— Да, но что я еще не спала.
— Но когда я заглянула в комнату, ты спала, — слегка надавила я на девочку.
— Это у меня просто глаза были закрыты, — с важностью пояснила она. — Я хорошо умею притворяться.
— Она точно сказала, что звонила раньше? Лили кивнула. Она уже устала отвечать на этот вопрос, но Пол все время возвращался к нему.
— А ты сказала ей, что мы не получили сообщения?
Она пожала плечами, потом опять кивнула, но трудно было понять, из каких соображений: действительно ли потому, что она так сказала, или же считая, что такой ответ мы и хотим услышать.
— И она сказала, что скоро вернется? — на этот раз спросила я, пытаясь перевести разговор на другое.
— Да.
— В понедельник? — опять Пол. Девочка насупилась.
— Наверно. Она сказала, что заберет меня из школы.
— Потому что раньше нет билетов на самолет? Лили нетерпеливо кивнула, хотя было ясно,
что сведений таких она не имела. Я заметила, как сжался ее рот, словно она стиснула зубы — предупредительный знак, что она почувствовала ловушку.
— Пол, — сказала я веселым голосом, — что, если нам немного прерваться и выпить какао? И, может быть, печеньице съесть. Как ты насчет этого, Лили?
Майкл вернулся, когда уже кипел чайник.
— На звонки из заграницы это не распространяется. У них нет для этого аппаратуры.
— Но если мы звоним за границу, автомат же записывает номер, — заметил Пол. — В счете же потом он проставляется.
— Да, в эту сторону — да, а в другую — нет.
— Ты уверен?
— Послушай, я говорил с оператором, а он перезвонил старшему.
— Наверное, это делается в полиции, — негромко сказала я, когда внимание Лили было занято коробкой с печеньем.
— Ничего подобного, — сказал Майкл. — Нет, и совершенно определенно — нет. Я и это у них спросил.
— Господи, и все это зовется передовой технологией! — Пол в сердцах хлопнул дверцей холодильника. — Надо было попросить к телефону менеджера.
— Я попросил, Пол. Но сейчас десять часов вечера и еще суббота. Он или она с головой ушли в личную жизнь. Послушайте, за дурную весть вы расстреливать не будете, а?
Пол вздохнул.
— Прости. — И подойдя туда, где сидела Лили, опустился перед ней на корточки. Девочка упорно разглядывала печенье. Осторожно, Пол, подумала я. — Послушай, пузырь. Я знаю, что ты устала. Но ответь мне только одно. Мама не сказала, откуда звонит, не сказала?
Девочка покачала головой, рот ее был набит шоколадными крошками.
— А ты сказала ей, что мы все ее ждем, да? И про Стеллу сказала?
— Да. — Изо рта ее вместе с этим словом вылетели кусочки печенья. — Я уже это тебе говорила.
— Да, милая, я помню. Но не могла бы ты в точности повторить те слова, которые сказала насчет нас?
Она мотнула головой и опять сжала челюсти. Не хотела бы я сейчас очутиться в шкуре Пола! Молчание.
— Лили, — осторожно окликнул девочку Пол. И затем уже настойчивее: — Дорогая, это важно.
Она резко вскинула на него голову и выпалила:
— Я ведь сказала, что вы были в саду, сказала, да? — Она почти кричала. — Ты что, не слышал? — Она рванулась от него всем телом и, подняв плечи, опустив голову, погрузилась в собственную бурю, замкнувшись для дальнейших расспросов.
В таком скандальном настроении (по счастью, для нее не характерном) Лили бывает невыносима. Когда другие дети орут и вопят, она замыкается, уходит в себя и словно отсутствует или не слышит — эдакая своеобразная форма гражданского неповиновения. Пол положил руку ей на коленку. Она отдернула ногу. Как политика такая форма протеста доказала свою эффективность, по существу изгнав британцев из Индии, и если бы не предпринять немедленных мер, то нас в тот вечер ожидало бы поражение. Уперевшись рогами, ничего не добьешься, а в таком положении можно оставаться сколь угодно долго. Поверх головы Пола я переглянулась с Майклом. Он скромно потупился, затем рассмеялся:
— Послушай. Анна не захотела с нами говорить, потому что она позвонила Лили, — весело проговорил он, подходя и обнимая любовника за плечи. — На ее месте я поступил бы точно так же. Ты словно ревнуешь, Пол.
Пол бросил на него сердитый взгляд. Лили перехватила этот взгляд и быстро обернулась к Майклу, проверяя, исчерпан ли уже конфликт, потом подумала и решила спустить все на тормозах. Она расслабилась. Невооруженным глазом было видно, как опустились ее плечи. Воздух в комнате стал циркулировать свободнее.
Несколько секунд я наслаждалась разрядкой.
— И я не сомневаюсь, что нам она позвонит попозже, — сказала я, уверившись в безоблачности горизонта. — Когда ты уже ляжешь. — Я помолчала. — Кстати, ты знаешь, который час?
Она вздохнула, но тучи рассеялись, легкий ветерок никак не предвещал бури.
— Ой, Стелла... Завтра же воскресенье! — заныла она. Теперь это была прежняя Лили.
— Охотно допускаю это, но Стелла права — пора спать, — вмешался Пол голосом уже более мирным. — Отправляйся-ка ты в постель! Кто тебя проводит, я или Стелла? Как ты хочешь?
Она помолчала, глядя то на одного, то на другого.
— А можно еще печенья?
— Нет, — в один голос сказали мы.
Она пожала плечами и указала на Майкла. Тот широко улыбнулся.
— Хороший выбор! Я сделаю это с огромным удовольствием, только при условии, что не надо будет в который раз читать сказку про пожирателя великанов!
Дав Майклу руку, она позволила увести себя наверх. Я смотрела им вслед. Гармония была восстановлена. Как можно считать детей беспомощными? Да в бою они закаленнее и опытнее немецкого танкового дивизиона! Хотя истинное их призвание — выступать в качестве миротворцев.
Хоть некоторым, возможно, это и показалось бы умением не по возрасту, но лично мне нравится, как ловко Лили манипулирует взрослыми. Это доказывает ее уверенную ориентацию в мире — качество, которым я в детстве вовсе не обладала, хотя следует признать, что обстоятельства тут были не на моей стороне.
У двери она оглянулась.
— Если мама опять позвонит, вы меня разбудите? — Как это я упустила из виду необходимость дать ей такое обещание!
Пол кивнул.
— Конечно, котик. Иди, иди наверх, а я скоро подымусь пожелать тебе спокойной ночи
Они вышли вместе так, будто привыкли делать это ежевечерне. Я лишний раз подивилась положительности, которую проявил в тот день Майкл, и подумала, что переживания еще теснее сблизят их с Полом, укрепив эту связь. Интересно было наблюдать Пола рядом с человеком, значительно его моложе. По сравнению с легкомысленным стилем Майкла Пол казался более собранным, сосредоточенным. Возможно, общение с Майклом поспособствовало наконец запоздалому взрослению Пола (мне всегда казалось, что красивые гомосексуалисты обречены брать на свои плечи груз чьих-то сексуальных надежд), позволило ему стать самим собой.
Многое приоткрывалось и зрелищем того, каким он был с Лили — пытливость, семейственность, налет строгости при большой любви. Только сейчас я начала осознавать, как в прошлом я недооценивала его, видя в нем лишь дополнение: эдакий симпатичный парень, разыгрывающий роль отца при основном родителе — Анне. Насколько сложнее было ему отстоять свое мужское начало, настолько же труднее оказалось определить характер его родительских чувств.
Пора наконец поподробнее остановиться на том, что собой представляла наша странная нетрадиционная семья, чьим центром, можно сказать — чьей отмычкой, являлась Лили.
Мне известно, что теоретически считается, что воспитание мало что значит по сравнению с природой, которая всегда возьмет свое, но я должна сказать, что пятнадцати минут общения с Лили в младенческом возрасте оказывалось достаточным, чтобы пересмотреть такой взгляд. Потому что девочка эта, казалось, с самого рождения была вооружена всем необходимым, чтобы вести игру на равных. Единственный ребенок матери-одиночки. Что от него требуется? Покладистый нрав, умение младенцем спать всю ночь без просыпу, привязанность к достойным доверия и доказавшим свою надежность взрослым и врожденная уверенность в том, что окружающие станут обращаться с тобой так, как ты станешь обращаться с ними, а значит, все будут восхищаться тобой и любить тебя. Лили общительная и в то же время замкнутая. Если использовать ее как аргумент в споре: что лучше — воспитание в нетрадиционной семье или же в традиционной, но где царит разлад, то пример этот мог оказаться внушительным и переломить собой ход дискуссии.
Конечно, свою роль играли и мы. С самого начала мы все трое образовывали надежную и прочную структуру, в которой мог расцвести этот необычный цветок. Мой вклад заключался в постоянных визитах — моих к ним и их ко мне, солидных счетах за телефон (с Лили я разговариваю не реже, чем с Анной) и все возрастающих тратах из моего более чем достаточного бюджета на игры, книги и дорогую детскую одежду.
Пол занимался Лили не меньше моего, как это ни было странно, если учитывать другую сторону его жизни как гомосексуалиста. Возможно, втайне он всегда мечтал о ребенке и знал, что это для него единственный шанс. Не будучи с ним достаточно близка для расспросов, я тем не менее уверена, что и он всегда оказывает им поддержку не только эмоциональную, но и финансовую. И с тех пор, как курсы компьютерного дизайна, на которых он впервые тринадцать лет назад познакомился с Анной, превратились в прибыльную и солидную фирму компьютерного программирования и доходы Пола увеличились, соответственно увеличилась и его финансовая помощь Анне. Поначалу Анна стеснялась ее принимать, но в конце концов отказываться от нее было бы просто неблагодарностью. Поддержка Пола делала жизнь их легче, а их поддержка обогащала его жизнь.
За годы выработался определенный ритуал его помощи. Он проводил у них вечер в пятницу, ночевал, иногда оставался и на субботнюю ночь и водил куда-нибудь Лили в субботу-воскресенье и присматривал за ней в отсутствие Анны. За это время он сменил немало любовников, потому что никогда не скрывал своей сексуальной ориентации и даже обсуждал ее, но связи его были недостаточно серьезными, вернее, не такими, что могли бы нарушить его преданность Лили. А с появлением в нашей семье Майкла стало казаться, что отношения наши вообще незыблемы. Именно бесконечная заботливость Пола, которую он проявлял к Лили, дала ему право так вести себя с ней в этот субботний вечер. Видимо, тревога не покидала его и после.
— Ума не приложу, — почти сердито говорил он, — как могла Анна не позвать к телефону тебя или меня? Ведь понимает же, что мы тут с ума сходим!
— Может, и не понимает. Если считает, что мы получили сообщение.
— Но она не оставляла его.
— Беда в том, что точно мы этого не знаем, Пол. Что, если она позвонила тебе на мобильник?
Он покачал головой.
— В таком случае мы никогда не узнаем правды, потому что моя проклятая секретарша до того, как перерегистрировать номер, стерла все сообщения — но там ничего и не было. Я хочу сказать, что в пятницу утром перед уходом я сам все проверял. Ничего там не было, а к тому времени она уже опаздывала на двенадцать часов. Если бы она хотела позвонить, она сделала бы это раньше.
— Возможно, что-то помешало ей сделать это раньше. Иначе зачем говорить Лили, что оставляла сообщение?
Он посидел молча, катая кончиками пальцев хлебные крошки и стряхивая их со стола в траву.
— А ты не думаешь, что Лили просто сказала нам то, что, как она считала, нам хотелось услышать?
— Ты это про что?
— Ну, помнишь, как она взбесилась, когда мы стали допытываться?
— Ой, перестань, Пол, она просто растерялась. Нам повезло, что она вообще выдержала так долго. Мы же пристали к ней с ножом к горлу.
— Ты имеешь в виду меня? Я пожала плечами.
Он вздохнул.
— Считаешь, я перегнул палку? Тебе не кажется, что Анна обязательно бы позвала кого-нибудь из нас?
— Не знаю. Может, она и собиралась, а Лили — раз! — и повесила трубку.
Он покачал головой.
— Она же не перезвонила.
— Номер был занят. Помнишь, Майкл разговаривал с телефонной станцией?
— Да, но теперь-то телефон свободен.
Мы посидели, помолчали. Наверху из комнаты Лили доносились негромкие голоса. Видимо, в ход теперь пошла следующая книжка, а Майкл, возможно, не заметил подмены. Я налила себе еще вина. Небо из серого превратилось в черное — месяц назад было солнцестояние, и уже темнеет раньше. Искать в середине лета приметы зимы — явный признак пессимизма. Несмотря на все недавние мои успехи, с годами я острее ощущаю нехватку света. Может, потому я так и ополчилась сейчас против Пола. Я так и чувствовала, как зреет в нем этот скепсис, этот мрак. Однако я ничего ему не сказала, что означало, что внутренне допускала его конечную правоту.
— Не позвонит она, пробормотал он, и бокал замер у меня в руке.
— Что ты хочешь сказать, Пол? Он вздохнул.
— Слушай, никто не слышал звонка, правда? Мы сидели здесь, дверь была открыта, музыка не так уж и гремела, и тем не менее мы ничего не слышали, а она услышала. Если она спала, а я, как и ты, видел, что она спит, телефон должен был позвонить несколько раз, чтобы разбудить ее, но никто из нас звонков не слышал. А когда я поднял трубку, там было молчание. Такое, как бывает, когда на том конце провода никого нет. Или когда держишь трубку снятой слишком долго. Когда ты вошла, Лили говорила что-то в трубку?
— Нет. Но это потому, что ты кричал на нее в телефон. Погоди, ты считаешь, что Лили все это выдумала? Что никакого звонка от Анны не было?
— Послушай, Стелла, я сам не знаю, что говорю. Единственное, что я знаю, это то, что Анна обязательно позвала бы кого-нибудь из нас. По крайней мере тебя, когда услышала, что ты тоже здесь. То, что она не сделала этого — ни в какие ворота не лезет. И знаешь — да, такое возможно. Ты ведь знаешь Лили. Вечно хочет всем понравиться, удружить. Думаю, она могла пойти на это, понимая, как мы волнуемся, или же поступить так из-за того, что. волновалась сама — сделать вид, что говорила с Анной, чтобы самой немного успокоиться. Она ведь и раньше любила говорить по телефону понарошку.
— Да, но когда это было — в раннем детстве, и все мы тогда знали, что это игра. А такого она раньше не делала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38