Каперанг испугался и, вскочив со стула, похлопал ее по спине ладонью, а потом участливо осведомился:— Все нормально?Марина, готовая провалиться сквозь пол веранды и, как результат, оказаться в морской воде, виновато кивнула.Слава богу, дальше все пошло более-менее гладко, Марина больше ничего не роняла, несмотря на то что после выпитого вина перед глазами у нее все колыхалось, будто в мареве. Нет, конечно, она не была пьяна, просто ощущала необычайную легкость в теле, причем весьма приятную легкость.Веранда ресторана постепенно заполнялась, чуть ли не все столики уже были заняты, а разряженная публика все подходила и подходила. А когда стемнело и над морем повисли яркие крупные звезды, заиграл оркестр.— Потанцуем? — предложил каперанг.Марина, конечно, принялась отнекиваться. Герман же осторожно, но настойчиво поднял ее со стула и вывел из-за стола. Голова у Марины закружилась, и потому она была вынуждена обнять своего спутника.— Вот так-то лучше, — одобрил каперанг.Танцевал он хорошо, насколько в этом разбиралась Марина, а руки у него были такие горячие, что обжигали сквозь платье. Марина забыла обо всем и просто плыла под музыку, положив голову ему на плечо, и без малого не задремала… Однако ей пришлось взбодриться, причем по самому неожиданному поводу. Она опять увидела платье Кристины! Оно колыхалось буквально в двух шагах от нее вместе с диковинными цветами и развернутым веером, поверх которого лежали две крупные мужские ладони. Партнер развернул свою даму, и Марина удивленно увидела совсем не ту женщину, которую она ожидала увидеть. Совсем, совсем не ту! Это была не та особа, которую она впервые встретила на рынке и к которой ходила на «разведку», выдавая себя за приезжую, ищущую квартиру. Эта была, во-первых, чуть-чуть помоложе, во-вторых, постройней, так что платье Валентины Коромысловой на ней немного болталось. Ну и дела, подумала Марина, как же это понимать? Выходит, следователь Кочегаров, провожающий в последний путь любимую тещу, был прав и таких платьев в небольшом черноморском городке как мух на хорошей ферме?! А она просто дурью мучается, придумывая себе приключения?Этот каперанг был чутким и внимательным, как американский шпион, потому что сразу же поинтересовался:— Что-то не так?А ведь он даже Марининого лица не видел!— Все хорошо, — заверила его Марина, прожигая взглядом дырки на спине женщины в платье Кристины. А та, как ей показалось, даже начала от этого поеживаться. Но когда Марина попала в поле ее зрения, глаза у нее были пустые, ровным счетом ничего не выражающие. К записным красавицам обладательница платья с веерами не относилась, черты лица остренькие и невыразительные, почти как у покойной Валентины Коромысловой. Только ярких признаков апломба в них не читалось.Тогда Марина переключилась на ее кавалера. До красавца-мужчины тому тоже было далековато: невысокого роста — почти на полголовы ниже партнерши — и приблизительно в два раза ее моложе, коренастый, со здоровенными, обильно поросшими рыжими волосами ручищами, напоминающими клешни краба в многократном увеличении. Ко всему прочему он откровенно прижимался к своей даме и, не скрывая, млел от удовольствия. Противное зрелище, если честно Танго сменилось чем-то исключительно зажигательным, вроде лезгинки, и Марина с каперангом вернулись за свой столик, откуда могли наблюдать коленца, которые выкидывали подвыпившие посетители ресторана. Между прочим, первым в пляс пустился кавалер обладательницы платья Кристины. Что он выделывал ногами, просто не поддавалось описанию. Потом к нему присоединилась парочка не менее темпераментных парубков с облупленными от беспощадного южного солнышка носами. Эти явно пытались изобразить под лезгинку «Цыганочку» с выходом. Они резвились довольно долго, а потом компанию им неожиданно составила сильно беспокоящая Марину особа в платье с веерами. Ее кавалер предпринял попытку припасть к ручке прекрасной дамы, в результате чего она (прекрасная дама) покачнулась и, не поддержи ее проходящий через веранду официант, наверняка упала бы на ближайший столик. кабинки вывалилась женщина в платье с веерами. Марина почувствовала, как отвисла ее челюсть, и предприняла не очень успешную попытку вернуть ее на прежнее место.Женщина, хоть и была пьяна, заметила Маринину реакцию и немедленно среагировала:— Ну, че уставилась? Марина мгновенно нашлась:— Да вот, любуюсь… Платье очень красивое…Бабенке польстило Маринино внимание, она довольно осклабилась, продемонстрировав прореху в верхней челюсти, на месте этой прорехи раньше был резец, и доверительно сообщила:— Да, неплохое платьице… По дешевке у одной купила…— А у этой… одной, у нее случайно больше нет такого же? — воспользовалась ее словоохотливостью Марина.— Не-а, — женщина отрицательно помотала головой, отчего ее заметно повело в сторону. — Только одно, экс… эксклюзивная модель. — Просто удивительно, как ей удалось осилить это заковыристое иностранное слово. — Оно ей, той бабе, мало, чуть по швам не разошлось, так что сторговались.— Повезло вам, — с притворной завистью вздохнула Марина в надежде еще что-нибудь выведать у пьяненькой бабенки, хотя ей и без того было понятно, что свое роскошное платье та купила у Марининой знакомой с Шоссейной улицы. А вот как к той попало платье Валентины Коромысловой — большой вопрос!Тем временем дамочке из ресторана надоели ванильные Маринины комплименты, и она, покачиваясь, подошла к мутному зеркалу, достала из сумочки блестящий тюбик губной помады, мазнула им по губам. Вышло неровно, но она, похоже, не собиралась придавать особое внимание подобным мелочам и, мурлыкая неверным голоском какой-то мотивчик, выкатилась из туалета. Глава 11УНИВЕРСАЛЬНАЯ ОТМЫЧКА Герман стоял у входа в ресторан и курил. Прежде чем подойти к нему, Марина ненадолго задержалась на ступеньках ресторана и полюбовалась им, пользуясь тем, что он ее не видит. Рассеянно смотрит на ночное море, глубоко затягиваясь и как-то особенно, по-мужски держа сигарету. Чей-то совершенно чужой мужчина, уж точно не страдающий от недостатка женского внимания. Такому стоит только свистнуть — и выстроится целая очередь молодух, готовых биться до последнего вздоха за почетное право штопать ему носки и завязывать галстуки. Даже удивительно, что он холостой. Впрочем, это он сам так сказал, а там неизвестно. Она ведь в паспорт к нему не заглядывала. В отличие от него, между прочим! Горячая кровь бросилась Марине в голову: господи, да как же она сразу не сообразила, он же наверняка знает, что она в разводе! А впрочем, этого она, кажется, в милицейском заявлении не указывала… Хотя чего тут указывать, когда на ее физиономии и без того, поди, написано, что нормального мужика она уже лет десять не видела!Каперанг выбросил окурок в урну и обернулся:— А, милая женщина, вы уже здесь!Марина робко улыбнулась, словно она уже стояла в символической очереди за его благосклонностью, причем в самом ее конце.— Вижу — настроение бодрое, — отметил каперанг, — следов уныния не наблюдается, и все неприятности остались позади.К сожалению, Марина его оптимизма не разделяла и пожаловалась со вздохом:— Боюсь, до этого еще далеко. Прямо не знаю, что за напасть такая, честное слово, ну почему все на мою голову, спрашивается? Кому я на ногу наступила? Приехала отдыхать по горящей путевке, чтоб она и вправду сгорела! Чего тут со мной только не случилось! Сначала соседка утонула, потом сумку украли. И все за одну неделю! Меченая я, что ли?— Ну меня-то вы хотя бы не заносите в список своих злоключений? — лукаво усмехнулся Герман.Марина покраснела: и правда, чего она его всю дорогу грузит своими проблемами. Обрадовалась, что человек проявил сочувствие!— Да что вы… — горячо забормотала она. — Вы только не подумайте… Я вам очень, очень, очень благодарна! Вы просто не знаете как. Просто… Просто, знаете, немножко обидно, что так вышло. Сидела себе в Москве, никуда не высовывалась, и все было в порядке, а стоило высунуться — сразу столько приключилось… — Конец своей пространной тирады она скомкала, ибо поняла, что опять съехала на свое фирменное хныканье.Каперанг приобнял ее за плечи (при этом у Марины появилось странное ощущение, похожее на то, что она испытывала только во время процедуры электрофореза, — такие легкие, приятные иголочки) и посоветовал:— Отнеситесь к вашим приключениям философски, поймите, что это всего лишь стечение обстоятельств, и сразу посмотрите на жизнь другими глазами. Поверьте, на свете случаются истории и похуже. Скажите мне лучше, часто ли вы на моря выезжаете?Он все еще не убирал руку с Марининого плеча, и от этой «физиотерапии» по ее телу разливалось сладкое тепло. Такое сладкое, что до нее не сразу дошло, о чем он ее спрашивает:— Что-что?.. Ах, на моря! Совсем не часто. Кажется, в последний раз моря были в пионерском лагере.— Так в чем же дело! — воскликнул каперанг. — Тогда вы просто обязаны наслаждаться жизнью! Посмотрите-ка лучше, какая ночь, какое небо! Таких ночей в Москве не бывает.— Это уж точно, — согласилась Марина, глядя на полную луну, особенно яркую на черном бархатном небе, а про себя добавила: «И слава богу, иначе я бы просто взбесилась, как мартовская кошка!»— Так-то лучше! — Рука каперанга по-прежнему лежала на Маринином плече, а Марина и не возражала, словно сама природа предусмотрительно изваяла ее плечо по спецзаказу — аккурат для каперанговой руки.Набережная постепенно пустела, народ разбредался по домам, музыка и та оборвалась буквально на полутакте, а они все стояли у каменного парапета и смотрели на призрачную лунную дорожку, пролегающую по морю от берега российского до берега турецкого. И может, в противоположном ее конце кто-то тоже стоял у моря, обнявшись.Марина не вдруг сообразила, что объятия несколько затянулись, и тихо напомнила:— Уже поздно, мне пора возвращаться…— Что, мама ругать будет? — сострил Герман.Марина вспыхнула до корней волос, но каперанг этого, конечно, не заметил из-за темноты, и пробормотала:— Вы же сами сказали, что завтра уезжаете… Вам еще собраться нужно…— Ах да, чуть не забыл, я ведь и правда завтра уезжаю! Спасибо, что напомнили. — Герман коснулся ладонью своего выпуклого лба. — И в самом деле пора. Позвольте мне хотя бы проводить вас.— Позволяю, — чуть слышно отозвалась Марина, с грустью осознавая, что каперангова рука с минуты на минуту покинет свое «законное» место на Маринином плече.А потом каперанг медленно повел ее по набережной. Марина, уверенная, что они идут к пансионату, шла, не поднимая головы, однако спустя некоторое время с удивлением обнаружила отнюдь не трехэтажный корпус с неоновой вывеской «Лазурная даль», а небольшой деревянный коттедж, вход в который освещал одинокий фонарь.Первым делом она, конечно, испугалась и стала озираться по сторонам:— Ой, где это мы?— Не бойтесь, — поспешил развеять ее опасения Герман, — ваш пансионат совсем рядом, вон там, видите?Марина посмотрела туда, куда он показывал, и впрямь увидела пансионат «Лазурная даль». Он находился неподалеку, в каких-то трехстах метрах от коттеджа, только повыше. Отсюда же, судя по тихому шелесту волн, до моря было рукой подать.Каперанг пояснил:— А это моя скромная обитель. Может, зайдем?Марина так растерялась, что не сразу сообразила, что и ответить, а он расценил ее молчание вполне традиционно, то бишь в качестве согласия. В результате она и сообразить ничего не успела, как оказалась в коттедже. Каперанг щелкнул выключателем, Марина зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела очень симпатичную комнату, чем-то напоминавшую мансарду, которую ей предлагала сдать наследница платья Кристины, уже успевшая его продать.— Что, нравится? — поинтересовался Герман. — Я здесь уже в третий раз отдыхаю и всегда в этом самом коттедже. Заранее созваниваюсь с директором базы отдыха, он всегда идет мне навстречу. Лучшее местечко на всем побережье, тихое, до моря три шага, так же, впрочем, как и до благ цивилизации. Хочешь — уединяешься, хочешь — по набережной гуляешь.— Действительно неплохо, — обронила Марина только для того, чтобы не показаться невежливой. А сама тем временем думала, как бы ей поскорее отсюда унести ноги. Не то чтобы она боялась этого каперанга или не доверяла ему, но ситуация получалась какая-то двусмысленная, а двусмысленных ситуаций она всегда старалась избегать.До сих пор, по крайней мере.— Ага, вы думаете, как бы вам улизнуть, — догадался Герман, — через десять минут я вас сам провожу. Сделайте мне приятное на прощание.Марина покорно села в плетеное кресло и стала ждать, что же будет дальше. Не то чтобы с ужасом, но с сильным волнением.— Вот и отлично, — обрадовался каперанг и заметил:— Как вы напряжены, боитесь, что ли? Ничего я вам не сделаю. Все, чего я хочу, — это чтобы вы вспоминали свою поездку к морю не только благодаря утопленнице и грабителю, но также и мне. Такой уж я нахал. Ну что, будете вспоминать?— Буду, — потерянно призналась Марина. — А вы разве не будете?— И « буду, — согласился каперанг, доставая из холодильника бутылку коньяка. — За это и выпьем…— Нет-нет! — Марина сделала большие глаза: несмотря на свой стабильный социальный статус разведенки, в душе (ох, эти женские души!) она оставалась примерной шестиклассницей, переживающей, как бы о ней не подумали чего плохого.Каперанг совершенно обезоруживающе улыбнулся:— Это исключительно в профилактических целях. Средство от бессонницы. И потом вы что же, не хотите выпить за приятные воспоминания?Марине стало неловко. Отказать ему решительно и твердо она не могла, все-таки он сделал для нее много хорошего, опять же денег одолжил… Она взяла протянутую рюмку, пригубила и осторожно поставила на стол. Пожалуй, теперь уже можно было сослаться на позднее время и вежливо откланяться.— Ну что, уже пора? — угадал ее намерения Герман и снова положил руку на Маринино плечо. Ох, лучше бы он этого не делал!— Пора, — чуть слышно прошептала Марина.— Не смею задерживать, — сказал он и погасил свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25