Вы нас не знаете, вам до нас дела нет, вы для нас чужие. Я не могу сказать, зачем вы приходили в тот вечер. Может быть, вы пришли с умыслом, а что из-за этого станется с бедным человеком, вот таким, как Стивен, - вам все равно. Я тогда сказала: "Благослови вас бог за то, что пришли", и сказала от чистого сердца, потому что поверила, что вы жалеете его; а теперь - я уж и не знаю. Нет, не знаю!
Луиза ничего не ответила на это несправедливое подозрение: слишком глубока была вера Рейчел в Стивена, слишком велико ее горе.
- И как я подумаю, - сквозь рыдания продолжала Рейчел, - что бедняга так был вам благодарен за вашу доброту, да вспомню, как он прикрыл рукой лицо, чтобы никто не видел, что у него слезы на глазах... Хорошо, сударыня, ежели вы вправду его жалеете и совесть у вас чиста, - но я ничего не знаю, ничего!
- Вот это мило, - проворчал щенок, переминаясь с ноги на ногу в своем темном углу. - Являетесь сюда с какими-то намеками! Выставить вас нужно за дверь, раз вы не умеете вести себя.
Рейчел не промолвила ни слова, и в наступившей тишине слышен был только ее тихий плач, пока молчание не прервал мистер Баундерби.
- Довольно! - сказал он. - Вы знаете, что вы обязались сделать. Вот и делайте, а остального не касайтесь.
- Мне и самой стыдно, что меня здесь видят такой, - сказала Рейчел, но этого больше не будет. Сударыня, когда я прочла, что написано про Стивена, - а в том, что написано про него, столько же правды, как ежели бы это написали про вас, - я пошла прямо в банк, чтобы сказать, что я знаю, где Стивен, и могу поручиться, что через два дня он будет здесь. Но я не застала мистера Баундерби, а ваш брат выпроводил меня; тогда я стала искать вас, но не могла найти и воротилась на фабрику. А как кончилась работа, я побежала на собрание - послушать, что будут говорить про Стивена, - я-то ведь знаю, что он воротится и очистит себя! - а потом опять стала искать мистера Баундерби, и нашла его, и сказала ему все, что знала; а он ни одному моему слову не поверил и привел меня сюда.
- Все это сущая правда, - подтвердил Баундерби, который как вошел, так и стоял посреди комнаты, не сняв шляпы и засунув руки в карманы. - Но я не со вчерашнего дня знаком с такими, как вы, и хорошо знаю, что поговорить вы всегда готовы. Так вот, советую вам поменьше разговаривать, а лучше дело делать. Вы взяли на себя поручение; стало быть, исполняйте его, и больше мне пока сказать нечего!
- Я послала Стивену письмо нынче с дневной почтой, - отвечала Рейчел, - и я уже писала ему один раз на этот адрес. Он будет здесь самое позднее через два дня.
- А я вот что вам скажу: вы небось и не догадались, что за вами тоже немного приглядывают, - возразил мистер Баундерби, - ведь и на вас отчасти падает подозрение. Уж так повелось, что людей судят по тому, с кем они знаются. И про почту тоже не забыли. И могу вам сообщить, что ни единого письма Стивену Блекпулу послано не было. Что сталось с вашими письмами, сообразите сами. Может быть, вам только померещилось, что вы их написали.
- Сударыня, - сказала Рейчел, обращаясь к Луизе, - я получила от него одно-единственное письмо неделю спустя после его ухода. И в этом письме он написал мне, что ему пришлось искать работу под чужим именем.
- Ах, вот оно что! - вскричал Баундерби, мотая головой, и даже присвистнул. - Под чужим именем, да? Это, знаете ли, не очень ловко для такой невинной овечки. Суд не слишком доверяет ни в чем не повинным людям, ежели у них много имен.
- А что же ему, бедняге, оставалось делать? - сказала Рейчел со слезами на глазах, по-прежнему обращаясь к Луизе. - И хозяева против него и рабочие против него, - а он только хотел тихо и мирно работать, и жить, как велит совесть. Неужто нельзя человеку иметь свой ум и свое сердце? Неужто он непременно должен повторять все ошибки одной стороны или все ошибки другой, а иначе его затравят, как зайца?
- Поверьте, я от всей души жалею его, - отвечала Луиза, - и я надеюсь, что он оправдается.
- Об этом, сударыня, не тревожьтесь. Он человек верный.
- Уж такой верный, - сказал мистер Баундерби, - что вы отказываетесь сообщить, где он находится?
- Я не хочу, чтобы от меня узнали, где он. Я не хочу, чтобы ему ставили в вину, что его воротили силой. Он сам, своей волей, придет и оправдается, и посрамит всех, кто порочил его доброе имя, когда он даже не мог защитить себя. Я написала ему, что против него затеяли, и через два дня он будет здесь, - повторила Рейчел. Все попытки очернить Стивена разбивались о ее веру в него, как волны морские разбиваются о прибрежный утес.
- И однако, - присовокупил мистер Баундерби, - ежели удастся изловить его раньше двух дней, то он пораньше и оправдается. А против вас лично я ничего не имею. Все, что вы мне сообщили, подтвердилось, я предоставил вам возможность доказать, что вы говорите правду, - и дело с концом. А теперь спокойной ночи! Мне еще нужно кое в чем разобраться.
Как только мистер Баундерби повернул к двери, Том двинулся из своего темного угла, последовал за ним по пятам и вместе с ним вышел из комнаты. На прощанье он только угрюмо пробормотал: "Спокойной ночи, отец!" - и бросил в сторону Луизы исполненный злобы взгляд.
После крушения своих надежд мистер Грэдграйнд стал очень молчалив. Он не проронил ни слова и теперь, когда Луиза приветливо сказала Рейчел:
- Если вы ближе узнаете меня, вы перестанете относиться ко мне с недоверием.
- Я вообще не такая, чтобы людям не верить, - отвечала Рейчел, смягчаясь. - Но когда мне самой - никому из нас - не хотят верить, поневоле всякие мысли приходят на ум. Простите, ежели я вас понапрасну обидела. Сейчас я по-другому думаю. Но кто знает, может, и опять подумаю, - не могу я видеть, как беднягу шельмуют ни за что, ни про что.
- А вы написали ему, - спросила Сесси, подходя к Рейчел, - что подозрение пало на него главным образом потому, что его по вечерам видели возле банка? Лучше, чтобы он заранее знал, что ему нужно объяснить, тогда у него уже будет готов ответ.
- Написала, милая, - отвечала Рейчел. - Просто ума не приложу, зачем он туда наведывался. Никогда этого не бывало. И не по пути ему вовсе. Мы жили почти рядом, в другой стороне, и к банку и близко не подходили.
Сесси попросила Рейчел сказать, где она живет, - и можно ли ей прийти завтра вечером узнать, нет ли вестей от Стивена?
- Вряд ли он будет здесь раньше чем послезавтра, - отвечала Рейчел.
- Тогда я послезавтра еще раз приду, - сказала Сесси.
Когда Рейчел, условившись с Сесси, ушла, мистер Грэдграйнд поднял голову и сказал, обращаясь к дочери:
- Луиза, дорогая моя, я в жизни не видел этого человека. Ты веришь, что он причастен к ограблению?
- Раньше, кажется, верила, хотя и с трудом. А теперь не верю.
- Другими словами - ты убедила себя поверить этому, так как знала, что его подозревают. А каким он тебе показался - честным?
- Очень честным.
- И как она уверена в нем! А ежели не он украл, - задумчиво проговорил мистер Грэдграйнд, - знает ли настоящий виновник, кого обвиняют? Где он? Кто он?
За последнее время много седины прибавилось в его волосах. Когда он опять подпер голову рукой, осунувшийся, постаревший, Луиза, посмотрев на него с тревогой и жалостью, быстро подошла к нему и села рядом. В это мгновение она случайно встретилась глазами с Сесси. Сесси вздрогнула и покраснела, а Луиза приложила палец к губам.
На другой день, когда Сесси вечером воротилась домой и сказала Луизе, что Стивена нет, она сказала это шепотом. И еще через день, когда она опять пришла домой с той же вестью и прибавила, что о Стивене нет ни слуху ни духу, она тоже сообщила это тихим, испуганным голосам. После того взгляда, которым они обменялись, ни та, ни другая не произносила его имени вслух, не упоминала о нем; и, даже когда мистер Грэдграйнд заговаривал об ограблении банка, они старались отвлечь его от этого предмета.
Истекли назначенные два дня, истекли три дня и три ночи, а Стивен не воротился и не подавал вести о себе. На четвертый день Рейчел, уверенная, что письмо ее не доставлено Стивену, пришла в банк и показала письмо с его адресом - небольшой рабочий поселок в стороне от проезжей дороги, в шестидесяти милях от Кокстауна. Туда послали гонцов, и весь город ожидал, что завтра Стивена привезут.
Все это время щенок усердно помогал мистеру Баундерби в его розысках, неотступно, словно тень, следуя за ним по пятам. Он страшно волновался, был словно в лихорадке, грыз ногти до крови, голос у него стал хриплый, грубый, губы запеклись и почернели. На вокзале, в ожидании поезда, который должен был привезти обвиняемого, щенок предлагал всем побиться об заклад, что тот сбежал до приезда посланных за ним людей и не явится.
Щенок оказался прав. Гонцы возвратились одни: письмо Рейчел было послано, письмо Рейчел было доставлено, Стивен Блекпул тотчас исчез из поселка, и с тех пор ни одна душа ничего о нем не знает. В Кокстауне спорили только об одном: верила ли Рейчел, когда писала ему, что он воротится, или, напротив, предупредила его об опасности, чтобы он успел сбежать. В этом пункте мнения разделились.
Шесть дней, семь дней, уже шла вторая неделя. 3лосчастный щенок расхрабрился и стал вести себя вызывающе. "Верно ли, что вор именно этот негодяй? О чем тут еще спрашивать! Если не он украл, то где же он, почему не возвращается?"
Где же он, почему не возвращается? В ночной тиши отзвук его собственных слов, который при свете дня разнесся бог весть как далеко, вернулся к нему и не оставлял его до самого утра.
ГЛАВА V
Кто-то нашелся
Прошли еще сутки, еще одни. Нет Стивена Блекпула. Где же он, почему не возвращается?
Каждый вечер Сесси навещала Рейчел в ее маленькой опрятной комнате. Целый день Рейчел работала, как вынужден работать трудовой люд, невзирая на все свои тревоги и горести. Дымовые змеи не заботились о том, кто пропал, а кто нашелся, кто оказался честным человеком, а кто - вором; страдающие тихим помешательством слоны, так же как и ревнители фактов, не изменяли заведенного порядка, что бы ни случилось. Прошли еще сутки, еще одни. Однообразие не нарушалось. Даже исчезновение Стивена Блекпула уже становилось привычным делом и не казалось большим дивом, нежели любая машина в Кокстауне.
- Уж теперь-то, - сказала Рейчел, - во всем городе небось и двадцати человек не осталось, кто еще верил бы, что бедняга ни в чем не виноват.
Она сказала это Сесси - они сидели вдвоем в комнате Рейчел при свете уличного фонаря на углу. Когда Сесси пришла, уже было темно, и она присела у окна, дожидаясь прихода Рейчел с работы; Рейчел застала ее там, и они остались сидеть у окна - их безрадостная беседа не нуждалась в более ярком свете.
- Ежели господь не послал бы мне вас, - продолжала Рейчел, - чтобы я могла хоть словом с вами перемолвиться, я бы, наверно, помешалась. Но с вами мне легче, все думаю - может, еще есть надежда; и вы, правда, верите, что хоть по видимости он виноват, а все-таки он выйдет чистым?
- Всем сердцем верю, - отвечала Сесси. - Не может быть, Рейчел, чтобы вы обманулись в нем, раз вы, несмотря ни на что, так твердо убеждены в его невиновности. Я верю в него не меньше, чем вы, хотя не знала его столько лет и не видела, как много ему пришлось испытать.
- А я, милая Сесси, - отвечала Рейчел, и голос ее задрожал, - все долгие годы видела, как он молча терпел, и знала, какая у него добрая и чистая душа, - и ежели я никогда больше о нем ничего не услышу и доживу до ста лет, я с последним вздохом скажу - богу ведомо мое сердце, - что я никогда, ни на одну минуту не теряла веры в Стивена Блекпула!
- Мы все, Рейчел, в Каменном Приюте, убеждены, что рано или поздно с него снимут подозрение.
- Вот когда я слышу от вас, милая, что вы все так думаете, - сказала Рейчел, - и вы сами, по доброте своей, приходите посидеть со мной и утешаете меня, и люди видят нас вместе, а ведь и я еще под подозрением, вот тогда я жалею, что наговорила молодой леди горьких слов. И все-таки...
- Но вы теперь верите ей, Рейчел?
- Теперь верю, когда через вас узнала ее получше. Но иногда меня мучает мысль...
Она сказала это так тихо, словно разговаривая сама с собой, что Сесси, сидевшая подле нее, едва расслышала ее слова.
- ...иногда меня мучает мысль, что кто-то содеял злое дело. Я не знаю, кто это может быть, не знаю, зачем и как это было сделано, но я боюсь, что кто-то сгубил Стивена. Я боюсь, что кто-то был бы изобличен, ежели Стивен воротился бы и доказал всем, что он чист, и чтобы этого не случилось, чтобы не дать ему воротиться, кто-то сгубил его.
- Какая страшная мысль, - бледнея, прошептала Сесси.
- Да, очень страшно думать, что, быть может, его убили.
Сесси содрогнулась и еще сильнее побледнела.
- Когда эта мысль привяжется ко мне, - продолжала Рейчел, - а это бывает даже на работе, - я стараюсь не думать, считаю до тысячи или без конца твержу стишки, какие запомнила с детства, но это плохо помогает, и тогда меня бросает в жар, и такая тоска за сердце хватает, что как бы я ни устала, мне хочется идти и идти, куда глаза глядят. Вот и сейчас мне надо походить перед сном. Я провожу вас домой.
- Он мог заболеть в дороге, - сказала Сесси, делая слабую попытку утешить Рейчел этим уже много раз отвергнутым проблеском надежды, - и задержаться в каком-нибудь городке на пути сюда.
- Но его нет нигде. Его повсюду искали и не нашли.
- Верно, - нехотя согласилась Сесси.
- Пешком он добрался бы в два дня. А на случай, что он натрет ноги и не сможет идти, я в письме послала ему денег на проезд, - думала, хватит ли у него своих-то?
- Будем надеяться, Рейчел, что завтрашний день будет счастливее. Идем выйдем на воздух!
Она ласковым движением накинула платок на блестящие черные волосы Рейчел, в точности так, как та всегда повязывалась им, и они вместе вышли. Вечер выдался теплый, и кое-где на перекрестках кучками стояли рабочие; но большинство сидело в этот час за ужином, и на улицах было малолюдно.
- Вы теперь спокойнее, Рейчел, и рука у вас не такая горячая.
- Мне всегда легче, как пройдусь немного да подышу воздухом. Вот когда этого нельзя, тогда я вся какая-то разбитая и в голове мутится.
- Но вы должны взять себя в руки, Рейчел, и не терять бодрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11