Поскольку «Стасик» звучало более похоже на «ослик», изловчившись, двоюродный братик дал мне в сенях щелбан.
И вот теперь, приехав очередной раз навестить дочь, мама с удовлетворением рассматривала воплощение своих замыслов. Ловко орудуя кухонным ножом, она готовила очередной кулинарный шедевр, переговариваясь с жарящей картошку бабкой Степанидой.
Не чувствуя собирающихся над моей головушкой грозовых туч, я с радостной улыбкой влетела в горницу. Семейство встретило меня веселым: «О-о-о!»
Моя руки, разглядывая разлившийся синяк и припухшую кисть, я оглянулась на маму и вдруг заметила ее насупленные брови и потемневшие глаза. «0-го-го! — поняла я. — Сейчас кому-то придется туго». Где-то в глубине души я смутно подозревала, что это буду я, но надежда все же теплилась.
— Ну-ка за стол! — повысив голос, скомандовала бабка Степанида.
Мы дружно промаршировали за стол, распространявший волшебные запахи. За столом все весело болтали и смеялись, обмениваясь последними новостями. Незаметно косясь на маму, я поняла, что головомойка все же ждет меня. Поужинав, не успели мы встать из-за стола, как вдруг за окошком грохнуло так, что от неожиданности я пригнулась. Темнеющее небо разорвали ослепительные молнии, и на Горелки обрушился водопад.
— Ох ты! — запричитала бабка, сунувшись к окошку. — Откуда ж ты, хлебалка, взялся? Ох, положит же все!
Схватив непромокаемый плащ, бабка Степанида рванула прочь из горницы. Следом за ней вылетел Стас.
— Игорь! Они вдвоем не справятся! — воскликнула мама.
— И то! — отозвался, натягивая резиновые сапоги, отец.
Как только за ним закрылась дверь, мать развернулась ко мне и сурово спросила:
— Ну? И что здесь происходит?
Я опешила.
— А… Ужин, потом гроза…
— Не юродствуй! — строго оборвала она меня. — Не маленькая! Это что?
Не сводя с меня сердитых глаз, она, словно фокусник, извлекла откуда-то листок, развернула и сунула мне.
Впору было присесть и начать рвать на себе волосы. Как я могла? Хотя в той спешке, в которой мы летели с пляжа, можно было забыть обо всем. Весь ужас моего положения состоял в том, что мама слишком серьезно относится к подобным вещам и спорить с ней бесполезно.
— А это? — Она сурово указала на мою, ноющую руку, которую я поспешно спрятала за спину.
— Маму-уся! — тоскливо заныла я. — Это же просто шутка! Честное слово!
Без подготовки трудно было врать что-либо убедительное, но и останавливаться тоже было нельзя. Поэтому я на ходу сочиняла рассказ, что мы так веселимся с подружками, меняем почерки и для смеха пишем с ошибками.
— Ты хочешь, чтобы я сейчас надела сапоги, плащ и их навестила?
— Мама, мне не три года. — Я повысила голос, прекрасно понимая, что девчонки не ответят на вопрос одинаково. Ира тут же поделится своими мыслями об этом Володе, а Надька наплетет такого, что сам черт не разберется.
— Ты знаешь, кто это писал?
— Мам, ну это же ерунда! Прекрати, опять весь дом на уши поставишь! Ну что здесь особенного? Чего ты переживаешь-то?
— Малышик…
— Я не малышик!
— Стасенька, поверь мне. Такие «шутки» добром не кончаются. Сейчас лето, поедем в Москву! Ты уж сколько там не была! Все здесь торчишь! Неужели даже не соскучилась?
Видя, что мама немного сбавила обороты, я миролюбиво ответила:
— Никуда Москва от меня не денется. А здесь воздух, река, лес. Да и учебный план у меня. Экскурсии! Я не могу!
Прения продолжались. Мама находила все новые и новые причины, чтобы увезти меня с собой, я также старательно приводила доводы, почему должна остаться.
Возвращаться в раскаленную пыльную Москву совсем не хотелось. Наконец вернулись из огорода бабка Степанида с мужчинами. Мы объявили водяное перемирие, мама принялась хлопотать вокруг промокших насквозь сельскохозяйственных героев.
— Чайку сейчас — самое время! — пробасил Стас. — Захолодало…
— Да, — подхватила бабка. — И откуда такой аспид только взялся! Чуть успели! Одна бы я пропала!
Тут все расчувствовались и стали угощать друг друга чаем и конфетами. Выпив по чашечке (а перед этим — по рюмочке), расслабились, подобрели и начали рассуждать о русских обычаях и народной мудрости. Соглашались друг с другом во всем, даже если три минуты назад утверждали совсем обратное. Закончилось все пением русских народных песен, ведомых уверенным маминым сопрано.
Проснувшись утром, я сладко потянулась, но, вспомнив свою вечернюю промашку, нахмурилась. Хотя, судя по тому, что мама в данный момент не сидела на краешке моей кровати, можно было предположить, что буря миновала. Полежав еще минут пять и окончательно уверив себя в благополучном исходе, я замурлыкала песенку и поднялась. Почти сразу же дверь приоткрылась, и я увидела маму. Встретившись со мной взглядом, она заулыбалась:
— А я слышу — мой малышик поет!
Этого было вполне достаточно, чтобы испортить мне настроение, но далее последовала насторожившая меня фраза, поэтому обидеться я забыла:
— Вставай скорее! Мы все тебя ждем!
Куда это они меня ждут? Это зачем еще? Я все равно никуда не поеду! Просто бред какой-то! Увижу этого Вовика, башку сверну! Я торопливо оделась, причесалась, застелила кровать. Выглянув в горницу, увидела, что все уже сели за стол, на котором красовались оладушки, домашний творог, сметана, варенье и прочие вкусности, приберегаемые бабкой, по-моему, исключительно для мамы.
— Эй, эй! — заволновалась я. — Без меня не начинайте!
— Да, да! — тут же откликнулась мать. — Ждем!
Она подозрительно весело улыбалась. Переведя взгляд на Стаса, я увидела, что он с трудом удерживается от смеха, а в его глазах водят хоровод веселые чертенята. Один лишь папа сидел с более-менее приличным выражением лица. «Ох, не к добру это!» — решила я, направляясь чистить зубы.
За столом царило подозрительное благодушие. Все шутили и смеялись. Наконец мне удалось выяснить, что после завтрака они уезжают домой.
— Я вчера забыла сказать тебе, Стасенька! — улыбаясь, вспомнила мама. — Мы и приехали не ко времени, потому что я уезжаю. На пару недель. А то ты, думаю, ждать нас будешь. У папы в академии, сама представляешь, что за время.
— А-а! — я понятливо закивала. — Теперь ясно! То-то я удивилась…
Это было сказано из вежливости, на самом деле я задумалась, а почему тогда она пыталась переманить меня в Москву? Сама уедет, папа до ночи будет возиться с двоечниками, а я?
— А в Москву зачем звала? Весь день все равно дома никого не будет? — не удержалась я. — Вы со Стасом уедете, папа весь день занят? А я?
— Да нет, — скромно потупилась мама, — Стас со мной не едет. У него отпуск. И ему надо отдыхать!
— М-м! — ответила я, ясно представляя, что в огороде бузина, а в Киеве дядька. — И что?
Неожиданно в разговор встряла бабка Степанида:
— Конечно, Вера права! Совсем замучился парень!
Смотри вон, синяки под глазами. Надо отдохнуть да сил набраться. Так где тебе больше нравится? Мне самой-то все равно, где хочешь, там и поселю.
Я замерла с полным ртом сметаны. Склонившись над тарелкой, судорожно раздумывала, как мне быть, потому что проглотить ее сейчас не могла, а выплюнуть при всех не позволяло воспитание.
— Стасенька, налить компотика? — озаботилась мама.
Титаническим усилием воли я проглотила сметану, подняла на нее глаза, но не удержалась и закашлялась.
Уставший, обессиленный Стасик с большим удовольствием хлопнул меня по спине, да так, что чуть не выколотил с трудом проглоченный продукт. «Ну погоди!» — подумала я и обратилась к маме:
— Это что, заговор?
На меня смотрели четыре невинных наивных человека, практически одновременно моргая удивленными честными глазами. Папа озаботился:
— О чем ты, доченька? Просто надо же Стасику отдыхать, он не железный. Правда, Стас?
Нежелезный Стасик вяло кивал и пытался прикусить две губы одновременно, чтобы не смеяться. «Подожди! — злобно засверкав глазами, решила я. — Ты у меня действительно устанешь!»
— А вместе вам повеселей будет, да и Степаниде Михайловне поможете… — Отец явно старался побыстрее закончить свое выступление, опасаясь волны народных протестов с моей стороны.
Но я лишь скорбно поджала губы и проронила:
— И ты, папа…
Все загрустили. Но тут вмешался Стас:
— Да не буду я тебе мешать! Очень хочется тут за твоими женихами бегать! На хрена мне?
— Да! — обрадованно поддержала его мама. — На хрена ты ему нужна?
Бабка Степанида удивленно вскинула брови и, открыв рот, уставилась на маму. Та ничуть не смутилась и, улыбаясь, обратилась к бабке:
— Правильно я говорю, Степанида Михайловна? — Та неуверенно кивнула. — Ox, — немедленно загрустила мама, — как все же нравится мне имя Степанида!
Настоящее русское, гордое. А так живешь — Верка да Верка!
Бабка сразу оживилась и, довольно улыбнувшись, вступилась за маму:
— Да что ты. Вера! Ерунда! Сама послушай, как твое имечко звучит — Вера! Первое дело на земле. Да еще не зря говорят: Вера, Надежда да Любовь…
Они принялись утешать одна другую, потом мама вспомнила:
— Бог мой, Степанида Михайловна! А рецепт! Уезжать уж, а я совсем запамятовала!
Они быстро встали и удалились на кухню. Мы с папой переглянулись и, многозначительно покивав друг другу, с уважением посмотрели вслед маме. А Стас негромко рассмеялся и сказал:
— Далеко тебе до матери, Стаська!
— Ты у меня дождешься! — пригрозила я ему и вздохнула.
Похоже, здесь меня обскакали.
Когда родители садились в машину, я вдруг вспомнила еще один аргумент:
— Мама! А как же племянник без машины-то? Он через два дня помрет! И до магазина свой зад не донесет.
Вы его забирайте, а он потом на машине вернется.
Идея была гениальная, но, к сожалению, не прошла.
— Не беспокойся, малышик! Я утром Виктору Степановичу позвонила, он уж гонит, наверно. — Она повернулась к бабке Степаниде и пояснила:
— Это наш сосед, он сейчас в отпуске. На рыбалку едет с друзьями, и ему по дороге. Серьезный мужчина, очень вежливый.
Бабка согласно закивала и забормотала:
— Конечно, Вера, о чем речь.
— Откуда это ты позвонила? — удивилась я. — Твоя пиликалка здесь не берет!
— Не берет, — улыбнулась мама, — мы со Стасом с утра в город съездили…
«Надо бы маму в президенты выбрать, — как-то само собой подумалось мне. — А Виктор Степанович вовсе и не сосед. Начальник охраны. А друзья.., да…»
Я понаблюдала пару минут, как она в сторонке вправляет напоследок Стасу мозги. Он вздыхал и топтался, словно конь, согласно кивая на каждое слово. Выслушав все инструкции, он встал около меня, — окинул критическим взглядом и проронил:
— Тоже мне, Корона Российской Империи!
Мама махнула на прощание рукой, расцеловалась с бабкой, и, сверкая начищенными боками, «Мерседес» плавно вырулил из ворот.
— Ну что делать будем? — поинтересовался Стас; когда мы вернулись в дом.
— Да что хочешь, то и делай.., шпион… — огрызнулась я, но потом спохватилась:
— Вообще-то Степаниде Михайловне баньку неплохо было бы срубить… Вот ты бы этим и занялся! Тебе все равно делать нечего… Степанида Михайловна! — заголосила я в сторону бабкиной двери. — Вот тут Стас хочет вам баньку срубить, скажите, что ему делать!
Стас укоризненно посмотрел на меня, поджав губы, но ничего не сказал. Из комнаты выглянула удивленная бабка:
— Да что ты, Стас, погоди… И не отдохнул еще, а сразу уж топором махать! Не дело это! Погуляй сначала, отоспись, а потом и разговоры будем разговаривать!
Согласно покивав ей головой, Стас покосился в мою сторону и расплылся в улыбке до самых ушей:
— Конечно, Степанида Михайловна, как скажете…
Коварная выходка моей мамы не давала мне покоя.
«Чтобы мама оставила Стаса! И вызвала сюда Виктора Степановича! Неужели она и впрямь настолько серьезно отнеслась к этой дурацкой записке? И без Стаса я теперь даже в туалет не смогу сходить! Наверняка по каждому поводу придется ездить с ним в город и докладывать».
Эти размышления отнюдь не улучшали моего настроения. И вовсе не потому, что Стас был каким-то вредным или приставучим, нет, он был отличным парнем, почти членом нашей семьи. Я к нему так привыкла, что иной раз забывала, что у него имеются собственные родители, которых, надо отдать должное Стасу, он никогда не забывал. Просто сейчас… Даже еще вчера утром я наверняка бы обрадовалась, если бы узнала, что он будет здесь. Но со вчерашнего утра все изменилось. И мне очень хотелось поболтаться по Горелкам, поговорить с подружками и кое-что разузнать…
— Стаська! — Я очнулась и торопливо сунулась в окошко.
— Надька, привет! — Увидев улыбающуюся подружку, я поняла, что нашелся человек, которому смогу пожаловаться и который меня поймет. — Заходи скорее!
— Нет, — махнула рукой Надежда, — я сейчас не могу… «Мерседес» увидела, дай, думаю, спрошу… Родители, что ли, приехали?
— Ага! Только они уже и уехали.
— Да? А чего это они так?
Я вздохнула:
— Мама за границу уезжает, поэтому неожиданно нагрянули. И Стаса подкинули…
— Куда подкинули? — удивилась Надька.
— Куда… Сюда, куда же еще! Будет теперь тут отдыхать.., шпион…
— А что ты расстроилась-то? — еще больше удивилась Надька. — Он же хороший парень! И почему шпион?
Тут я изложила подруге всю подноготную неожиданного Стасова отпуска, она поджала губы и сочувственно закивала головой:
— Ну-у, если Вера Николаевна такую тревогу подняла, я тебе не завидую!
Сама себе я завидовала еще меньше, потому что маму свою знала гораздо лучше Надьки.
— Теперь от него не отвяжешься, — пожаловалась я, и, словно нас услышав, в поле зрения показался Стас, облаченный в широкие цветастые шорты, увидев которые я взвыла от смеха и едва не вывалилась в окно.
Но Стас и ухом не повел. Широко улыбнувшись, он подошел к Надьке и протянул руку.
— Привет, Надежда! Все хорошеешь?
Надежда расплылась, словно медовый крендель на солнышке, и радостно запела:
— Стас! Приве-ет!
— При-ве-ет! — передразнила я и буркнула:
— Ну вы тут кудахтайте от счастья, а мне некогда!
Я скрылась в доме, но мое исчезновение, похоже, никого не расстроило. Надька продолжала щебетать, словно канарейка, в тон ей басил Стас. Мне неоднократно приходилось замечать странности в поведении некоторых особ женского пола при общении с маминым телохранителем:
1 2 3 4 5 6 7