Директор беспокойно заелозил:— Так вы сейчас прямо к ней? В смысле к Машке?В ответ Марина только загадочно блеснула глазами. Не прощаясь, вышла из кабинета, сделала пару шагов и вернулась, чтобы проверить пришедшую ей в голову очередную крамольную мысль.— Послушайте, — спросила она, — это не вы случайно пару дней назад рылись в моих вещах?— Что? — Директор прямо остолбенел.Марина спокойно пояснила:— Кто-то рылся в моих вещах. Мне кажется, что-то искали.— Клянусь, я тут ни при чем, — он даже положил руку на сердце. — Да зачем бы мне это делать? А вы… вы почему не поставили в известность дежурную по этажу?— Почему же не поставила, поставила.И тогда последовал традиционный вопрос:— У вас что-нибудь пропало?— В том-то и дело, что ничего!— Я разберусь, я разберусь, — пообещал директор, торопливо собирая анкеты, которые все еще в беспорядке валялись на полу. Глава 14ЧЕМОДАН КРИСТИНЫ «Ну и куда теперь? — спросила она себя на ступеньках пансионата. — На пляж?»Потопталась, потопталась и махнула в сторону, диаметрально противоположную пляжу, к остановке двадцатого автобуса. Ждать его пришлось минут пятнадцать, и все это время Марина ругала себя распоследними словами за то, что опять занимается не тем, чем следовало бы. Вот вернется она в Москву, явится на работу, а там ее начнут расспрашивать: что да как? И что она ответит? Что вместо того, чтобы терпеливо поджаривать бока под южным солнышком, она по собственной инициативе совала нос в чужие дела, буквально на каждом шагу влипала в истории и еще… еще закрутила сомнительный роман с типом, который на следующий же день отбыл в свою суровую мужскую жизнь и теперь уже, наверное, забыл о ней и думать. Марина упрямо тряхнула головой и приказала себе не вспоминать о каперанге. Какой смысл? Одно расстройство!Тут подкатил одышливый и скрипучий двадцатый автобус, в который она загрузилась следом за горластыми местными тетками, умудрившимися еще в процессе посадки обменяться приветствиями и новостями. Влезла и с ужасом вспомнила, что у нее ни копейки. Вот черт! А вдруг контролеры нагрянут? Сыщица, которая отправляется на дело зайцем, — очень оригинальное решение! Впрочем, у тех, что занимаются сыскной деятельностью официально, кажется, бесплатный проезд в общественном транспорте. Не потому ли они ничего не делают, предоставляя эту почетную обязанность ей, Марине? И как только Марина так подумала, с ней произошло что-то совершенно невообразимое: вместо того чтобы расстроиться, она развеселилась! Она и не заметила, как в ней проснулся отчаянный чертенок, последние двадцать лет тихо дремавший где-то на дне души.Контролеры так и не пожаловали, и Марина благополучно добралась до конечной остановки. Местные тетушки, кстати, почти в полном составе выбрались вместе с ней. Марина вышла из автобуса, оглядела местность, представляющую собой длинную, тянущуюся буквально до линии горизонта улицу, застроенную добротными одно — и двухэтажными домами, на ближайшем из которых она рассмотрела номер — 173. Она даже присвистнула: а где же тогда шестнадцатый? Пришлось спросить у девочки лет двенадцати, сидевшей на лавочке у ворот. А та махнула рукой:— Вперед идите, почти до конца. Это возле Шоссейной. Вам надо было бы на пятом автобусе ехать, оттуда ближе. Марина девчонку поблагодарила, а директора мысленно обругала: это он ей посоветовал ехать на двадцатом. Может, специально? Чтобы она выдохлась и плюнула на все это дело? А какую Шоссейную имела в виду девчонка? Неужто ту, на которой проживала та самая бабенка, что разгуливала по рынку в платье Кристины, а потом продала его другой — из ресторана? Сомнительно, чтобы в таком небольшом городишке были две улицы с одинаковым названием.Марина вся выдохлась, пока дошла до дома номер шестнадцать. Пить хотелось мучительно, и она задержалась на углу у колонки, хлебнув холодной воды прямо из-под крана. Ей сразу полегчало, а на ум пришла вполне здравая мысль: с чего она взяла, что эта самая несовершеннолетняя Машка сидит сейчас в своей времянке и дожидается, когда к ней пожалует одна столичная дуреха со своими дурацкими расспросами? Она небось времени даром не теряет и с утра до ночи пропадает на море.Дом номер шестнадцать смотрел на нее занавешенными от солнца белой материей окнами, прямо как бельмами. Во дворе никого не наблюдалось, кроме кудлатого пса, то ли разомлевшего от жаркого солнца, то ли ленивого от природы. Во всяком случае, на сиплый Маринин вопль: «Хозяйка!» — он тявкнул один-единственный раз и то негромко. Марина свой призыв повторила, а вот кобель выполнять свои прямые обязанности наотрез отказался и не издал больше ни звука, если не считать аппетитного зевка, после которого он отошел в тень кряжистого дерева и уютно свернулся клубком.Марина позвала еще пару раз — бесполезно, дернула металлическую калитку — заперта изнутри — и не придумала ничего лучшего, чем поднять булыжник и постучать им по железной ограде. Грохот получился весьма впечатляющий, и очень скоро откуда-то из глубины двора явилась худая, дочерна загорелая фигура в вылинявших трениках и кепке с пластмассовым козырьком.Фигура спросила:— Чего надо?— Мне бы Машу, — с надеждой отозвалась Марина.Фигура неторопливо прошлепала через двор, так же неторопливо отодвинула засов и распахнула калитку со словами:— Она спит во времянке. Опять под утро заявилась.И дядька в трениках скрылся за домом, предоставив Марине полную свободу действий. Она даже растерялась, не зная, где ей искать малолетнюю Машку. Где эта чертова времянка? И что конкретно под ней подразумевается? И вообще, одну ли и ту же Машку они со спортивным дядькой имели в виду или каких-нибудь совершенно разных? Внимательно посмотрев по сторонам, она не обнаружила ничего более подходящего на роль времянки, чем приземистый саманный сарайчик с двумя маленькими окошками. Направляясь к сарайчику, Марина тешила себя надеждой, что в нем по крайней мере не помещается любимая хозяйская хрюшка. И тюлевая занавеска, колыхавшаяся в дверном проеме, свидетельствовала об обратном. Вот только вокруг меланхолично разгуливали куры, а некоторые из них даже заглядывали в открытую дверь сарайчика.Марина смело перешагнула порог предполагаемой времянки и оказалась в небольшой комнатке с белеными стенами и низким потолком, обставленной со спартанской простотой: допотопный диванчик у глухой стены, пара мягких стульев с засаленной обивкой, стол, покрытый клеенкой, и сложенная раскладушка у двери. На диване кто-то спал, отвернувшись к стене и с головой накрывшись простыней. Пытаясь привлечь к себе внимание, Марина пару раз кашлянула, но спящая Машка даже не пошевелилась. Марина села на стул и задумалась, что ей предпринять дальше. Как раз со стула она и рассмотрела кое-что очень любопытное, а именно отличный чемодан из рыжей кожи с ремнями и пряжками, который выглядел родным братом того, что некогда стоял в шкафу сорок первого номера пансионата «Лазурная даль». При мысли, что это пропавший багаж Кристины-Валентины, Марина даже покрылась испариной. Преступно наплевав на благоразумие, она нырнула под стол, выволокла чемодан на середину комнаты и попыталась открыть. Проклятье, он был заперт на ключ! Зато Марина заметила на замках подозрительные царапины, которых, насколько она помнила, раньше не было. Если, конечно, это чемодан Валентины Коромысловой.Тогда она вскочила со стула, подошла к дивану и сказала строгим голосом:— Девушка, проснитесь!Мерное посапывание на короткое время прекратилось, а потом возобновилось с новой силой. Марина позвала:«Маша, Маша!» — с тем же эффектом. Она вздохнула и стащила простыню с головы спящей. Взору ее предстало простоватое и бледное женское лицо, на котором только и было примечательного — здоровенный фингал под правым глазом. Несмотря на предпринятые Мариной решительные действия, Машка все еще не желала освобождаться из объятий Морфея, так что пришлось потрясти ее за плечо…— Что?.. Где?.. Какая зараза?.. — пробормотала Машка и потянула простыню на себя, но Марина не дала ей осуществить задуманное.Машка села в постели, покачалась из стороны в сторону и наконец осчастливила Марину тоскливым мутным взглядом. Что и говорить, впечатления малолетки она действительно не производила, такая дебелая, перезрелая девка, искусственная блондинка с отрастающими от корней темными волосами.— Ну что? — сказала Машка, изящно зевая.— Вы Маша? — уточнила Марина первым делом.— Ну Маша, Маша, — подтвердила девица с плаксивыми интонациями. — Что дальше?Марина покосилась на чемодан под столом и выдала второй вопрос:— Вы знали Валентину Коромыслову или… или Кристину?— Кристинку? — переспросила Машка, вывихивая челюсть очередным зевком. — Ну знаю, а что? Она вас, что ли, прислала?Марина опешила. Выходит, Машка не знала, что ее подружка утонула? Возможно ли такое? А впрочем, милиция ведь не обязана ставить в известность широкую общественность о всех несчастных случаях на воде, тем более что они, если верить этим циникам в погонах, в пляжный сезон отнюдь не редкость.— Это ее чемодан? — Марина спешила выведать все, что возможно, пока девица не насторожилась.— Ну ее, — монотонно повторила Машка. — А что? — Слезла с дивана и босиком, в одной длинной футболке прошлепала к столу, взяла круглое зеркальце, полюбовалась своим отражением и прогнусавила:— Зараза, вот зараза… — Судя по всему, синяк под глазом явился для нее неприятным открытием. Покончив с осмотром собственной физиономии, она смерила Марину подозрительным взглядом и задала вполне логичный и осмысленный вопрос:— Так в чем дело?Темнить было не в Маринином характере, к тому же она не очень понимала, что подобная тактика может ей принести, а потому пошла напролом без долгих предисловий:— Ты что, не знаешь, что она умерла?— Кто? — добросовестно заморгала Машка.— Ну Кристинка твоя, кто же еще!— Как это? — не поняла Машка.— Утонула она, утонула неделю назад, — сообщила Марина не то чтобы с прискорбием, но с подобающим случаю выражением лица.— Свистишь; — упорствовала Машка. — С чего бы ей тонуть, когда она отлично плавает?— Утонуть может любой, особенно по пьяной лавочке, — философски заметила Марина.— Серьезно, что ли? — все еще сомневалась Машка. — Ну и дела! Черт! Сроду бы не подумала! — Она в задумчивости почесала затылок и поинтересовалась:— А вам-то что надо?Марине не нужно было придумывать ничего сверхъестественного.— Сестра ее приезжала и очень удивилась, когда не нашла вещей. Того самого чемодана, что стоит под столом. В милиции, между прочим, тоже испытывают в связи с этим определенное любопытство.Упоминание о милиции всуе Машке не понравилось. Она сразу занервничала:— Да она сама мне его приперла, этот чемодан! Если бы я знала, что она вздумает утонуть, сроду бы его не взяла! Расхлебывай теперь… Еще скажут, что я воровка!— С чего бы ей оставлять тебе чемодан? Она могла бы его и в камеру хранения сдать.Машка с размаху плюхнулась на диван и закинула ногу на ногу. Ноги у нее были крупные, рыхлые и, между прочим, все в синяках.— Да откуда ж мне знать, какая ей моча в голову ударит? Приехала на такси, всучила свой чемодан и сказала, что через пару дней заберет.— Но ведь прошла уже неделя!— И что мне делать? Ну стоит ее чемодан и стоит, есть не просит! Мне как-то и ни к чему…— Так уж и ни к чему! — Марина вспомнила про царапины на блестящих замках чемодана Валентины Коромысловой.Машка отвела взгляд:— А что я с этого могла поиметь? Вон он, ее чемодан, весь в целости-сохранности.— В целости-сохранности? — эхом повторила Марина, не забыв придать своему голосу многозначительности.Машка пробормотала под нос:— А чего бы я с ним сделала? Он же заперт, а ключ Кристинка с собой забрала, в сумочку положила.— А чем ты его открывала, шпилькой? — усмехнулась Марина.— Какой еще шпилькой… — начала было Машка, но вовремя взялась за ум. — Ну брала я пару раз кое-что, но ведь на место положила…— Что брала? — насторожилась Марина.— Юбку зеленую с разрезом и голубой сарафан. Надевала то есть… А потом опять в чемодан засунула. — Она помолчала. — А открывала ножницами… Маникюрными.— Все с тобой ясно, — зловеще протянула Марина. — А платье с веерами тоже брала?Машка отвела взгляд и задумчиво поскребла ногтем драную обшивку старого дивана.— Так брала или нет?Машка по-прежнему безмолвствовала. Между тем в открытую дверь степенно вошла любопытная пестрая курица, безбоязненно проследовала к дивану и попыталась клюнуть Машку в большой палец правой ноги. Видно, приняла покрытый красным лаком ноготь за что-нибудь съедобное.— Кыш! — рявкнула на нее Машка. Курица не очень-то испугалась, отскочила на безопасное расстояние, склонила голову набок и пару раз недовольно прокудахтала.— Вот зараза, — процедила сквозь зубы Машка и швырнула в курицу тапкой. Тапка не долетела, но курица благоразумно и с достоинством удалилась за порог хибарки, где и присоединилась к компании своих товарок, барахтающихся в серой пыли.Пока Машка выясняла отношения с хозяйской пеструшкой, Марина не спускала испытующего взгляда с потрепанного лица девицы и держала многозначительную паузу.— Что так смотришь? Не знаю я ни про какое платье! — взорвалась Машка.Марина продолжала молчать, и этой пытки Машка не выдержала, буркнув:— Ну продала я его, продала. Одной бабе, тут недалеко живет, по Шоссейной… Деньги мне нужны были… И Кристинка, между прочим, обещала дать мне денег, когда вернется. Я тут, может быть, только из-за ее чемодана торчала, ждала, когда она заявится. Устроила здесь камеру хранения бесплатную!Марина почувствовала нечто вроде разочарования: как все просто оказалось при ближайшем рассмотрении. Никаких тайн и загадок. Машка продала платье одной бабенке, та сплавила его другой, а завтра-послезавтра оно вполне может объявиться на местной барахолке.Тем временем Машка продолжала изображать из себя оскорбленную невинность:— Заявилась ко мне со своим чемоданом. Пусть, говорит, у тебя побудет пару дней, пока я вернусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25