Просто дождался, когда Вилли подаст мне сигнал, а теперь заманил нас в ловушку.
Я увидела маму. Она выскочила из машины первой, едва не уронив Гэри, которого одной рукой прижимала к бедру.
— Дарлинг! — крикнула она так, что мне показалось, она действительно тревожится за меня.
Мое сердце дрогнуло. Наверное, я круглая идиотка. Зачем, зачем я убежала от своей собственной мамы? Я любила ее. Я любила ее так же сильно, как Нэн. И я ей нужна…
Но тут с другой стороны фургона выскочил Терри. Он улыбался. Это не была улыбка — как я рад тебя видеть, нам очень тебя не хватало, извини, что ударил тебя ремнем, я никогда больше тебя не трону, клянусь тебе…
О, нет! Так смотрит кот, готовясь схватить когтями неоперившегося птенца. Его глаза блестели, но странным, фальшивым блеском и напоминали кусочки зеленого стекла.
— Так, так, так, это же Дарлинг! — сказал он. — Да, ты заставила нас сегодня поплясать. Но теперь мы тебя заполучили.
Они никогда, ни за что не заполучат меня! Я вскочила, встала на скейтборд, оттолкнулась левой ногой, сделала сумасшедший рывок и помчалась мимо него, мимо мамы, мимо Бетани и Кайла, испуганно смотревших на меня из окна фургона, а сзади слышались отчаянные голоса Вилли, Пэтси и того мальчика, у которого одолжили скейтборд.
Я как безумная мчалась вперед, к дому Нэн. Слышала, как Терри и мама залезли в фургон, захлопнули двери и включили мотор… Господи, они же догонят меня! Я повернула к ступенькам, куда фургон не мог следовать за мной.
В темном отсеке помойки недоумок Майкл выбрасывал мешки с мусором. Увидев, как я лечу сломя голову, а за мной — Терри в своем фургоне, а Вилли и Пэтси отчаянно кричат мне вслед, он выпрямился, очки его блеснули. Я соскочила с доски, оставила ее на ступеньке и бросилась было вверх по лестнице, но тут из-под навеса помойки протянулась рука и схватила меня за запястье. Я задыхалась, пыталась вырваться, но рука держала крепко. Это был Майкл, что-то бормотавший мне в ухо. Мне показалось, что он все повторяет «привет», а потом догадалась. Он говорил: «Прячься». И я замерла вместе с ним, укрывшись в темном и вонючем мусорном отсеке. Слышала, как мимо, перескакивая сразу через две ступеньки, мчался по лестнице Терри, за ним бежали все остальные — вверх, к Нэн.
Я припала к Майклу. Он бережно поддерживал меня, ласково похлопывая по спине подушечками пальцев. Мы молчали, пока шаги бежавших не стихли, а потом издалека, сверху, донесся громкий стук дверного молотка: колотили в дверь Нэнни и громко кричали все вместе — Терри, мама, Вилли, потом Нэн. С грохотом распахнулась соседняя дверь, и к хору присоединилась миссис Уоткинс.
— Мама, — сказал Майкл. — Моя мама, ей лишь бы поорать. — Помолчав, он спросил: — Этот тип тебя пре… следует. Он твой отец?
— Нет! Он просто парень моей мамы. Я его ненавижу. Он хочет заставить меня вернуться. О, Майкл, что мне делать? Ведь он сейчас прибежит сюда.
— Беги, — сказал Майкл. — Я тоже хотел бы. Убежать. Убежать от моей мамы.
А я думала, он свою маму любит. Может, он остается здесь только потому, что не знает, куда уйти.
— Бежим вместе, — сказала я.
Мне было так страшно, так хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом, хотя бы и Майкл. Он взял меня за руку и вывел из темного отсека, моргая от неожиданно яркого света. Мы обежали внутренний двор, держась у самой стены, чтобы Терри не мог углядеть нас с балкона. Мы бежали до самого конца квартала Эльм и дальше вверх, к кварталам Сикаморе и Бич.
— Куда это ты собрался, Майкл? — спросила женщина, когда мы пробегали мимо нее. — Эй, ступай-ка домой! Что скажет твоя мама?
— Не беспокойтесь, — с трудом переводя дух, ответил Майкл.
Он бежал все медленнее, задыхаясь, его широкое лицо стало багровым и блестело от пота.
Потом он прислонился к стене и закрыл глаза.
— Бежим, Майкл, скорее! Он нас догонит!
Грудь Майкла ходила ходуном.
— Я… я не могу.
— Ты можешь. Бежим!
— Беги ты. Я… у меня… — Он жестом показал, что ему не хватает воздуха… или бутылки.
Я не могла больше тратить время на уговоры.
— Ну что ж. Спасибо тебе. Пока.
Без него я побежала гораздо быстрее, пулей рванулась вперед, сворачивала на каждом углу, вскоре Латимер остался позади, я спускалась по боковым дорожкам, надеясь сбить Терри со следа. Я бежала как сумасшедшая, но даже не представляла себе, куда бегу. Вечно бежать я не могла. И у меня не осталось денег. Я не могла даже вернуться в «Макдоналдс».
Тогда я побежала назад, к Марианне, чего только не надумала по дороге, готова была с ходу предложить ей полностью взять на себя заботы о ее ребенке, а также готовить и убираться, лишь бы она позволила мне прикорнуть на ее диванчике. Но Марианна не открыла мне дверь, хотя я стучала, стучала… Я знала, что она дома, со своим бойфрендом. Попробовала было умолять ее через щелку почтового ящика, но ответа не было.
Наконец я сдалась и поплелась прочь. Пальцы в тесных башмаках ныли, упираясь в носок при каждом шаге. Желудок буквально выворачивало наизнанку, так что мне пришлось даже поскорей свернуть на глухую аллею. Меня рвало, и, как ни старалась я быть аккуратной, все-таки немного запачкала свое чудесное красное пальто. Я чуть не расплакалась.
В голову полезли другие мысли: почему бы не сдаться и не вернуться к Нэн? Может, все будет не так уж плохо в моем прежнем доме. Может быть, если я научусь держать язык за зубами, Терри перестанет на меня наседать. Может, я сумею быть такой полезной с детьми и по хозяйству, что мама наконец полюбит меня. Может, Кайлу надоест пинать меня, а Бетани и я станем лучшими подругами.
Я знала: все это чепуха. И если я заявлюсь к ним, они никогда больше не позволят мне вернуться к Нэн.
И я больше никогда не увижу Индию.
Индия…
Стоя то на одной ноге, то на другой, чтобы не так сильно болели стиснутые в узких башмаках пальцы, я мучительно соображала, как поступить, а при этом свернутой в комок салфеткой оттирала пятна на пальто.
Можно было бы пойти к Индии.
Нет, нельзя. Ведь она живет в Паркфилде.
Ну что ж. Я могла бы просто навестить ее. Она-то меня навещала.
Да, но это совсем другое дело. Не могу же я просто появиться у них на пороге. И я не знаю даже, в каком доме она живет.
Ну, дом можно найти.
Нет, просто так зайти я не могу, вся растрепанная, пальто в пятнах. Ее маме станет дурно. Она же шикарная дама. Она бы смотрела на меня брезгливо.
Индия — нет. Она моя подруга.
Я шла, хромая, к Паркфилду, снова и снова прокручивая все это в голове. Я не знала, куда мне податься.
Паркфилд оказался гораздо больше, чем я представляла, здесь такие шикарные дома и так много улиц… только назывались они не улицами, это были авеню и аллеи. Как же здесь пустынно! На улицах в Латимере всегда полно ребятишек, они там играют, старые леди собираются, чтобы поплакаться, старики мужчины — чтобы сыпать проклятьями и плеваться, молодые парни — поозоровать, девушки — похихикать, и еще там всегда уйма собак, хотя муниципалитет и против: в этих кварталах иметь домашних животных не положено.
В Паркфилде я не увидела на улицах ни одного ребенка, не было их и в здешних так чудесно ухоженных дворах. А стариков, наверно, скотчем приклеили к их диванам, а детей отправили в школы-интернаты. Все-все попрятались.
И я тоже спряталась!
Глава 12
Индия
Я не верила собственным глазам!
За чаем у меня из головы не выходила Дарлинг. Я думала об этом ужасном человеке и о том, как он мог ударить ее. Мне было так плохо, что есть по-настоящему не хотелось. Да и вообще такая еда не по мне. Это был один из маминых особых салатов: кружочек творога в середине тарелки, затем колечко ананаса, затем морковка, огурец и сельдерей, словно лепестки цветка, затем веером перья латука с двух сторон, артистичное сочетание разных оттенков зеленого и пурпурного.
Я погрызла кусочки ананаса, остальное оставила на тарелке.
— Индия, почему ты не ешь салат?
— Я не голодна.
Мама глупо хихикнула.
— Ерунда, моя дорогая, ты всегда голодна.
— Конечно, конечно, я всегда голодна. Но именно сейчас, в данный момент, я по чистой случайности голода не испытываю. И вообще сомневаюсь, чтобы даже умирающие от голода с удовольствием стали бы есть эту кучу творога. Особенно когда у него такой вид, словно он уже был проглочен, а потом извергнут каким-нибудь анемичным бродягой.
— Довольно, Индия! Хватит язвить. Ешь!
— Ради бога, оставь девочку в покое, Мойя, — сказал папа. — Что она может поделать, если на дух не принимает кроличьей пищи.
И он подмигнул мне, давая понять, что ему-то известно: моя любимая еда спагетти и мороженое. Сам он тоже не достиг слишком больших успехов со своим салатом, хотя мама позволила положить в его тарелку три ломтика ветчины в янтарном желе. Ей бы вложить их в зубки трех розовых поросят.
Мы сидели за столом, уткнувшись глазами в тарелки. Мама играла со своим салатом, вилку держала в правой руке — американский стиль, она считает, что так изящнее. Ванда положила вилку и попросила разрешения уйти пораньше, чтобы погулять со Сьюзи.
— Слава богу, — сказала мама, когда Ванда еще вполне могла ее слышать. — Эта девица действует на меня просто угнетающе. По-моему, нам следует избавиться от нее.
Я взглянула на папу. Он жевал свою ветчину, старательно изображая полное безразличие. Проглотив кусок, он сказал:
— Да, пожалуй, она становится обузой. Придумай что-нибудь, чтобы все было по-хорошему. Скажи, что озабочена ее здоровьем, что нам просто совестно — ведь она так тоскует по дому… ну, что-нибудь в этом роде.
Я не верила своим ушам. Он предавал Ванду, и так небрежно! Он ее совсем, совсем не любил. Она ему надоела, так что мама оказывала ему великую услугу. Мне было ужасно жалко Ванду, хотя я-то тоже не слишком ее любила и действительно не хотела, чтобы она осталась.
— Индия, в чем дело? — спросила мама.
Я поняла, что невольно вздохнула. Папа встревоженно смотрел на меня.
— Ни в чем.
— Будь добра, приободрись немного. Последнее время ты выглядишь такой унылой. Белла говорит, что ты писала поистине странные письма Миранде.
Я почувствовала, что мое лицо вспыхнуло и стало такого же цвета, как папина ветчина.
— Странные? Что ты имеешь в виду? И откуда это известно Белле? Миранда ей показывала мои письма?!
— Нет-нет, успокойся. Отчего ты вскидываешься по всякому поводу? Просто Миранда случайно упомянула, что ты чувствуешь себя довольно одиноко. Ты сама говорила, что очень по ней скучаешь.
— Нет, нисколько. Я совершенно по ней не скучаю.
— Ox, Индия! Как это на тебя похоже! А я как раз собиралась выяснить, когда всем нам было бы удобно пригласить Миранду на уикенд.
— Ну, так можешь раздоговориться, мама, потому что я терпеть не могу Миранду. У меня теперь есть другая подруга.
Не удержалась. Это выскочило само собой. Мама подняла на меня глаза. Даже папа был, кажется, заинтересован. Оба склонили головы в одну сторону — знак вопроса. Я знала, что рассказать все как есть не могу.
— Ну-ну, расскажи нам о ней. Хочешь как-нибудь пригласить ее на чай? — сказала мама.
— Нет.
— Она учится в твоем классе?
— Она…
— Как ее зовут?
— Послушайте, хватит о ней, — сказала я и, вскочив, пулей вылетела из комнаты.
Подымаясь по лестнице, я слышала — они говорили обо мне.
— Ох, дорогой, ну почему она всегда такая колючая? — сказала мама. — Как ты думаешь, у нее действительно появилась наконец в школе подруга?
— Эта школа! Я просто больше не в состоянии платить за нее.
— Что ж, раз это такая проблема, платить буду я — хотя уверена, ты преувеличиваешь свои финансовые трудности.
Они заговорили о работе, о деньгах и начисто забыли про меня. Оказавшись в своей комнате, я подошла к окну и печально смотрела на улицу. Думала я об Анне. Мне нравится тот кусочек в ее дневнике, где она пишет, что не выносит свою мать и с удовольствием дала бы ей пощечину. Но своего отца Анна любит и глубоко уважает. Должно быть, я все еще люблю моего папу, но уважать его больше не могу.
Я прислонилась лбом к холодному стеклу, глядя на длинную-длинную авеню. Она была ужасно унылая: серая мостовая, голые коричневые деревья, кремовая штукатурка и дома из бежевого кирпича — а вдали маленькое красное пятнышко. Я всмотрелась. Это была Дарлинг! Она медленно плелась вдоль авеню, лицо было бледное, усталое, челка сбилась, открывая ее безобразный шрам.
Я застучала в окно. Но услышать меня она не могла, даже не взглянула на мой дом. Ломая ногти, я изо всех сил старалась отвернуть шпингалет. Наконец мне это удалось в тот самый момент, когда она проходила мимо нашего дома.
— Дарлинг! — позвала я почти шепотом.
Она обернулась, покрутила головой вправо, влево.
— Я здесь, наверху!
Она подняла голову и увидела меня.
— Индия! — воскликнула она радостно.
— Тсс! — Я приложила палец к губам. — Жди меня там! Я мигом!
Она стояла и покорно ждала меня. Я махнула ей рукой, быстро пробежала через мою просторную спальню, прокралась к лестнице и стала осторожно спускаться вниз.
Мне не хотелось, чтобы мама и папа увидели Дарлинг. Я в точности знала, как они себя поведут. И будут считать, что они были та-а-ак с ней милы.
«О, Дарлинг! Какое необычное имя! Но такое славное!»
«А где ты живешь, малышка? О, в районе Латимер! Я слышала, что там действительно очень приятные квартирки, если войдешь внутрь. И весьма оригинальные — на свой лад».
«Значит, ты и есть подруга Индии, не так ли? Ты должна приходить к нам почаще и играть, сколько вам хочется. И, пожалуйста, не стесняйся, хорошо? Тебе здесь всегда будут очень рады. Правда».
Я знала также, что они будут говорить, когда она уйдет.
Нет, я твердо решила сохранить Дарлинг только для себя. Мама и папа все еще горячо спорили. Дверь в столовую они закрыли, так что слышать их я не могла. Это означало, что и они не могли слышать меня. Я на цыпочках пересекла холл, открыла дверь и, оставив ее приоткрытой, рванулась к Дарлинг.
— Дарлинг! Это фантастика! Ведь я ходила сегодня к тебе, но у бабушки тебя не было. Я его видела, парня твоей мамы, и он такой страшный!
— Можешь повторить это снова, не ошибешься, — сказала Дарлинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22