Кто он — вор или мент — я так и не понял! Сейчас ведь многие работают на два фронта. В общем, мне это уже без разницы. Сержант, этот громила под два метра ростом с пудовыми кулаками и круглой, как сковорода, рожей ходит по комнате и рассматривает разбросанные вещи. Причем некоторые из них поднимает с пола и рассовывает себе по карманам форменного кителя.— Это вы нам звонили? — говорит капитан мужичку. — Я, кто же еще! — отвечает тот.— В этом можете не сомневаться! — замечаю я по этому поводу. — Мне бы это никак не удалось! Он напал на меня и связал, так что я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой!— Тебя не спрашивают! — рявкает в ответ капитан. — Когда спросят, будешь открывать рот. — И обращается к мужичку. Вежливо так, на «вы». — Расскажите, что произошло! И покороче. - Как что! Ясно что! — вспыхивает мужичок, словно его обвинили в чем-то предосудительном. И начинает с жаром, с пылом, объяснять. — Я, понимаешь, полчаса замок ломал! Все свои лучшие отмычки извел. Трудный, собака, попался! Наконец, еле отмычку подобрал, с таким трудом дверь открыл, ну, начал вещички собирать, что подороже. Вон, только полмешка насобирал! А тут этот лезет! Хозяин, значит, хаты! И чего, спрашивается, лезет! Будто не видит, что тут люди работают!И мужик начал энергично, буквально захлебываясь, рассказывать, в каких трудных условиях ему приходится работать, с какими сложными замками иметь дело и сколько на себе таскать вещей. А у него уже годы не те, да еще радикулит, подагра, псориаз и, сами понимаете, цирроз печени…— Понятно! Достаточно! — наконец, оборвал его капитан и повернулся ко мне. — Это твоя квартира?Я кивнул. Насколько позволяли это сделать больные шейные позвонки. Все-таки мужик изрядно попортил мне опорно-двигательную систему. Каждый кивок дается с трудом. Значит, он все-таки вор! А вовсе не мент, который якобы ловил подозреваемого в убийстве. Получается, что они не считают меня подозреваемым! Но тогда непонятно, за что меня захомутали?— Моя, — вдобавок к кивку прохрипел я. — Кажется…Капитан устало вздохнул. Видно, ему с утра пришлось провести штук пять допросов, и допрашиваемые вымотали его силы окончательно.— Так твоя или нет?Я пожал плечами.— Я не уверен. Судя по адресу — моя, а судя по вещам — нет.Мужик подошел к мешку, стоящему в углу и набитому всевозможным барахлом, которое он насобирал в моей квартире, и вынул из него магнитолу. Подтащил ее ко мне, воткнул в физиономию.— Вот это твоя гармошка? — отчетливо сказал он. - Вроде бы… — кивнул я. — Хотя таких «панасоников» во всем мире… Может, моя, а может, и нет. - Так, все ясно! — уверенно сказал капитан и махнул рукой. Свой приговор он уже обнародовал. И сейчас будет приводить его в исполнение. — Пишите заявление!Это он сказал мужичку. Потому как смотрел на него. Если бы он это сказал мне, то я, скорее всего, ответил бы отказом. Ведь нельзя же что-либо написать со связанными руками. Мужик насторожился, испуганно заморгал и стал суетливо елозить на одном месте. Видно, ему жутко захотелось слинять отсюда, как можно скорей, сдав меня на поруки, а тут вдруг выяснилось, что его заставляют что-то писать. Лично я засомневался, хорошо ли он знает грамоту! - Какое заявление? — недоуменно уточнил мужик, подтвердив мои подозрения. — Ну, я, такой-то, такой-то, имею столько-то судимостей, где сидел и по каким статьям, хотел обчистить квартиру такую-то по такому-то адресу, но гражданин такой-то, являющийся хозяином этой квартиры, мне помешал… — стал объяснять ему капитан. - Ага! — кивнул взломщик. Понятливый оказался мужик. Обычно по три раза переспрашивают, как писать официальную бумагу. А этот сразу понял. Он сел за стол, взял чистый лист бумаги, ручку и начал что-то старательно царапать. Зачеркнул, скомкал лист, взял еще один. Начал выводить что-то более аккуратно. Возможно, долго вспоминал буквы.Капитан решил оставить мужика в покое и заняться мной. Я представлял для него более интересный экспонат в галерее уголовных типов. Он подошел ко мне вплотную, так что я чуть не задохнулся от перегара, исходящего из его глотки, и заглянул мне в глаза. Наверное, они показались ему предельно хитрыми, поэтому он грубо спросил: — Как твое имя? - Мое? — переспросил я. - Ну, не мое же! — огрызнулся мент.Я открыл рот, чтобы сказать ему, как меня зовут, и осекся. Хотел выдать информацию, что меня зовут Федор Павлович Иванов, как и было указано в справке, выданной в отделе кадров Института, но вдруг вспомнил лицо того типа из сквера и понял, где я его видел и почему оно показалось мне знакомым. Я его видел на фото с учетной карточки. Да, именно так и есть! Значит, это он Федор Павлович Иванов, и это была его жена Надя. А я, как форменный дурак, приставал к ней, пытаясь соблазнить на свою сторону! И, стало быть, это ихняя квартирка! А совсем не моя! Но тогда кто я такой и как меня зовут? Я вдруг отчетливо понял, что не только не помню своей фамилии, но у меня даже вылетела из головы такая простая вещь, как свое собственное имя! То есть я совершенно не помню, как меня зовут. Вот это уже конец! Это уже равносильно смерти! И, похоже, она уже стучится в мою дверь.А капитан ждал моего ответа. И надеялся, что я отвечу. Ну что ж, рад был бы ответить, да нечем! Я стал вспоминать, как меня могут звать. То есть напряг последнее, что осталось от памяти. Стал искать хоть какую-то зацепку, которая вывела бы меня на мое имя. Наверное, это должно быть какое-то простое, русское, незатейливое имя. Ну, раз я так хорошо говорю по-русски! Господи, хорошо хоть родной язык не забыл!— Вася… — пробормотал я неуверенно. — Нет, Коля... Вернее, Федя.— Может, хватит! — оборвал меня капитан. - Федя. Точно, Федя, — сказал я, решив остановиться на чем-нибудь одном. — Фамилия? — устало вздохнул капитан, решив, наверное, что фамилию я буду вспоминать еще дольше.Своей фамилии я, конечно, не помнил. Как и имя. И сколько бы я не напрягал то, что еще теплилось в моей голове, я не мог вспомнить ни того, ни другого. Можете себе представить! Лично я такого представить не могу! Чтобы человек забыл свое имя и свою фамилию! В это нельзя поверить! Можно забыть все, что угодно — где работаешь, где живешь, кто твоя жена, кто начальник. Но фамилию! Она ведь дается при рождении, как и имя, и эти два слова человек должен помнить до конца своих дней. А я забыл! Неужели он уже пришел? Конец дней. Так рано! А я еще надеялся пожить!Я стал долго и обреченно вспоминать свою фамилию, задрав глаза к потолку, и даже сам испугался того, что никак не могу ее вспомнить. Хотя, уж если я забыл имя, то фамилию забыть еще проще. В смысле, вспомнить еще трудней. Потому что свое имя слышишь каждый день, а фамилию изредка. Как правило, только в дни выдачи зарплаты. — Иванов, — наконец назвал я выданную мне в отделе кадров фамилию. Только, чтобы не мучить капитана. - А может Сидоров? — съязвил он. - Нет, Иванов, — сказал я более уверенно. — Точно, Иванов!Капитан поднял с пола настольную лампу, поставил ее на стол, включил и направил свет мне в глаза. Я зажмурился. Свет резанул мне по глазам до боли. Мало того, что этот барыга чуть не сломал мне позвоночник, так еще этот ментяра хочет меня ослепить. Сговорились они что ли? Нет, чего они ко мне прицепились? По-моему, за последние сутки я ничего противозаконного не совершал. Ну, подумаешь, убил человека! С кем не бывает! Так это еще доказать надо. Самому себе! Вполне вероятно, что это не я его убил, а кто-нибудь другой. Ну, что еще? Зашел в чужую квартиру! Это что, преступление? Я же там ничего не взял! Так что лично я за собой никаких преступлений не чувствую.Капитан подставил себе стул и сел прямо напротив меня. Наверное, чтобы хорошо меня видеть. И слышать. Потому что решил приступить к настоящему допросу. До этого были цветочки, а сейчас, похоже, началось серьезное промывание моих мозгов. - Так! Первый вопрос! — рубанул он со всей прямотой. — Ты признаешь себя виновным? - В чем? — уточнил я.Хотелось бы сначала знать пункты обвинения, а уж потом отвечать на них. Если он сейчас начнет обвинять меня в убийстве, то я сразу откажусь. Потому как у нас пока еще презумпция невиновности. Не я должен доказывать, что не убивал того типа, а мент должен доказать, что я убил. А это будет ой как нелегко! Доказательств-то нет никаких!Но мент сразил меня наповал своей наивностью. - В том, что являешься хозяином этой квартиры, — выдал он, ничуть не смутившись от простоты поставленной проблемы.Надо сказать, он выдвинул весьма оригинальное обвинение. Интересно, по какой статье меня будут судить? Наверное, что-нибудь скоренько допишут в уголовный кодекс. Исходя из политической ситуации.Я подумал немного и спросил: - А у вас есть доказательства?— У нас есть свидетель? — сказал мент и посмотрел на мужичка.Тот продолжал что-то вдохновенно выписывать, вспоминая буквы. Наверное, это занятие ему понравилось. Все-таки приятно, когда по бумаге шелестит твое перо. Во всяком случае, ему будет, чем заняться в неволе.— Скоро там? — прикрикнул на него мент. - Сейчас, сейчас! — пробормотал взломщик, скомкал листок, бросил его под стол, взял еще один. Набросился на него с новой энергией, противно зашуршав ручкой. Наверное, третий вариант заявления у него выходил более складно. — А этого достаточно? — на всякий случай спросил я, хотя знал ответ заранее. — Вполне, — кивнул капитан. — Любой суд признает это доказательством. Особенно, наш.Я понял, что мне от этого обвинения не отвертеться. И презумпция не поможет. Потому как у меня нет практически никаких доказательств в свою защиту. Ни малейшей зацепки, за которую можно было бы уцепиться и доказать свою невиновность. Хотя, впрочем, одну можно найти. - А может, документы на квартиру проверить? — предложил я. — Там написано, кто хозяин. — Это работа следователя, — поморщился капитан. — Наше дело — выбить признание. — Выбить? — испугался я. — В буквальном смысле? - И в нем тоже, — кивнул мент. — Так что сам понимаешь, отпираться бесполезно.Ну вот, я и доигрался! Сейчас они будут выбивать у меня признание. Наверное, это очень больно. По сравнению с этим ломка позвоночника — детские игрушки. Черт возьми, я бы с радостью признался три раза, если бы знал, в чем конкретно меня обвиняют! Какое-то расплывчатое обвинение — «Ты — хозяин квартиры!» В чем тут состав преступления, я никак не пойму! Я, конечно, могу покривить душой и признаться, что им являюсь, но сейчас меня больше волнует истина. А действительно ли эта квартира моя? - Я не уверен, — пробормотал я и начал рассуждать вслух. — Мне кажется, что это моя квартира. И вроде бы я в ней живу. И как будто эти вещи мои. Но у меня нет уверенности, что это так. У меня такое чувство, что я здесь впервые.Капитан тяжко вздохнул. Устал он от допросов, бедняга, и ему совсем не улыбалось разжевывать один и тот же вопрос по два часа.—Ладно, потом разберемся, твоя или нет. Короче, второй вопрос! Как твоя настоящая фамилия?Я пожал плечами и виновато опустил голову. Ну, как ему объяснить, что я забыл свою фамилию? Какой же дурак мне поверит? Они все трое вместе со взломщиком просто будут надо мной смеяться. Но ведь я ее действительно забыл! На самом деле! Совершенно не помню. Даже первой буквы, с какой она начиналась. Может, сказать им все, как есть? Так, мол, и так, вчера сильно выпимши был, а с утра… Ладно, попробую! - Вы понимаете, я… почему-то не могу ее вспомнить. Забыл. Совсем. После вчерашнего ничего не помню. Странно, правда? Вот те раз! Какая же у меня фамилия? Ведь должна же быть какая-то фамилия! А какая, не помню! Вы мне верите? Вы же тоже это дело любите, и с вами такое случалось… — Сейчас поверим! — согласился капитан и вдруг крикнул: — Горохов! - Я! — отозвался из дальнего угла сержант. До этого он бродил по комнате, как тень, выгребал из ящиков какие-то безделушки, не обращая на нас внимания, и рассовывал их по карманам. А сейчас оказался тут как тут. Очутился вмиг рядом со мной. Я даже не заметил, как его тень заслонила мне лампу. Постоял бы он так еще минут десять. Но он не постоял.— Приступай! — рявкнул капитан. - Есть! — сержант дыхнул в меня перегаром. — И с оттяжкой можно, тарищ капитан? — Давай! — кивнул капитан, слез со стула и отошел от нас подальше. Наверное, не хотел участвовать во всем этом балагане. — Ничего, сейчас установим твою личность. Назовешь без промедления. А то ишь, ваньку валяет! Забыл он! Сразу вспомнишь!Сержант снял китель, бросил его на стул, потом закатал рукава рубахи, размахнулся и дал мне кулаком по лицу. По-моему, он попал мне по скуле. Потому что именно ее обожгло чем-то горячим. Я даже сразу не понял, куда он мне съездил. Да, тяжелая рука у сержанта! Приложил за милую душу! Так приложил, что я не удержался и вместе со стулом опрокинулся на пол. Попытался подняться на ноги, но со связанными на спине руками это не так просто было сделать. Спасибо сержанту, он поднял стул, схватил меня за шиворот и усадил снова. Скула заныла ноющей болью. Я пошевелил языком и почувствовал во рту кислый привкус крови. Наверное, он своротил мне десну. Так и есть, один из зубов наверху зашатался, как пьяный, которому с трудом удалось подняться на ноги.Взломщик, до этого сидевший в задумчивости, вдруг начал что-то быстро писать, хотя уже исчиркал всю бумагу вдоль и поперек, наконец, отложил ручку и подал листок капитану. — Я могу быть свободен? — испуганно спросил он. - Обожди, — бросил мент, взял листок и принялся изучать его каракули.Я сплюнул кровь и прошепелявил:—Тут так легко не отделаешься… - Поговоришь сейчас! — ругнулся сержант, размахнулся как следует и дал мне еще раз. Теперь он попал мне по подбородку. По-моему, от его удара моя нижняя челюсть поменялась местом с верхней. Во всяком случае, я перестал ее ощущать. Голова закружилась, и я потерял счет времени. Конечно, я снова не удержался и завалился на пол. А ведь был почти трезвый. Подняться я уже не пытался, поскольку был абсолютно уверен, что без посторонней помощи сделать это не способен.Сержант навис надо мной, немного понаблюдал, как я корчусь, лежа на полу, усмехнулся и со всей силы вдарил мне ногой по животу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41