У нас на это просто людей не хватит! — Он перевел дух после своего страстного выступления и миролюбиво заключил:— А теперь насчет чемодана. — Он чуть ли не со стоном потер лоб ладонью. — С чемоданом, с чемоданом…Раздосадованная Марина не дала ему договорить:— Мне все ясно! У вас тут тонут по пятьдесят человек в сезон, и вас уже ничего не удивляет! Например, такое обстоятельство, что перед этим они зачем-то съезжают из пансионата, отвозят свои вещи всяким Машкам, обещая скоро вернуться, и не с пустыми руками, а потом отправляются на пустынный пляж за городом, напиваются там — в одиночестве!!! — и лезут в море, будто специально за тем, чтобы утонуть!Высказавшись, Марина подивилась собственному красноречию, а главное — напору. Ничего такого она за собой прежде не замечала. Ведь даже на работе, когда ей по совершенно непонятной причине снижали премию, она не могла вступиться за себя!Парень выслушал ее не перебивая, потом поднялся из-за стола, молча взял чемодан, положил его на стол и попытался открыть. Безуспешно, разумеется.Марина с минуту не без злорадства наблюдала за его возней, после чего бросила:— Он заперт, а ключ Коромыслова забрала с собой, положив в сумку…И тут Марина чуть не задохнулась, потому что до нее дошло самое главное!— А сумку ее нашли? Там, на пляже, где она утонула? — прошептала она.— Да ничего там не нашли, кроме визитки пансионата. Сумку вполне могло смыть и унести в море, шторм ведь был, — раздраженно отозвался парень и достал из верхнего ящика стола ножницы. Похоже, его мозги работали в том же направлении, что и Машкины. И его нисколько не смущало, что Валентина Коромыслова полезла ночью в штормовое море. Еще бы — в их милом уютном городке таких случаев за сезон бывает не меньше полусотни!Замки нехотя поддались, и рыжий чемодан снова обнажил свое чрево. Конечно, Марина там ничего нового не увидела. Парень немного порылся в чемодане с нескрываемым отвращением на лице и захлопнул рыжую крышку, немного смущенный. Что ни говори, а копаться в чужом белье, особенно в женском, не каждому мужику понравится.— Ладно, — сказал он после томительной паузы, в продолжение которой, видимо, искал приемлемый повод, чтобы вежливо отшить Марину, да так и не нашел. — Собирайтесь, поедем.— Куда? — спросила Марина, немного озадаченная этим «собирайтесь».— Куда-куда? — передразнил он в сердцах. — К Машке вашей, куда же еще!Марина хотела было напомнить ему, что Машка, слава богу, вовсе не ее, но промолчала.Парень захлопнул форточку, тоскливо осмотрел комнату, словно уже не надеялся в нее вернуться, и пробормотал озабоченно:— Так… Так, чемодан прихватим с собой на всякий случай…Потом снова схватился за телефонную трубку:— Сан Саныч, я тут отъеду на минутку в поселок… Помните, у нас была такая утопленница, Коромыслова? Да, да… Ее вещи нашлись у какой-то девицы в поселке… Да, я тоже так считаю… Ну ладно, максимум через полчаса я уже буду на месте. — Положил трубку и посмотрел на Марину взглядом мученика:— Ну чего сидите, бдительная вы наша? Едем!И, уже запирая дверь своего кабинета, сокрушенно покачал головой:— Что за отдыхающие пошли, честное слово! Ну, приехали загорать — так загорайте. Так нет, их все время тянет на приключения. Одни тонут, другие выясняют, почему они утонули… Веселая жизнь!Лично Марина эту его точку зрения на жизнь совершенно не разделяла.А он, прямо как старый дед, ворчал в том же духе, пока они с Мариной шли по коридору, пересекали вестибюль и даже уже на подножке милицейского «уазика», в который они загрузились под неодобрительные взгляды сержанта-водителя.— Куда? — возразил тот. — Мне ведено ждать приказа.— Считай, что ты его уже получил, — заверил его Маринин милиционер. — Сан Саныч в курсе.— Точно? — засомневался сержант.— Как в аптеке!— Ну смотри, Василич, — буркнул сержант и взялся за рычаг переключения передач.Только благодаря этой случайности Марина и выяснила, как зовут лейтенанта в гавайской рубахе — Василич, и скорее всего это оригинальное прозвище перешло ему от папаши вместе с отчеством.— Давай в поселок, — приказал сержанту Василич.— А чего там случилось? — спросил тот, покосившись на Марину.— Там чемодан нашелся, — хмыкнул Василич.— Какой еще чемодан?— Хороший. Кожаный. Во-он на заднем сиденье лежит.Сержант не стал больше любопытствовать: то ли удовлетворился полученным ответом, то ли просто плюнул, мол, не очень-то и хотелось.И «уазик» понесся по маршруту двадцатого автобуса так быстро, что уже через пять минут Василич пытал Марину:— Какой дом? Этот, что ли? Вопрос застал Марину врасплох, потому что они умудрились заехать на Полевую улицу с другой стороны, и теперь ей трудно было ориентироваться на местности. Настолько трудно, что сержанту пришлось два раза гонять «уазик» из одного конца улицы в другой, прежде чем Марина радостно заверещала:— Да вот же он, вот!Василич с сержантом понимающе переглянулись. Глава 16МОНУМЕНТАЛЬНАЯ КЛАВДИЯ Кудлатый пес, как и прежде, спал возле будки, не реагируя на пришельцев. На него даже милицейские погоны сержанта впечатления не произвели.— Хозяин где-то во дворе, — поспешила сообщить Марина, — можно постучать камнем по калитке, он услышит.В ответ Василии издал тяжкий вздох и решительно потянул на себя калитку.Пес проигнорировал явное нарушение границ охраняемой территории, продолжая мирно спать. Хорош сторож.) ничего не скажешь. С другой стороны, чему удивляться, если квартиранты в сарайчике все время меняются.Василич смело вошел во двор, прихватив с собой рыжий чемодан. Марина последовала за ним, как преданный оруженосец. Василич подошел к двери дома и постучал.— Машка там живет, — доложила Марина, переминаясь с ноги на ногу, и показала на саманный сарайчик.Василич не принял ее разъяснения во внимание, продолжая барабанить кулаком в дверь дома.— Ну чего надо-то? — раздалось за Марининой спиной вопросительное восклицание. Она обернулась и увидела мужичка в трениках. Хозяина, стало быть.Василич молча полез в нагрудный карман своей гавайской рубахи, достал служебное удостоверение и, не разворачивая, сделал им перед носом мужичка несколько магических пасов.Мужичок несколько растерялся и даже заорал: «Клава, Клава!», словно призывая на помощь.На его зов из-за дома показалась дородная женщина, на ходу вытирающая руки о фартук. Кстати, «дородная» — это еще мягко сказано: высокая, плечистая, просто мухинская колхозница, только что не в бронзе. И без серпа. И без своего бронзового рабочего с молотом, потому что мужичок в трениках на эту роль совершенно не годился.А тот между тем объявил:— Клава, к нам милиция.И предусмотрительно отступил в спасительную Клавину тень.Клава нахмурилась и выставила вперед монументальный бюст, на котором без труда разместился бы поднос с кофейником, кувшинчиком для сливок и шестью чашками.Василичу пришлось снова лезть в карман рубахи за служебным удостоверением. Только магическими пасами на этот раз ему отделаться не удалось: Клава возжелала взять «корочки» в руки и подробно ознакомиться с их содержанием.— …Мохов Виктор Васильевич, — закончила она громкую читку с выражением, сверила фотографию со стоящим перед ней оригиналом и только после этого вернула удостоверение Василичу, который, как выяснилось, имел простую русскую фамилию Мохов.Теперь уже самому Мохову представилась возможность объяснить цель своего визита.— У вас тут вроде квартирантка проживает, — начал он издалека.— Проживала, — не моргнув глазом ответила суровая Клава.— Как проживала? — попыталась вмешаться Марина, но Мохов махнул рукой — мол, тебя не спрашивают, — и она послушно замолчала.— Буквально пятнадцать минут назад смылась, — спокойно пояснила Клава, — в один момент выкатилась со своими манатками…Из-за Клавиной спины боязливо выглянул мужичок в трениках и добавил:— Точно смылась. Вот после ихнего визита.И он указал на Марину крючковатым желтым пальцем.— Смылась, значит, — повторил Мохов, бросая рассеянные взгляды по сторонам. — А чего так вдруг, не сказала?— Как же, скажет она! Да если бы я ее, заразу, не перехватила случайно, то и не знала бы, что она ноги сделала. И даже за квартиру не заплатила, халда такая! — в сердцах поведала обиженная Машкой квартирная хозяйка.— Не заплатила, это нехорошо, — задумчиво изрек Мохов, косясь на саманный сарайчик, в котором еще совсем недавно Машка беззаботно дрыхла на диване и, наверное, дрыхла бы по сию пору, не потревожь Марина ее чуткий девичий сон. И выставил вперед рыжий чемодан. — А чемоданчик этот вам знаком?Клава метнула короткий взгляд в сторону чемодана:— Валькин вроде?— Валентины Коромысловой, вы хотите сказать? — уточнил Мохов.— Ну ее как будто, — согласилась Клава.— А Валентину Коромыслову вы откуда знаете? — поинтересовался Мохов.— Пх, — фыркнула Клава. — Валька — тоже наша бывшая жиличка. Они вдвоем с Машкой жили во времянке. — И безо всякого почтения к покойной Валентине Коромысловой выдала:— Тоже, прынцесса! Она только неделю пожила и съехала. Я ее потом один раз в городе видела с каким-то мужиком, так она сделала вид, будто меня не знает. Еще бы — такая краля, а сама, когда расплачивалась, так торговалась, почище, чем на базаре! У нее же хоть и наряды-разнаряды, а задница, прости господи, голая! Я таких знаю: кофта — не кофта, юбка — не юбка, а на еде экономят. Тьфу! — Без сомнения, дородной Клаве экономия на еде казалась чудовищным преступлением.— Понятно, — глубокомысленно подытожил Мохов. — А чемодан Коромысловой у этой, Машки, как оказался?В ответ Клава на самом что ни на есть голубом глазу отрапортовала:— Так Валька сама ей его и приперла. Уже после того, как съехала, примерно неделю назад. При мне это было. Только я с Валькой не разговаривала, а Машка мне потом рассказала, что она, Валька то есть, куда-то настропалилась, а чемодан этот ей на хранение оставила. А что?Мохов проигнорировал ее любознательность, предпочитая удовлетворять свою:— Гм-гм… А что вы можете вообще сказать про эту Машку? Как ее фамилия, кстати? Откуда она взялась?— Машка-то? Фамилия, фамилия… — задумалась Клава. — Как ее там? А, Барсукова! А сама она не то с Оренбурга, не то с Барнаула, я где-то ее адрес записала на всякий случай, не помню только где… С этими закрутками совсем зарапортовалась. Выкинула, наверное… А сказать про нее… — Клава напустила на лицо глубокомысленное выражение. — Да что тут скажешь: шалава, она и есть шалава. Знаете, есть такие, приезжают специально, чтобы задницей вертеть. Каждый божий день под утро заявлялась, знала бы, сроду такую не пустила. Хочется заработать — сидим ведь без зарплаты! — а имеешь одни убытки… — скорбно заключила она и снова поинтересовалась:— А что она натворила, Машка-то? Мохов пожал плечами:— Пока не знаю. Знаю только, что со второй. Утонула.— Валька? Утонула? — заохала Клавдия. — Как же это?— Да как все остальные. Полезла в море по пьяной лавочке, и в результате — несчастный случай на воде, — пробубнил Мохов.Клавдия сокрушенно зацокала языком, а Мохов спросил:— Можно посмотреть, где они жили?— Да смотрите, если надо, не жалко, — разрешила Клавдия, — только там не прибрано. Эта Машка, зараза, такая грязнуля. Да и Валька, хоть она теперь и покойница, не лучше была, кругом какие-то ватки вечно валялись, все чем-то намазывалась, хотела покрасивше казаться… Нет, в следующий раз я баб к себе не пущу: или мужиков, или семейную пару, — резюмировала она. — Опять же и блуда меньше будет, а то Машка в последнее время совсем оборзела… Да, — вспомнила она, — у Машки же фингал под глазом, а вчера еще не было.— Очень интересно, — пробормотал Мохов и, заглянув в приоткрытую дверь сарайчика, повел глазами направо-налево. — Здесь, значит, они и жили? — И, получив утвердительный ответ, вошел внутрь, походил из угла в угол и вернулся.Марина, Клава и дядька в трениках все это время терпеливо дожидались его снаружи.Мохов вышел из сарайчика и посмотрел на свои наручные часы. Марина догадалась, что он решил закругляться, и прошептала, делая круглые многозначительные глаза:— Платье… Платье…— Ах да, — спохватился Василич. — Вы не в курсе, эта Машка никакое платье не продавала?— Продавала, — невозмутимо ответила Клавдия. — Валькино платье и продавала, сказала, что та ее попросила. Видать, поиздержалась. — Она хмыкнула. — Вот Машка его и продала одной тут, недалеко живет, на Шоссейной, вроде Вальки, такая гонористая тоже. Платье-то на ней, как на корове седло! Валька ведь худая, как жердь, была, а эта, ну, кому Машка платье сплавила, ничего так, в теле, хоть и дура.— Ну что ж, Клавдия…— Матвеевна! — с готовностью подсказала дородная Клавдия.— …Клавдия Матвеевна, извините за беспокойство. — Мохов опять посмотрел на часы. — И до свидания. — Он подхватил рыжий чемодан и взял курс на «уазик», стоящий у ворот. Возле него уже нервно разгуливал сержант.Марина привычно засеменила за Моховым. Когда они были уже у калитки, их окликнула Клавдия:— Адрес-то искать?— Какой адрес? — рассеянно спросил Мохов.— Да Машкин же!— А-а… Ищите, ищите… — махнул он рукой.Прежде чем забраться в «уазик», Марина поинтересовалась у Мохова:— А на Шоссейную поедем?— Это еще зачем? — не понял он.— Поговорить с той женщиной, которой Машка продала платье Коромысловой.Мохов застонал:— Слушайте, Виноградова, я сам знаю, что делать. А вам советую успокоиться и продолжать отдых — вы ведь сюда отдыхать приехали, если я не ошибаюсь?Марина кивнула.— Ну вот, вы хотя бы с этим согласны, — обрадовался он. — Вот и отдыхайте себе дальше, а мы как-нибудь без вас разберемся: и с платьями, и с Машками, и с чемоданами…— Еще сестра Коромысловой — Полина… — начала Марина.— И с Полинами тоже, — едва сдерживая раздражение, добавил он. — И вообще хватит мне уже, что я тут с этими чемоданами таскаюсь, будто мне делать нечего. Разберемся мы, разберемся, — повторил он.Марина ему не поверила, она прекрасно понимала, что все, о чем он мечтает, — это побыстрее от нее отделаться. * * * Однако из «уазика» Марина выбралась с твердым намерением последовать совету Мохова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25