже отправил из своих владений в Огацу двести плотников и сто пятьдесят кузнецов, но для того, чтобы ускорить постройку судна, требовалось в два раза больше. Главный строитель сказал еще, что не хватает и подсобных рабочих.
— Он говорит, что осенью часто бывают штормы, поэтому, считая, что плавание до Новой Испании займет месяца два, желательнее назначить отплытие на начало лета, — перевел Миссионер.
Высшие сановники были не в состоянии представить себе, сколь велик океан. В течение долгого времени для японцев море воспринималось как огромный, заполненный водой ров, защищающий их страну от вторжения чужестранцев. Они не имели ни малейшего представления, где находится Новая Испания. Но теперь узнали, что далеко за морем существуют богатые земли, где живут разные народы.
— Все будет доложено Его светлости. О рабочих можете не беспокоиться, — сказал господин Сираиси, благосклонно выслушав главного строителя.
Остальные сановники хранили молчание. Главный строитель горячо поблагодарил за доброжелательность.
— Не стоит благодарности. Как я уже много раз говорил, мы весьма заинтересованы в постройке большого корабля, — засмеялся в ответ господин Сираиси.
Такая заинтересованность объяснялась тем, что японцы стремились заручиться обещанием вице-короля впредь направлять суда к Новой Испании непосредственно во владения Его светлости. Князь рассчитывал с согласия найфу построить удобный порт, не уступающий Нагасаки. Выдвигалось одно-единственное условие: возвращающиеся на родину члены экипажа должны передать вице-королю Новой Испании пожелания Его светлости.
Главный строитель ответил, что они с радостью выступят в качестве посредников. Более того, он любезно сказал, что в Новой Испании порадовались бы японским товарам, особенно меди, серебру, золоту, добываемым во владениях Его светлости, и японские суда с таким грузом будут встречены с радостью. Главное — построить удобный порт, куда могли бы заходить галеоны. К счастью, замеры, произведенные в течение этой недели в бухтах Кэсэннума, Сиогама и Цукиноура, показали, что они вполне для этого пригодны. Господин Сираиси и другие сановники с удовлетворением кивали. Заговорили о климате и населении Новой Испании.
В этот день снова шел снег. Закончив беседу, главный строитель встал со скамейки и, прощаясь, низко, по-японски, поклонился; молодой слуга, дожидавшийся его в коридоре, раздвинул фусума [].
— Господин Веласко, задержитесь немного, — попросил один из сановников.
Когда главный строитель в сопровождении слуги вышел из зала, господин Сираиси поблагодарил Миссионера за его перевод.
— Вам пришлось немало потрудиться, весьма признателен. — На его лице появилась лукавая улыбка. — Как вы считаете, он был искренен?
Миссионер замялся, не зная, что именно он имеет в виду.
— Главный строитель утверждает, что Новая Испания тоже заинтересована в японских судах. Вы не думаете, что он лукавит? — спросил господин Сираиси, согнав с лица улыбку.
— А как полагаете вы, господин Сираиси? — в свою очередь спросил Миссионер, стараясь разгадать истинные мысли собеседника.
— Мы этому не верим.
— Почему же?
Миссионер недоверчиво посмотрел на сановников. Ему было прекрасно известно, что японцы, совершая сделки, сохраняют выражение лица, полностью скрывающее их истинные мысли.
— Совершенно естественно. Страна, откуда вы родом, господин Веласко, получает такие огромные барыши только потому, что строит корабли, способные пересекать безбрежное море, а испанские капитаны — искусные мореходы. Вряд ли Испания захочет делиться своими барышами с другой страной. Она вряд ли обрадуется, если это безбрежное море станут бороздить японские суда.
— Коль скоро вы все понимаете, мне добавить нечего, — невесело усмехнулся Миссионер. — Но тогда почему вы тем не менее строите большой корабль?
— Господин Веласко, мы действительно хотим завязать торговые отношения с Новой Испанией. Все корабли с Лусона, из Макао, стран южных варваров прибывают в Нагасаки, а в Эдо, где резиденция найфу, и уж тем более во владения Его светлости не заходят. Хотя в провинции Рикудзэн [], находящейся во владениях Его светлости, есть удобные порты, корабли Новой Испании должны плыть в Японию только через Филиппины. А уж от Лусона, как нам известно, пользуясь морским течением, прибывают прямо на Кюсю.
— Совершенно верно.
— Что же нам делать? — Господин Сираиси, словно попав в затруднительное положение, нервно постукивал пальцами. — Скажите, падре, у вас нет никаких мыслей о том, как установить прямые торговые связи между провинцией Рикудзэн и Новой Испанией?
Услыхав непривычное в устах японца слово «падре», Миссионер потупился. Он не хотел, чтобы все увидели, как он взволнован. В Эдо его еще ни разу не называли «падре». Ведь жить там ему было разрешено не как священнику, а только как переводчику. И вот сейчас господин Сираиси умышленно назвал его «падре». На улице шел снег, царила тишина.
Сановники молчали и пристально смотрели на него.
— У меня нет никаких идей. Я… и в Эдо, и здесь… всего лишь переводчик.
— Как в Эдо — не знаю. А здесь, господин Веласко, вы прежде всего падре, хотя и выступали в качестве переводчика, — тихо сказал господин Сираиси. — Во владениях Его светлости христианство не запрещено.
Он был прав. Множество верующих, изгнанных из Эдо и других территорий, подвластных непосредственно найфу, в поисках таких мест, где их не будут преследовать за веру, бежали во владения Его светлости. Большинство из них работало там на золотых приисках. Здесь священникам не было нужды скрываться, как в Эдо. А христианам не было необходимости выдавать себя за буддистов.
— Господин Веласко, вам бы не хотелось пригласить сюда падре из Новой Испании?
Господин Сираиси говорил ласково и приветливо. Чтобы не поддаться его заискивающему голосу, Миссионер так сильно сжал руки, что даже вспотели ладони. Он был очень самолюбив, и насмешка японца была бы ему крайне неприятна.
— Вы смеетесь надо мной? Я вам не верю.
— Хм, почему же?
— Когда-нибудь по приказу найфу и во владениях Его светлости запретят христианство.
Сердитый голос Миссионера рассмешил господина Сираиси и сановников.
— Нет, этого никогда не случится. Уж во всяком случае, во владениях Его светлости найфу никогда не запретит христианство. Такова точка зрения и найфу, и Его светлости.
— Вы хотите сказать, что во владениях Его светлости христианство не будет запрещено и разрешат новым падре прибыть сюда? Но за это Новая Испания должна согласиться на торговлю с Японией?
Испытывая еще большее раздражение, Миссионер выпрямился. Раздражение вызвали не японцы, а собственная доверчивость. Он досадовал на себя за то, что поддался сладким речам господина Сираиси.
— Неужели Новая Испания не заинтересована в торговых отношениях с нами?
— Не знаю. — Миссионеру хотелось, чтобы в глазах сановников появилась тревога, хотелось вызвать у них растерянность. — Видимо, ничего не удастся сделать, — покачал он головой. — Миссионер, наблюдая за тем, что испытывают сейчас сановники, сидевшие рядом, точно статуи будд в полутемном храме, радовался их тревоге. — Сведения о казнях христиан в Эдо благодаря иезуитам уже достигли через Лусон и Макао даже Новой Испании. Хотя вы и говорите, что во владениях Его светлости христианство разрешено, там этому так легко не поверят.
Миссионер не упустил случая очернить иезуитов. Он нащупал больное место японцев, и они снова умолкли. Раньше их молчание было уловкой, а теперь, подумал Миссионер, свидетельствовало о растерянности.
— Еще вот что. — Он как бы давал надежду сопернику, которому только что нанес удар. — Для того чтобы Испания, являющаяся метрополией, признала такое торговое соглашение, существует лишь один способ: нужно, чтобы Его святейшество Папа принудил к этому испанского короля… Лицо господина Сираиси неожиданно застыло. Для этих сановников, родившихся и выросших в Тохоку, слова Миссионера были выше их понимания. Находясь вдали от христианского мира, они ничего не знали ни о существовании Папы Римского, ни о его неограниченном авторитете. Миссионер должен был объяснить, что отношения между Папой и европейскими монархами напоминают и даже превосходят те, которые существуют между Сыном Неба, императором Японии, и феодальными князьями.
— Однако Папа почитается гораздо больше, чем император в Японии, — сказал он.
Слушая объяснения Миссионера, господин Сираиси и сановники, постукивая пальцами, молчали, прикрыв глаза. Падавший мягкий снег еще больше усугублял тишину, воцарившуюся в зале; сановники, покашливая, ждали решения господина Сираиси.
Миссионер явственно ощущал их растерянность. Эти люди, которые только что пытались провести его, сами теперь пребывали в полной растерянности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39