Встреча была неизбежной.
– А вот и мы! – встретила его Кэти, когда вошел в комнату. – И что же ты делал на своем Maрсе целых два дня? Баловался своим кольцом или задирал соседских мальчишек и девчонок? Или выставлял картины Тома Микса? – Кэти расположилас со стаканом в руке в центре кушетки, ее волосы были зачесаны назад, что придавало ей вид почти подростка. Простое черное платье позволяла видеть ее длинные стройные ноги. На каждом ногте ее босых ног была изображена – он наклонился, чтобы получше рассмотреть, – сцена из жизни Нормана Завоевателя. На ногтях мизинцев изображение было настолько мелким, что различить что-либо ему не удалось; он пошел повесить на место пиджак.
– Мы убегали от войны, – сказал он.
– В самом деле? С Филис Акерман? Или еще с кем-нибудь?
– Там было много народу. Не только я и Филис. – Он задумался, что бы сделать на обед. Его желудок был пуст и уже напоминал о себе. Однако пока никаких болей. Возможно, они появятся позже.
– Почему я не была приглашена, в чем-нибудь провинилась? – ее голос прозвучал резко, как удар хлыста, заставив его внутренне съежиться. Каждая его клетка противилась и боялась предстоящего столкновения. У Кэти, похоже, не было другого выбора, кроме как пойти напролом, она так же, как и он, была загнана в угол.
– Я не знаю, – Он отправился на кухню, чувствуя себя слегка пришибленным, как будто Кэти своим выпадом притупила все его чувства. Множество подобных столкновений научили его защищаться почти на соматическом уровне. Только мужья со стажем, опытные и уставшие от жизни, владеют этим искусством. Новички… они прислушиваются к сигналам промежуточного мозга, и им труднее.
– Я жду ответа, – сказала Кэти, появившись в дверях. – Почему меня не пригласили?
Боже, как привлекательна его жена; под ее черным платьем не было больше ничего, и каждая выпуклость была ему маняще знакома. Но где же такая знакомая ему мягкая и податливая душевность, дополняющая когда-то эту внешнюю осязаемую оболочку? Проклятие рода Свитсентов, как он называл это про себя, достигло в ней своей высшей точки; рядом с ним находилось создание, которое физиологически представляло собой воплощение совершенства, а духовно…
Когда-нибудь ее жесткость, ее негибкость переполнят ее, окаменеет ее роскошное тело, и что потом? Ее голос уже затронут этим процессом, он совсем не тот, что был еще несколько лет, даже несколько месяцев назад. “Бедная Кэти, – подумал он, – когда леденящее дыхание сил смерти достигнет твоего чрева, твоих грудей, твоих бедер и ягодиц и самого сердца – а оно уже в твоем сердце, – ты уже не будешь женщиной. А этого ты не переживешь. Что бы ни делал я или кто-нибудь другой”.
– Тебя не взяли потому, что ты невыносима, – сказал он.
Ее глаза широко открылись, на мгновение они наполнились тревогой, смешанной с удивлением. Она! не поняла. В это короткое мгновение она снова стала) просто человеком.
– Как и теперь, – сказал Эрик. – Так что оставь меня в покое, я хочу приготовить себе что-нибудь поесть.
– Пусть Филис Акерман тебе приготовит, – сказала Кэти. Почти интуитивно, каким-то женским чутьем она догадалась о его легком намеке на флирт с Филис во время полета на Марс. И на самом Марсе…
Он сознавал, что при всех своих сверхъестественных способностях Кэти не могла быть абсолютно уверенной в своих догадках, и оставался спокоен. Повернувшись к ней спиной и не замечая ее, Эрик начал методично разогревать холодного цыпленка в микроволновой печи.
– Угадай, чем я занималась в твое отсутствие, – сказала Кэти.
– Нашла себе любовника.
– Я попробовала новый галлюкогенный наркотик. Мне дал его Крис Плаут. У нас была вечеринка у него на квартире, и не кто иной как всемирно известный Марм Хастингс, тоже был там. Он пытался приставать ко мне, когда мы все накачались наркотиками, и это было… это было что-то.
– В самом деле? – спросил Эрик, освобождая себе место за столом.
– Я обожаю чувствовать в себе его ребенка.
– Обожаю чувствовать! Ну и грамматика. – Попавшись в расставленную ловушку, он повернулся к ней. – Ты с ним…
– Кэти улыбнулась.
– Возможно, это была галлюцинация… Впрочем, я так не думаю. И я скажу тебе, почему: когда я пришла домой…
– Пощади меня! – Эрик заметил, что его трясет.
В гостиной мелодично зазвучал видеофон.
Эрик подошел и, подняв трубку, увидел на маленьком сером экране знакомое лицо человека по имени капитан Отто Дорф, военного советника Джино Молинари. Дорф тоже был в Вашин-35, обеспечивая безопасность. Это был человек с тонким ху-дым лицом и грустными близко посаженными глазами, человек всецело посвятивший себя защите Секретаря.
– Доктор Свитсент?
– Да, – произнес Эрик, – но я…
– Часа вам хватит? Мы собираемся послать за вами вертолет к восьми часам по местному времени. – Часа будет достаточно, – ответил Эрик, -
соберу вещи и буду ждать вас на выходе из моет дома.
Закончив разговор, он вернулся на кухню.
– Боже мой, Эрик, неужели мы не можем поговорить? – сказала Кэти. – Эрик, дорогой… – она присела к столу и обхватила голову руками. – У меня ничего не было с Мармом Хастингсом; он действительно хорош, и я приняла наркотик, но…
– Послушай, – прервал ее Эрик, не переставая готовить свой обед, – мы уже обо всем договорились сегодня в Вашин-35. Вирджил хочет, чтобы я принял это предложение. У нас был долгий и спокойный разговор. Сейчас я больше нужен Молинари, чем Вирджилу. Я всегда могу помочь Вирджилу, если появится необходимость пересадить какой-нибудь орган, но жить я буду в Чиенне, – он добавил: – Я призван на военную службу, с завтрашнего дня я врач вооруженных сил ООН при Джино Молинари. Ничего изменить я уже не могу, Молинари подписал приказ о моем назначении прошлой ночью.
– Зачем? – Она с ужасом посмотрела на него.
– Чтобы избавиться от всего этого. Пока один из нас…
– Я не буду больше транжирить деньги.
– Идет война. Людей убивают. Молинари болен и нуждается в медицинской помощи. Будешь ты транжирить деньги или нет…
– Но ты ведь сам попросился на эту работу? Помедлив, он произнес:
– Действительно, я сделал это сам. Упрашивал его со всем жаром, на который был только способен.
Теперь она взяла себя в руки; самообладание вернулось к ней.
– И сколько тебе будут платить?
– Много. И я буду продолжать получать жалование в ТМК.
– Можно как-нибудь устроить, чтобы я поехала с тобой? 1
– Нет. Он это предвидел.
– Я всегда знала, что ты бросишь меня, когда ты наконец добьешься успеха. Ты всегда пытался отделаться от меня, с тех самых пор когда мы только познакомились. – Глаза Кэти наполнились слезами. – Послушай, Эрик, я боюсь, что этот наркотик, который я попробовала, сделает меня наркоманкой. Я ужасно беспокоюсь. Ты просто не представляешь себе, что это такое. У меня нет ни малейшего понятия, откуда он взялся, может быть с Земли, а может и с Лилистар. Что, если я не смогу остановиться? Что, если из-за твоего отъезда…
Склонившись, он обнял ее за плечи.
– Тебе следует держаться подальше от этих людей, я столько раз тебе это говорил… – Совершенно бесполезно разговаривать с ней; он отчетливо осознавал, что ждет их обоих. У Кэти было оружие, которое она могла использовать, чтобы вернуть его обратно. Без него она погибнет, связавшись со всеми этими Плаутами и Хастингсами; оставить ее – значит еще ухудшить ситуацию. Болезнь, которая впиталась в них за долгие годы, невозможно победить простым актом, который он задумал; только там, в марсианской Стране детства, он смог себя обмануть.
Он перенес ее в спальню и осторожно положил на кровать.
– Ах, – сказала она. – О, Эрик… – Она вздохнула. И все-таки он не мог. Этого тоже. Понурившись, он отодвинулся и сел на край кровати.
– Я должен уволиться из ТМК, – сказал он после паузы. – Ты должна с этим согласиться. – Он погладил ее волосы. – Молинари очень плох; можете быть, я ничем не помогу, но попытаться необходимо Понимаешь?
– Ты лжешь, – сказала Кэти.
– В чем? – он продолжал гладить ее волосы, но; уже чисто механически.
– Если бы это была настоящая причина, ты бы не отказался заняться со мной любовью сейчас, – Она застегнула платье. – Тебе наплевать на меня, – ее голос приобрел решительность. Ему был знаком этот. тихий, бесцветный голос. Всегда этот барьер, через который не пробиться. На этот раз он решил не терять время на бесплодные попытки, он просто продолжал поглаживать ее и думал: “Что бы с ней не случилось, это будет на моей совести. И она тоже это знает. Она лишена этого груза ответственности, и для нее это самое худшее. Никуда не годится, не способен заниматься с ней любовью”.
– Мой обед готов, – сказал он, вставая. Она села.
– Эрик, я отплачу тебе за то, что ты меня бросаешь, – Она разгладила платье, – Ты понимаешь?
– Да, – ответил он и пошел на кухню.
– Я посвящу этому всю жизнь, – сказала Кэти из гостиной. – Теперь у меня есть цель в жизни. Это просто замечательно, наконец-то обзавестись собственной целью, это возбуждает. После всех этих бессмысленных гадких лет с тобой. Я как будто заново родилась.
– Желаю удачи!
– Удачи? Мне не нужна удача, мне необходимо умение, и я думаю, что оно у меня есть. Я многое узнала, когда была под воздействием этого наркотика. Жаль, что я не могу тебе этого рассказать, это просто невероятно, Эрик, этот наркотик полностью меняет восприятие мироздания и особенно людей. После этого ты уже не можешь воспринимать их по-старому. Тебе следовало бы попробовать. Тебе бы это здорово помогло.
_ Мне, – произнес он, – уже ничто не поможет.
Его слова прозвучали для него как эпитафия.
Он почти закончил собираться – и уже давно кончил обедать, – когда в дверь позвонили. Это был Отто Дорф со своим военным вертолетом, и Эрик хладнокровно направился открывать дверь.
Окинув взглядом квартиру, Дорф спросил:
– У вас была возможность проститься с женой, доктор?
– Да, – кивнул он. – Она уже ушла, Я один. – Он закрыл чемодан и направился с ним к двери. – Я готов. – Дорф взял второй чемодан и они пошли к элеватору. – Ей это не очень понравилось, – обратился он к Дорфу, поднимаясь вверх.
– Я не женат, доктор, – ответил Дорф. – Мне это незнакомо. – Он был корректен и официален.
В вертолете их поджидал еще один человек. Когда Эрик спустился по ступенькам, он протянул руку.
– Рад видеть вас, доктор, – Затем из полутьмы салона он объяснил: – Я Гарри Тигарден, начальник медперсонала при Секретаре. Очень рад, что вы к нам присоединились; Секретарь меня не предупредил, но это неважно, он часто действует импульсивно.
Эрик пожал протянутую руку, его мысли все еще были о Кэти.
– Свитсент.
– Как вам показалось состояние здоровья Молинари при встрече?
– Он кажется очень усталым. – Он умирает, – сказал Тигарден. Взглянув на него, Эрик спросил:
– От чего? В наше время, когда можно заменить любой орган,…
– Я знаком с современной хирургией, уверяю вас, – сухо ответил Тигарден. – Вы же видели, как он склонен к фатализму. Очевидно, он хочет был наказан за то, что втянул нас в эту войну. Тигарден помолчал, пока вертолет поднимался в ночное небо, Затем он продолжил: – Вам не приходило в голову, что Молинари организует наше поражение? Что хочет нашего поражения? Я не думаю, что даже самые яростные его политические противники когда-нибудь осмелились бы на такую идею. Причина, по которой я говорю вам это, заключается в том, что у нас нет времени. Именно сейчас, когда я разговариваю с вами, Молинари страдает от сильнейшего приступа острого гастрита, или того, чем вам больше нравится это называть. С того самого времени, когда вы отдыхали в Вашин-35, он не встает с постели.
– Внутреннего кровотечения нет?
– Пока нет. А может быть и есть, но Молинари просто не говорит нам об этом. На него это похоже. По натуре он очень скрытен. И никому не доверяет.
– Вы уверены в отсутствии злокачественных образований?
– Мы не смогли обнаружить ни малейших при-: знаков. Но Молинари не дает нам провести все анализы, которые нам необходимы. Слишком занят. Подписывание документов, составление речей, законопроектов для представления в ООН, Он пытается все сделать сам. Он просто не может делить свою власть. Когда это все-таки случается, он образует несколько перекрещивающихся организаций, которые тут же начинают конкурировать. Это его способ обезопасить себя. – Тигарден с любопытством посмотрел на Эрика; что он вам говорил в Вашин-35?
– Не слишком много, – он не собирался раскрывать содержание этой беседы, Молинари без сомнения говорил исключительно для него. В действительности, Эрик понимал, что здесь была главная причина его появлений в Чиенне. У него было нечто, что он мог предложить Молинари и чего не могли другие доктора, достаточно необычное предложение со стороны врача…, интересно, как бы отреагировал Тигарден, если бы он ему сказал. Скорее всего – и с полным основанием, – посадил под арест, И расстрелял.
– Я знаю, в чем причина вашего появления у нас, – сказал Тигарден. Эрик хрюкнул:
– Знаете? – он в этом сомневался.
– Молинари просто следует своей инстинктивной склонности. Он осуществляет двойную проверку, вводя свежую кровь в наш организм. Мы не против; мы даже признательны – слишком много работы здесь. Вы конечно знаете, что у Секретаря громадная семья, даже больше, чем у Вирджила Акермана, вашего прежнего нанимателя.
– Кажется, я где-то читал, что у него три дяди, шесть двоюродных братьев, тетка, сестра, старший брат, который.,.
– И все они живут вместе с ним в чиеннской резиденции, – сказал Тигарден. – Как правило там. И все они толкутся возле него, пытаясь урвать себе кусок получше – пищу, помещение, слуг, – вы понимаете. Кроме этого, – он помедлил, – есть еще и любовница.
Этого Эрик не знал. Об этом никогда не упоминалось, даже во враждебной Секретарю прессе. – Ее имя Мэри Райнске, Они встретились незадолго до смерти его жены. Официально Мэри числится его личным секретарем. Мне она нравится, многое сделала для него как до, так и после жены. Без нее его, возможно, уже не было бы в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31