Этот Соус был при Гуляе чем-то вроде ординарца. Он и за вином бегал, и закуску мог сварганить почти что из ничего.
Однако в деревне его не любили за жуликоватость и дурной нрав. Бывало, глаза зальет и пойдет куролесить. У кого курицу сопрет, у кого рубаху с веревки сдернет, а встретит девку, так норовит ее обжать прямо на улице, а то и лапу под юбку запустит. Девка вопит:
- Уйди, такой-сякой, противный...
А он ее матюгами. Лапает и ухмыляется.
И как его только не учили и как только не называли. А ему хоть плюй в глаза - все божья роса. Утрется и опять за старое.
Правда, раз он через свою дурь чуть не лишился жизни. Зажал он как-то у конторы Танюху Чупрову, целоваться полез, а она возьми да пожалуйся своему парню, или даже жениху. А тот, не долго думая, поймал Соуса в тихом месте и давай засовывать башкой в колодец. И засунул бы, потому что детина попался здоровенный, из него четырех таких Соусов можно было настрогать, да Гуляй ему помешал. Хотя и Гуляю тогда досталось, потому что сунулся под горячую руку, зато потом этот парень извинялся и благодарил его, и даже неделю поил портвейном.
С тех пор Соус как будто прилип к Гуляю. В бригаду к нему попросился. Гулял с ним заодно и работал рядом. Хотя какой из Соуса работник. Зато выпивку раздобыть мог в любое время дня и ночи. Любому магазинщику умел за кожу влезть. Тот ему:
- Нету. Завтра утром привезут. А Соус ему свое:
- Вот так и дурят нашего брата.
И начнет права качать.
Продавцу станет тошно, он и даст ему из своих личных запасов, только чтобы не слышать и не видеть такого покупателя.
Прозвище Соус получил тоже благодаря своему занудству. Пришел он как-то в столовую. Дают ему котлеты, а он в амбицию. Видишь ли, в меню написано "Котлеты с гречкой плюс соус", а соуса-то и нет. Значит, дурят нашего брата. За соус берут, а никакого соуса нет. Денежки, стало быть, себе в карман, а ты, будь любезен, хавай без соуса. Ему и так и сяк объясняли, что меню вчерашнее, что за соус с него денег не взяли, и раскладки показывали - он знай твердит, что его обжулили. Пришлось поварихе наскоро делать какой-то соус, иначе он бы ее со свету сжил. С тех пор его иначе как Соусом никто не называл.
Не удивительно, что такого человека не любили, потому что и сам он никого не любил. Даже женщин, до которых уж очень был охоч. Может быть, именно эта неразделенная страсть привязала его к Гуляю, которого всегда окружали любительницы весело провести время, а может быть, он действительно испытывал благодарность к своему спасителю и выражал это тем, что таскался за ним всюду, как собачонка какая-нибудь.
Так или иначе, а держались они вместе - Соус, Ерофеич и Гуляй. Вместе пили, вместе ели и работали вместе, в одной бригаде, в которую и попал Новосел.
Этого Новосела звали Серегой. А в Синюхино он прибыл аж из самой Сибири. Но не потому, что там, в Сибири, жилось ему худо, и не оттого, что чужая сторона прибавляет ума, а просто жена в Россию просилась. Со свекровью ли не поладила, по родным ли местам затосковала. Кто его знает, а только не жилось ей в Сибири, хотела переехать. Серега, в общем, не возражал. Парень он был молодой, любопытный, на подъем легкий. В армии побывать успел, а следовательно, дорожку из родных мест уже знал.
Между ними было решено, что он поедет вперед, устроится на работу где-нибудь поближе к ее родным местам, а потом, как уж он обоснуется, и она с дочерью приедет.
Вот так и получилось, что оказался Серега в Синюхино. Поселился он на квартире, а работать устроился в бригаду Гуляя. Сам выбрал это место, никто не неволил. Наоборот, директор просил его поработать на складе. Там позарез нужен был весовщик. А он ни в какую. Только механизатором хотел. Узнал, в какой бригаде не хватает людей, и к Гуляю:
- Возьми, не пожалеешь.
Гуляй, не долго думая, взял. А парень и впрямь оказался жадным на работу. В первый же день на уборке сумел он обскакать и Соуса, и Ерофеича. До Гуляя ему, конечно, было далеко, но чувствовалось, что в этом деле он не повинен. Комбайн-то ему дали из тех, что сразу после уборочной наметили списать.
Гуляю Новосел поначалу глянулся. Он и сам любил иногда блеснуть. Для него работа была таким же веселым делом, как и гулянка. Если захочет, бывало, пашет не хуже любого передовика. Оттого и у всей бригады выработка набиралась. Соус с Ерофеичем едва норму выполняют, а он мог две дать. Зато как кончит дело, тут уж его не тронь - дай душу отвести.
После работы решили Новосела обмыть. Собственно, никто ничего не решал, потому что все разумелось само собой. Просто Гуляй кинул Соусу червонец, и тот на попутке укатил за спиртным в Красновидово. У Сереги с собой денег не было, но на квартире, в подкладке, у него лежала сотня на первое время. Он тут же предложил сходить за своей долей, чтобы "прописаться", как говорится, на новом месте. Но Гуляй его не пустил:
- Оставь свои бабки на потом - сегодня Гуляй угощает. Не знаю, как там у вас в Сибири, а мы тут не считаемся. Сегодня я при деньгах, завтра - ты меня угостишь... Не тушуйся, паря, все путем.
Через полчаса явился Соус с двумя бутылками "Стрелецкой" и тортом "Сюрприз". Пили прямо в поле, стоя, из граненых стаканов, которые Ерофеич извлек из-под сиденья своей машины. Гуляй пил красиво. Не пил, а вливал, и локоть отставлял как-то ловко. Так в кино артисты пьют воду, изображая царских офицеров, заливающих совесть коньяком. Ерофеич - поперхнулся. А на Соуса страшно было смотреть. Задрав голову кверху, он как будто заталкивал в себя водку глоток за глотком.
После первой поллитры закурили. Соусу первому ударило в голову. Он развел вокруг руками и сказал Сереге:
- Во как у нас...
Серега не понял: то ли он приглашает его полюбоваться родными местами, то ли чем-то недоволен. Справа за полем виднелся чахлый осинник, слева проселок, а за ним опять поле... На всякий случай он сказал:
- Нормально. Соус так и взвился.
- Не ндравится, да? Ему, видишь ли, не глянулось. А на кой хрен тогда сюда приехал? Сидел бы у себя, с ведмедями. А то приехал и морду воротит...
- Ладно тебе, ладно,- вмешался Ерофеич, который успел уже облизать пальцы после торта.- Нашел чем хвалиться - природой. Да где ее нет, природы-то. Ты, Соус, нигде не бывал дальше Тамбова, ничего не видел. А ведь есть места куда красивее наших. Тут вот по телевизору показывали этот... Как его... Крым. Во где красота, ребяты...
- А по мне, батя,- сказал Гуляй,- все одно где жить, лишь бы хорошие люди водились. Ты, Серега, в основном нас держись. Ерофеича вон тоже слушай, он тебе про жизнь такое порасскажет...
Ерофеич икнул, и Серега не смог сдержать улыбки, хотя всем своим видом старался показать, что вполне уважает своих новых товарищей.
- Чего лыбишься,- продолжал Гуляй, разливая по стаканам вторую бутылку.- Он больше нашего пожил и всю дорогу страдал за свое шоколадное сердце... А ты правильно сделал, что с места снялся. Знаешь песню: "Отцовский дом... А хрен ли в ем. Давай его пропьем"... Так что гуляй, паря! Один раз на свете живем-то.
Выпили, заели остатками торта. Соус завел было разговор про бухгалтершу из Красновидова, которая потихоньку вписывала в закрытые наряды всякие несуществующие работы, а деньги прикарманивала, но сбился почему-то на Кеннеди. Серега слушал эти разговоры и думал, что вот и здесь, за тысячи километров от его родного дома, живут хорошие люди, которые принимают его так, как будто он век тут жил. И сердце его постепенно наполнялось благодарностью... Ему вдруг захотелось сделать им приятное. И он сказал:
- Мужики, может, еще, а? Я только на квартиру за деньгами сбегаю.
- Только скоренько,- обрадовался Соус,- а то Верка сейчас свой ларек закроет и пойдет куда-нибудь язык чесать, и фиг ее найдешь.
Но Гуляй его осадил.
- Не мельтеши, Соус, сегодня Гуляй угощает. А у меня другая программа.
Программа у Гуляя была действительно обширная. Потом Серега сколько ни вспоминал, так и не смог до конца вспомнить, что же они делали в тот вечер и где побывали.
Вспомнилась совхозная столовая и стол, уставленный бутылками какого-то "Лучистого". Тогда еще вроде был и Ерофеич. Потом ехали в пустом автобусе и орали частушки "Мимо тещиного дома я без шуток не хожу..." и еще в этом роде, а шофер, совсем пацан, все оглядывался, смеялся и приговаривал: "Во дают, черти!" Потом был ресторан в райцентре, но Ерофеича уже точно не было. Зато на белой скатерти были почему-то чернильные пятна. Чернилами там поили или чем, неизвестно, но пятна были. Это Серега хорошо помнил, потому что удивительно - откуда в ресторане взялись чернила. А еще припоминал он Катю в клипсах, которая висела на плече у Гуляя, и была еще вроде Зина, а может быть и Инна, но как она выглядела, что делала и куда потом делась, Серега припомнить не мог. Он и себя после ресторана не помнил. И долго не мог сообразить, что с ним произошло, когда наутро очнулся в постели, в городской явно квартире.
В окно смотрело серое небо. За стенкой слышались шаги и голоса, а он лежал в новой постели как будто перееханный и ломал голову над тем, чего он вчера такое мог выкинуть? и что он скажет, если в комнату вдруг кто-нибудь войдет? а также что ему делать, если никто не войдет?
В конце концов он устал от неприятных мыслей, свернулся калачиком и уснул. Разбудила его женщина средних лет в цветастом халате и в бигудях.
- Ну, вставай, что ли, а то мне на работу скоро.
Серега не мог понять, почему он должен вставать, если эта женщина уходит на работу, но почему-то послушался и стал шарить глазами по комнате в поисках одежды. Женщина усмехнулась как-то криво, покачала головой вроде как с укоризной, бросила ему его брюки, рубашку и вышла из комнаты.
Пока Серега одевался, он думал только о том, что связывало его с этой женщиной, которая была старше его по крайне мере вдвое, и какие это может иметь последствия. На ум приходили самые разные варианты, но все сводилось к одному: "Нужно поскорее смываться отсюда, и по возможности без всяких объяснений".
Стараясь ступать так, чтобы не скрипели половицы, он выбрался в прихожую, но здесь за что-то зацепился и чуть не растянулся. На шум тут же вышла хозяйка.
- Что, так и пошел? - спросила она, загораживая Сереге дорогу.
Не долго думая, Серега взял ее за мощные плечи и хотел поцеловать, но она решительно отстранила его.
- Ты что, сдурел? Я тебе в матери гожусь. Давай часы и топай на все четыре.
Ни слова не говоря, Серега отдал ей свои часы и, втянув плечи, вылетел в распахнутую перед ним дверь.
На площади, возле автостанции толпился обычный народ: женщины не поймешь какого возраста в пуховых платках и плюшевых жакетах с туго набитыми чувалами в руках, мужики в телогрейках, студенты с гитарой.
"Совсем как у нас в Большой Мурте",- подумал Серега, и от этой мысли ему стало почему-то легче и даже голова перестала трещать.
- Отец, до Синюхина скоро автобус будет? - спросил он мужчину в плащ-палатке и фуражке защитного цвета, по всему видать - бывшего военного.
- Скоро,- ответил тот, давая понять, что вопрос исчерпан и вообще повестка дня закрыта.
"У, монумент",- подумал Серега и подошел к старику, который сидел на ящике и мусолил во рту погасшую папиросу.
- Бать, до Синюхина отсюда далеко будет?
- Километров шестнадцать,- ответил старик, не выпуская изо рта своей "соски".- Только-только автобус ушел, а следующий только в двенадцать. Есть еще, правда, красновидовский, но оттуда пехом километров пять. Хотя там попутки ходют, но это только, значит, вечером, и наоборот...
Старик еще объяснял что-то, но Серега его уже не слушал. Из-за угла на площадь выехали вдруг два кормоуборочных комбайна и остановились возле магазина "Культтовары", из них выскочили Гуляй и Соус и скорой походкой направились во двор, откуда недавно вышел Серега.
- Эй! - крикнул он им.- Куда лыжи навострили?
- Смотри-ка, оклемался,- обрадовался Гуляй.
- А мы за тобой,- сказал Соус.- Выручать приехали. А то, думаем, Клавдия баба принципиальная, четвертной ей не отдадим, не выпустит тебя. А она, значит, выпустила... Ладненько, сейчас мы этому четвертному головку скрутим.
Соус оживился и похлопал себя по ляжке, но Гуляй сказал:
- Соус ты и есть Соус... Официантки, между прочим, такие же работяги, как и ты.
- При случае отдадим,- заскулил Соус. Но Гуляй был настроен решительно:
- Как обещали, так и отдадим. Она с нас даже залога не потребовала, Сереге вон у себя постелила, а он, между прочим, мог ей всю квартиру заблевать.
- А на сколько она нас обсчитала? - не унимался Соус.
Но Гуляй стоял на своем. И тогда Серега сказал:
- Поехали, мужики, а... Поехали скорей отсюда. Я расплатился. У меня было...
, И понеслось. Перво-наперво они заехали в магазин и взяли две бутылки Петровской, потом поехали в Красновидово и пили там портвейн за два двадцать, потом зашли к одному печнику, который потчевал самогоном... Люди и пейзажи мелькали перед Серегой, как в клубе кинопутешественников. Временами ему казалось, что он уже и не он вовсе, а какой-то другой человек симпатичный, которого все любят, который умеет, когда нужно, анекдот загнуть, а когда и поговорить о карбюраторе или о том, чего хочет Помпиду. А он, то есть настоящий Серега, малый самый простой, сидит где-нибудь на автостанции в своей Большой Мурте среди плюшевых баб и телогреечных мужиков.
До сих пор Серега как-то не чувствовал всей прелести вина. Рос он при матери, отца сроду не знал. Правда, бывает, что и женщины питают слабость к спиртному. Но его мать даже наливок по праздникам не отведывала, чтобы не дай бог не пристраститься - уж больно много у нее для этого было причин: рано овдовела, тяжело работала. Понимала мать, что веселая жизнь не про нее, а с горя пить - себя и детей губить. И сыновей своих сберегала от добрых дядечек, которые всегда готовы угостить парнишку стопкой-другой. В первый раз Серега попробовал спиртное лет в пятнадцать, когда старшего брата провожали в армию. Самогон, который его заставили выпить, по цвету сильно смахивал на керосин. Да и по вкусу, видимо, тоже. Хотя Серега и не знал этого наверняка, но догадывался, потому что иначе зачем бы клопам от керосина дохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35