Ассортимент, цена удивила
Горемычного Пашу все любили. Руководство закрывало глаза даже на то, что, проснувшись, он шастал в туалет в одних семейных трусах...
Когда Пашина супруга все же сжалилась и призвала мужа в семью, вся редакция собралась отметить это событие.
Накрыли нехитрый стол: "отдельная" по два двадцать, хлеб, селедка, лук. Валька в своем закуте сварила на электроплитке десяток картошек. Стажера Митю послали за водкой, по пол-литра на брата. На закуску, в основном дамам, в буфете редколлегии купили полкило сахарных конфет. Чья-то щедрая рука выставила на середину стола деликатес - маринованные опята...
Ближе к одиннадцати гости стали расходиться. Паша на пару с Валькой слили прямо в ванночку для промывки фотографий остатки еды, вымыли посуду. И фотограф (в этот день он почти не прикасался к спиртному), закрыв кабинет, поспешил к метро.
Трагедия случилась в полночь. Но не с Пашей - он уже нежился в семейной постели. И не с Валькой, которая, наоборот, долго не могла уснуть - скучала по своему любимцу, ведь ни мужа, ни детей Бог ей не дал. Беда пришла на нижний, пятый этаж, где квартировала газета "Социалистическая индустрия", в просторечии - "Соцдуська".
Аккурат под отделом иллюстраций располагался кабинет главного редактора. В момент подписания номера потолок в кабинете набух, затем прямо на редакторский стол посыпались крупные капли. И вскоре настоящий ливень забарабанил по свежим оттискам завтрашней газеты. Редактор с криком: "Комса! Алкаши проклятые!" - выбежал в коридор. Очень своевременно. Потому что в этот момент с потолка сорвалась тяжелая старинная бронзовая люстра, похоронив под собой и начальственный стол, и телевизор, и тумбочку с телефонами.
Собрав малочисленные остатки своей гвардии (ночь на дворе), редактор, вооружившись зонтиком-тростью, повел её на штурм ненавистной газеты. В "Комсомолке" темно, ни одной живой души. Разбуженная напуганная Валька, матерясь вполголоса, долго не могла найти ключи. Наконец, ворвались в отдел иллюстраций. Майн Рид сказал бы: "Величественная Ниагара открылась взору утомленных путников..."
Когда включили свет, все прояснилось. Паша перед уходом забыл выключить воду в промывочной. (Это ещё полбеды - фотографы часто оставляли на ночь небольшую струйку, если днем не успевали прополоскать свою продукцию. И никогда потопов не было.) Дрожащей рукой редактор "Соцдуськи" выудил со дна давешний маринованный опенок, который по диаметру точно совпал с углублением в раковине, плотно прижался к нему и устроил запруду...
Неустойка, которую выставила "Индустрия", равнялась примерно трем годовым окладам Паши. На этот раз жена не вынесла и подала на развод. А привыкшая ко всему сердобольная "Комсомолка", вдоволь посмеявшись, решила выкупить долг своего непутевого блудного сына...
* * *
Зачем я все это рассказываю?
Мелочи играют в нашей жизни подчас решающую роль. Кремль - не исключение. Вот уже несколько дней находясь душой на ностальгическом Апеннинском полуострове (как фотограф Паша - в семейном кругу), Старый Иезуит то ли забыл, то ли проигнорировал задание Костикова. Сейчас уж не дознаешься. Просто упустил одну мелочь - выдвинуть из факса поддончик, куда ложатся прибывшие сообщения. Если не выдвигать - они, как опавшие листья, устремляются на пол, под стол. Поди потом сыщи!
Костиков не любил два раза повторять задание. Пришел за час до начала мероприятия, попил чайку с лимоном, поправил карденовский галстук. И вот, поскрипывая лаковыми штиблетами, он уже шагает по коридору в сторону президентской половины, уверенный, что все в его хозяйстве ладно - телеги подмазаны, скотина накормлена, зимой с мясом будем - и нос в табаке...
Пресса, по установленному в Кремле распорядку, должна являться за полчаса до начала мероприятия. Но она не пришла ни за полчаса, ни за десять минут, ни к началу. Уже походкой Винни-Пуха пронес себя в президентский кабинет Гайдар, расселись вокруг стола другие видные демократы. Но журналисты не обнаружились и после того, как Ельцин прочел вступление. Отложив бумаги, президент недовольно засопел, поманил пальцем Костикова.
- Вячеслав Васильевич! Где пресса? Я же просил. Объяснитесь позже...
Как ледяной водой окатил.
Вернувшись в кабинет, Костиков, еле сдерживаясь, потребовал к себе Старого Иезуита. Поняв, в какую ситуацию попал, тот развел руками и, как подобает инквизитору, не долго думая обвинил во всем нас, недоделанных консультантов, бездельников - не озаботились, понимаешь, ответственным поручением, не напомнили, сидели сложа руки. Но руководитель пресс-службы как раз очень не любил, когда ему что-то напоминали. "Я никогда ничего не забываю, - любил повторять он нам. - Любой из вас моей памяти позавидует..."
Костиков слушал с неодобрением и недоверием.1 Поняв, что ничего от друга не добьется, по очереди пригласил каждого из нас. Не желая брать на душу чужой и такой опасный грех (немедленно уволят), мы кое-как объяснили произошедшее. Все очень просто, сказали мы. Андрей Андреич, получив из службы аккредитации факс со списком журналистов, должен был его завизировать (без сигнатуры руководителя пресс-службы бумага недействительна) и отправить в службу охраны. Та, в свою очередь, передавала список на пост у Спасских ворот. Дальше - проверка документов, досмотр аппаратуры. Все. Можно двигаться в покои президента.
Но поддончик от факса (как незабвенный опенок) сыграл свою роковую роль. Он спокойно дремал в чреве факсимильного аппарата вместо того, чтобы гордо торчать и быть готовым к приему важного сообщения. Списки пришли вовремя, упали под стол и тоже свернулись калачиком. А Старый Иезуит в водовороте итальянских проблем решил, что раз стол пуст, никто не беспокоит, не несет бумаги на подпись - значит, все само собой сладилось. И телефоны все утро молчат... А охране вообще "до фени" - президентское там мероприятие или ещё какое. Нет списков - нет журналистов. Проход закрыт.
Не успели секретарши отпоить Костикова сердечными каплями, в приемную ворвались разгневанные корреспонденты, два часа впустую клявшие ни в чем не повинную охрану. Он вялой рукой махнул в сторону кабинета Старого Иезуита. Но тот уже катил в аэропорт, раздумывая, какой на этот раз букет привезти супруге из-за границы. Это старинную традицию, заведенную ещё в годы работы в Ватикане, он никогда не нарушал...
СТРАНА, ГДЕ ПРАВИТ ДЫРОКОЛ
МЕШОК ДЕНЕГ
...Так и мне узнать случилось, что за птица президентский лайнер. Андрей Андреич, любимый руководитель, одарил с барского плеча поездкой в далекий канадский Ванкувер - на так называемый "облет" или "предподготовку". Это когда несколько высокопоставленных кремлевских особ садятся в "резервный" Ил-62 (копию ельцинского) и вчерне отрабатывают будущий официальный визит. Следом снаряжается полномасштабный подготовительный десант - дней на десять. (Его-то и оставил для себя Старый Иезуит.) А мы, важные персоны, летим всего на полдня - заключить что-то вроде договора о намерениях.
В Ванкувере вскоре должна состояться встреча глав развитых стран. "Всюду, понимаешь, верховодит Семерка. Непорядок..." - размышлял новый кремлевский мечтатель. Ему страстно хотелось, чтобы колесо мировой истории, споткнувшись о Россию, непременно превратилось в Большую Восьмерку. Так в недалеком будущем, к ужасу Запада, и случилось. Нас всюду приняли - и в Парижский, и в Лондонский клубы. И что же? "...А то письмо, в котором деньги ты просила, я до сих пор ещё не получал", - говорится в старом анекдоте...
Ох, не нужно было мне туда соваться! Старый Иезуит случайных подарков не дарит. Сутки в воздухе до Ванкувера, короткие переговоры - и восвояси. Еще сутки. С ума можно сойти.
Чтобы этого не случилось, мои более искушенные коллеги - руководитель президентского протокола, зам начальника Службы безопасности, начальник штаба одноименной службы, шеф мидовского протокола - основательно подготовились к полету. "Приобщайся! - хором сказали они мне, как только лайнер убрал шасси, и налили по первой. - За отрыв от земли. Иначе скиснешь..."
Никогда раньше не приходилось общаться со столь высоким руководством. Владимир Шевченко, мой однофамилец, был когда-то всемогущим управделами ЦК ВЛКСМ, занимался дипломатической работой. Наконец, из партийного резервиста превратился в главного протокольщика генсека Горбачева. По воспоминаниям Владимира Николаевича, Раиса Максимовна со страстью Одри Хэпберн вошла в роль первой леди, решила, что ровня Тэтчер или - выше поднимай! - самой королеве Елизавете. Стала по всему миру скупать бриллианты с кулак величиной, чтоб досягнуть до венценосной Вандербильдихи. И так преуспела, что будуар её начал походить на Грановитую палату... Охранников замучила мелкими придирками и увольняла за любое непослушание. Шевченко тоже доставалось: перед каждым выходом в свет - истерика. "Что надеть... не так сидит... засмеют... а вон у Рейганихи... мы не в Крыжополь приехали... молчать!" Михаил Сергеевич лишь кисло улыбался - потому относился к жене, как проказливому ребенку.
- Стало быть, второй тост - за нашего дорогого дедушку! - поднял бокал Шевченко, имея в виду Б.Н., спасшего его от "злой Райки" и сохранившего в той же должности. Невиданное дело для Кремля. Владимир Николаевич был единственным крупным чиновником, доставшимся Ельцину в наследство от прежнего управителя...
Но если с Шевченко президент поступил все же по-людски, то с Горбачевым совсем некрасиво получилось. Имею в виду сцену последней встречи. Через несколько дней после своей добровольной отставки Михаил Сергеевич пришел в Кремль - забрать из рабочего кабинета личные вещи. Но ему преградили путь: в самом разгаре была попойка, виски лилось рекой, Ельцин отмечал нежданную победу. Новому хозяину вовсе не хотелось видеть отца перестройки, и он дал команду вынести Горбачеву вещи в коридор. Охрана выкатила тележку с сорочками, ботинками, головными уборами, бумагами, бросила все это на пол перед ошарашенным первым президентом СССР. Забирай, мол, и уматывай. Такое прощание...
Еще летел в самолете Владимир Собкин, начальник штаба Службы безопасности, симпатичный джентльмен, единственный в кремлевской спецслужбе знаток иностранных языков. Рядом - Владимир Абрамов, зам Коржакова по выездным мероприятиям, бывший вояка, здоровый, косолапый, краснолицый, с хохляцким говорком. Добрый Собакевич! Он-то и извлек из портфеля промасленный сверток, любовно развернул его. Сало.
- Под него шибче пойдет, - объяснил Абрамов и снова налил...
"Резервный борт" внутри оказался не таким уж шикарным (кстати, на нем летал ещё Горбачев. Лишь пару лет назад Ельцину собрали Ил-96 - техника отечественная, нутро швейцарское. Говорят, летающий Гранд-отель). Была здесь, конечно, и спальня, и "зала" с обеденным столом. Остальные места для охраны и сопровождающих. Ничего особенного. Две миловидные стюардессы (обе - подруги офицеров СБП) тоже принесли закусить. Впереди был Магадан краткая стоянка и дозаправка. Когда приземлились, полдюжины бутылок оказались пустыми...
Выйдя в аэропорт, мои спутники не долго думая купили ещё несколько пузырей местной зеленой, с "бескозыркой". Увидев это, я с трудом сглотнул. Делать как будто больше нечего, пошли назад.
- За посадку и отлет! - с новой силой зазвучали голоса.
Двигатели, однако, молчали. Через час мы начали беспокоиться. Наконец, в салон ворвался испуганный пилот.
- Аэропорт не выпускает. Не прошла платежка...
- Как не прошла? - возмутился Владимир Шевченко. - Сам проверял, деньги отправлены. Эти козлы понимают, чей самолет, кто летит?
- Сказали - без денег керосин не зальют...
- Щас они получат... - Шеф протокола уже натягивал брюки поверх спортивных штанов. - Кровью отплевываться будут!
- Погодите, Владимир Николаич... - Я попытался его остановить, поднес руку к горлу, сделав характерный жест. - Зажуйте, а то амбре - бензовоз взорвется...
- Дошутишься у меня...
Вернулся назад через час - грустный, обиженный.
- Не дают, гады, топлива. Платежка пропала, копию я не взял. Звоню мэру - ничего не могу сделать, говорит, сами сидим на голодном пайке. Поневоле вспомнишь старые времена. Не по плечу нам эта... демократия...
Помолчали.
- У нас же есть резервные, загашник, - вступил в разговор Абрамов. (Каждая кремлевская делегация, вылетающая в командировку, всегда имеет при себе необходимый денежный НЗ.)
- Так то на самый крайний случай... - отмахнулся было Шевченко.
- По-моему, друзья, он наступил... - подытожил Собкин. - Бери, Володя, мешок с капустой да ступай с миром в кассу. Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? Фронтового командира танка. Пуля прострелила бензобак, горючее вытекло. Кое-как подлатали. Ты стоишь на обочине растоптанной в пыль дороги, по которой несутся в атаку твои товарищи, и пытаешься докричаться: "Братки, керосинчику!"
Шеф президентского протокола, смахнув слезу, снова укутался (на дворе март, стальной магаданский ветерок) и потащил через все поле тяжелый мешок с деньгами...
Взлетели, как оплеванные.
- Ничего, - сказал Владимир Николаевич, - бегать по поручениям Раисы было ещё унизительнее...
До Канады - десять часов. Ровно по количеству купленных бутылок...
РОССИЯ НИКАКАЯ
...И разглядеть-то его толком не успел, Ванкувер-городок. Только из окна высотной гостиницы. До горизонта простирался чудесный морской залив, усеянный яхтами и частными нарядными гидропланами, то взлетающими, то садящимися на водную гладь. Богатый край! Окаймлявшие залив красно-бурые горы усеяны лыжными трассами, слабо мерцают огоньки высокогорных селений, девственные ели макушками упираются в небо. И вправду - похоже на Россию, на нашу Камчатку, только природа масштабнее, теплее, чище, изящно вписываются в городской ландшафт островки хвойного леса, не видать чадящих труб.
Глотком кислорода после дымной московской жизни оказалась для меня возможность на несколько часов войти в этот мир лесных полян и хрустальных отелей, скалистых нагромождений и мраморных мостовых.
После официальных встреч разрешили сходить в короткую увольнительную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Когда Пашина супруга все же сжалилась и призвала мужа в семью, вся редакция собралась отметить это событие.
Накрыли нехитрый стол: "отдельная" по два двадцать, хлеб, селедка, лук. Валька в своем закуте сварила на электроплитке десяток картошек. Стажера Митю послали за водкой, по пол-литра на брата. На закуску, в основном дамам, в буфете редколлегии купили полкило сахарных конфет. Чья-то щедрая рука выставила на середину стола деликатес - маринованные опята...
Ближе к одиннадцати гости стали расходиться. Паша на пару с Валькой слили прямо в ванночку для промывки фотографий остатки еды, вымыли посуду. И фотограф (в этот день он почти не прикасался к спиртному), закрыв кабинет, поспешил к метро.
Трагедия случилась в полночь. Но не с Пашей - он уже нежился в семейной постели. И не с Валькой, которая, наоборот, долго не могла уснуть - скучала по своему любимцу, ведь ни мужа, ни детей Бог ей не дал. Беда пришла на нижний, пятый этаж, где квартировала газета "Социалистическая индустрия", в просторечии - "Соцдуська".
Аккурат под отделом иллюстраций располагался кабинет главного редактора. В момент подписания номера потолок в кабинете набух, затем прямо на редакторский стол посыпались крупные капли. И вскоре настоящий ливень забарабанил по свежим оттискам завтрашней газеты. Редактор с криком: "Комса! Алкаши проклятые!" - выбежал в коридор. Очень своевременно. Потому что в этот момент с потолка сорвалась тяжелая старинная бронзовая люстра, похоронив под собой и начальственный стол, и телевизор, и тумбочку с телефонами.
Собрав малочисленные остатки своей гвардии (ночь на дворе), редактор, вооружившись зонтиком-тростью, повел её на штурм ненавистной газеты. В "Комсомолке" темно, ни одной живой души. Разбуженная напуганная Валька, матерясь вполголоса, долго не могла найти ключи. Наконец, ворвались в отдел иллюстраций. Майн Рид сказал бы: "Величественная Ниагара открылась взору утомленных путников..."
Когда включили свет, все прояснилось. Паша перед уходом забыл выключить воду в промывочной. (Это ещё полбеды - фотографы часто оставляли на ночь небольшую струйку, если днем не успевали прополоскать свою продукцию. И никогда потопов не было.) Дрожащей рукой редактор "Соцдуськи" выудил со дна давешний маринованный опенок, который по диаметру точно совпал с углублением в раковине, плотно прижался к нему и устроил запруду...
Неустойка, которую выставила "Индустрия", равнялась примерно трем годовым окладам Паши. На этот раз жена не вынесла и подала на развод. А привыкшая ко всему сердобольная "Комсомолка", вдоволь посмеявшись, решила выкупить долг своего непутевого блудного сына...
* * *
Зачем я все это рассказываю?
Мелочи играют в нашей жизни подчас решающую роль. Кремль - не исключение. Вот уже несколько дней находясь душой на ностальгическом Апеннинском полуострове (как фотограф Паша - в семейном кругу), Старый Иезуит то ли забыл, то ли проигнорировал задание Костикова. Сейчас уж не дознаешься. Просто упустил одну мелочь - выдвинуть из факса поддончик, куда ложатся прибывшие сообщения. Если не выдвигать - они, как опавшие листья, устремляются на пол, под стол. Поди потом сыщи!
Костиков не любил два раза повторять задание. Пришел за час до начала мероприятия, попил чайку с лимоном, поправил карденовский галстук. И вот, поскрипывая лаковыми штиблетами, он уже шагает по коридору в сторону президентской половины, уверенный, что все в его хозяйстве ладно - телеги подмазаны, скотина накормлена, зимой с мясом будем - и нос в табаке...
Пресса, по установленному в Кремле распорядку, должна являться за полчаса до начала мероприятия. Но она не пришла ни за полчаса, ни за десять минут, ни к началу. Уже походкой Винни-Пуха пронес себя в президентский кабинет Гайдар, расселись вокруг стола другие видные демократы. Но журналисты не обнаружились и после того, как Ельцин прочел вступление. Отложив бумаги, президент недовольно засопел, поманил пальцем Костикова.
- Вячеслав Васильевич! Где пресса? Я же просил. Объяснитесь позже...
Как ледяной водой окатил.
Вернувшись в кабинет, Костиков, еле сдерживаясь, потребовал к себе Старого Иезуита. Поняв, в какую ситуацию попал, тот развел руками и, как подобает инквизитору, не долго думая обвинил во всем нас, недоделанных консультантов, бездельников - не озаботились, понимаешь, ответственным поручением, не напомнили, сидели сложа руки. Но руководитель пресс-службы как раз очень не любил, когда ему что-то напоминали. "Я никогда ничего не забываю, - любил повторять он нам. - Любой из вас моей памяти позавидует..."
Костиков слушал с неодобрением и недоверием.1 Поняв, что ничего от друга не добьется, по очереди пригласил каждого из нас. Не желая брать на душу чужой и такой опасный грех (немедленно уволят), мы кое-как объяснили произошедшее. Все очень просто, сказали мы. Андрей Андреич, получив из службы аккредитации факс со списком журналистов, должен был его завизировать (без сигнатуры руководителя пресс-службы бумага недействительна) и отправить в службу охраны. Та, в свою очередь, передавала список на пост у Спасских ворот. Дальше - проверка документов, досмотр аппаратуры. Все. Можно двигаться в покои президента.
Но поддончик от факса (как незабвенный опенок) сыграл свою роковую роль. Он спокойно дремал в чреве факсимильного аппарата вместо того, чтобы гордо торчать и быть готовым к приему важного сообщения. Списки пришли вовремя, упали под стол и тоже свернулись калачиком. А Старый Иезуит в водовороте итальянских проблем решил, что раз стол пуст, никто не беспокоит, не несет бумаги на подпись - значит, все само собой сладилось. И телефоны все утро молчат... А охране вообще "до фени" - президентское там мероприятие или ещё какое. Нет списков - нет журналистов. Проход закрыт.
Не успели секретарши отпоить Костикова сердечными каплями, в приемную ворвались разгневанные корреспонденты, два часа впустую клявшие ни в чем не повинную охрану. Он вялой рукой махнул в сторону кабинета Старого Иезуита. Но тот уже катил в аэропорт, раздумывая, какой на этот раз букет привезти супруге из-за границы. Это старинную традицию, заведенную ещё в годы работы в Ватикане, он никогда не нарушал...
СТРАНА, ГДЕ ПРАВИТ ДЫРОКОЛ
МЕШОК ДЕНЕГ
...Так и мне узнать случилось, что за птица президентский лайнер. Андрей Андреич, любимый руководитель, одарил с барского плеча поездкой в далекий канадский Ванкувер - на так называемый "облет" или "предподготовку". Это когда несколько высокопоставленных кремлевских особ садятся в "резервный" Ил-62 (копию ельцинского) и вчерне отрабатывают будущий официальный визит. Следом снаряжается полномасштабный подготовительный десант - дней на десять. (Его-то и оставил для себя Старый Иезуит.) А мы, важные персоны, летим всего на полдня - заключить что-то вроде договора о намерениях.
В Ванкувере вскоре должна состояться встреча глав развитых стран. "Всюду, понимаешь, верховодит Семерка. Непорядок..." - размышлял новый кремлевский мечтатель. Ему страстно хотелось, чтобы колесо мировой истории, споткнувшись о Россию, непременно превратилось в Большую Восьмерку. Так в недалеком будущем, к ужасу Запада, и случилось. Нас всюду приняли - и в Парижский, и в Лондонский клубы. И что же? "...А то письмо, в котором деньги ты просила, я до сих пор ещё не получал", - говорится в старом анекдоте...
Ох, не нужно было мне туда соваться! Старый Иезуит случайных подарков не дарит. Сутки в воздухе до Ванкувера, короткие переговоры - и восвояси. Еще сутки. С ума можно сойти.
Чтобы этого не случилось, мои более искушенные коллеги - руководитель президентского протокола, зам начальника Службы безопасности, начальник штаба одноименной службы, шеф мидовского протокола - основательно подготовились к полету. "Приобщайся! - хором сказали они мне, как только лайнер убрал шасси, и налили по первой. - За отрыв от земли. Иначе скиснешь..."
Никогда раньше не приходилось общаться со столь высоким руководством. Владимир Шевченко, мой однофамилец, был когда-то всемогущим управделами ЦК ВЛКСМ, занимался дипломатической работой. Наконец, из партийного резервиста превратился в главного протокольщика генсека Горбачева. По воспоминаниям Владимира Николаевича, Раиса Максимовна со страстью Одри Хэпберн вошла в роль первой леди, решила, что ровня Тэтчер или - выше поднимай! - самой королеве Елизавете. Стала по всему миру скупать бриллианты с кулак величиной, чтоб досягнуть до венценосной Вандербильдихи. И так преуспела, что будуар её начал походить на Грановитую палату... Охранников замучила мелкими придирками и увольняла за любое непослушание. Шевченко тоже доставалось: перед каждым выходом в свет - истерика. "Что надеть... не так сидит... засмеют... а вон у Рейганихи... мы не в Крыжополь приехали... молчать!" Михаил Сергеевич лишь кисло улыбался - потому относился к жене, как проказливому ребенку.
- Стало быть, второй тост - за нашего дорогого дедушку! - поднял бокал Шевченко, имея в виду Б.Н., спасшего его от "злой Райки" и сохранившего в той же должности. Невиданное дело для Кремля. Владимир Николаевич был единственным крупным чиновником, доставшимся Ельцину в наследство от прежнего управителя...
Но если с Шевченко президент поступил все же по-людски, то с Горбачевым совсем некрасиво получилось. Имею в виду сцену последней встречи. Через несколько дней после своей добровольной отставки Михаил Сергеевич пришел в Кремль - забрать из рабочего кабинета личные вещи. Но ему преградили путь: в самом разгаре была попойка, виски лилось рекой, Ельцин отмечал нежданную победу. Новому хозяину вовсе не хотелось видеть отца перестройки, и он дал команду вынести Горбачеву вещи в коридор. Охрана выкатила тележку с сорочками, ботинками, головными уборами, бумагами, бросила все это на пол перед ошарашенным первым президентом СССР. Забирай, мол, и уматывай. Такое прощание...
Еще летел в самолете Владимир Собкин, начальник штаба Службы безопасности, симпатичный джентльмен, единственный в кремлевской спецслужбе знаток иностранных языков. Рядом - Владимир Абрамов, зам Коржакова по выездным мероприятиям, бывший вояка, здоровый, косолапый, краснолицый, с хохляцким говорком. Добрый Собакевич! Он-то и извлек из портфеля промасленный сверток, любовно развернул его. Сало.
- Под него шибче пойдет, - объяснил Абрамов и снова налил...
"Резервный борт" внутри оказался не таким уж шикарным (кстати, на нем летал ещё Горбачев. Лишь пару лет назад Ельцину собрали Ил-96 - техника отечественная, нутро швейцарское. Говорят, летающий Гранд-отель). Была здесь, конечно, и спальня, и "зала" с обеденным столом. Остальные места для охраны и сопровождающих. Ничего особенного. Две миловидные стюардессы (обе - подруги офицеров СБП) тоже принесли закусить. Впереди был Магадан краткая стоянка и дозаправка. Когда приземлились, полдюжины бутылок оказались пустыми...
Выйдя в аэропорт, мои спутники не долго думая купили ещё несколько пузырей местной зеленой, с "бескозыркой". Увидев это, я с трудом сглотнул. Делать как будто больше нечего, пошли назад.
- За посадку и отлет! - с новой силой зазвучали голоса.
Двигатели, однако, молчали. Через час мы начали беспокоиться. Наконец, в салон ворвался испуганный пилот.
- Аэропорт не выпускает. Не прошла платежка...
- Как не прошла? - возмутился Владимир Шевченко. - Сам проверял, деньги отправлены. Эти козлы понимают, чей самолет, кто летит?
- Сказали - без денег керосин не зальют...
- Щас они получат... - Шеф протокола уже натягивал брюки поверх спортивных штанов. - Кровью отплевываться будут!
- Погодите, Владимир Николаич... - Я попытался его остановить, поднес руку к горлу, сделав характерный жест. - Зажуйте, а то амбре - бензовоз взорвется...
- Дошутишься у меня...
Вернулся назад через час - грустный, обиженный.
- Не дают, гады, топлива. Платежка пропала, копию я не взял. Звоню мэру - ничего не могу сделать, говорит, сами сидим на голодном пайке. Поневоле вспомнишь старые времена. Не по плечу нам эта... демократия...
Помолчали.
- У нас же есть резервные, загашник, - вступил в разговор Абрамов. (Каждая кремлевская делегация, вылетающая в командировку, всегда имеет при себе необходимый денежный НЗ.)
- Так то на самый крайний случай... - отмахнулся было Шевченко.
- По-моему, друзья, он наступил... - подытожил Собкин. - Бери, Володя, мешок с капустой да ступай с миром в кассу. Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? Фронтового командира танка. Пуля прострелила бензобак, горючее вытекло. Кое-как подлатали. Ты стоишь на обочине растоптанной в пыль дороги, по которой несутся в атаку твои товарищи, и пытаешься докричаться: "Братки, керосинчику!"
Шеф президентского протокола, смахнув слезу, снова укутался (на дворе март, стальной магаданский ветерок) и потащил через все поле тяжелый мешок с деньгами...
Взлетели, как оплеванные.
- Ничего, - сказал Владимир Николаевич, - бегать по поручениям Раисы было ещё унизительнее...
До Канады - десять часов. Ровно по количеству купленных бутылок...
РОССИЯ НИКАКАЯ
...И разглядеть-то его толком не успел, Ванкувер-городок. Только из окна высотной гостиницы. До горизонта простирался чудесный морской залив, усеянный яхтами и частными нарядными гидропланами, то взлетающими, то садящимися на водную гладь. Богатый край! Окаймлявшие залив красно-бурые горы усеяны лыжными трассами, слабо мерцают огоньки высокогорных селений, девственные ели макушками упираются в небо. И вправду - похоже на Россию, на нашу Камчатку, только природа масштабнее, теплее, чище, изящно вписываются в городской ландшафт островки хвойного леса, не видать чадящих труб.
Глотком кислорода после дымной московской жизни оказалась для меня возможность на несколько часов войти в этот мир лесных полян и хрустальных отелей, скалистых нагромождений и мраморных мостовых.
После официальных встреч разрешили сходить в короткую увольнительную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21