HYCYK, W. , PIORO, К. , DZENAJEWICZ, J. , PTAK, J. , HRUT, В. , PYS, J. , MOTYL, Р.. , — тогда из хаоса, как по волшебству, возникал порядок. Фамилии.
С него хватит. Можно бы и остановиться. Но он упрямо продолжал, потому что не любил оставлять загадку разгаданной не до конца, математическое доказательство доказанным наполовину. Надо докопаться до корня, пусть даже знаешь место назначения задолго до конца путешествия.
Настройка Энигмы шифром сухопутных сил Гриф 2 марта 1943 года:
III IV II LUK JP DY QS HL AE NW CU IK FX BR
An Ostubaf Dorfmann.
Ostubaf сокращенно от Obersturmbannfuhrer. Гестаповский чин.
ОБЕРШТУРМБАННФЮРЕРУ ДОРФМАННУ ПО ПРИКАЗУ ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ПЕРЕДАЕМ ФАМИЛИИ ПОЛЬСКИХ ОФИЦЕРОВ, ОПОЗНАННЫХ К НАСТОЯЩЕМУ ВРЕМЕНИ В КАТЫНСКОМ ЛЕСУ. СЛЕДУЮТ.
Джерихо не стал их переписывать. Он знал, что искать, и спустя час нашел в мешанине фамилий. Она была передана в гестапо не 2-го, а 3-го.
ПАКОВСКИЙ, Т.
6
В начале шестого утра Том Джерихо, выбравшись, как крот из подземной норы, на поверхность, стоял, прислушиваясь, в коридоре особняка. Энигма возвращена на полку, сейф заперт, дверь в Черный музей тоже. Шифрограммы и цифры настройки в кармане. Не осталось никаких следов. Услыхав приближающиеся шаги и мужские голоса, Джерихо отпрянул к стене, но, кто бы там ни был, до него не дошли. По скрипучей лестнице поднялись в спальни, переоборудованные в кабинеты.
Прижимаясь к стене, он осторожно двинулся вперед. Если Уигрэм в полночь приходил к нему в барак и не нашел, что бы он предпринял? Пошел бы на Альбион-стрит. И узнав, что его и там нет, сколотил бы значительную поисковую группу. А Джерихо не хотел, чтобы его нашли. Пока что. Ему надо было задать много вопросов, и ответы имелись только у одного человека.
Он миновал лестницу и открыл двойные двери, ведущие в вестибюль.
Ты стал ее любовником, Пак, не так ли? Следующим после меня в большой веренице мужчин Клэр Ромилли. И каким-то образом — каким? — узнал, что в этом страшном лесу происходит нечто ужасное. Не из-за этого ли ты отыскал ее? Потому что она имела доступ к информации, недоступной тебе? И она, должно быть, согласилась помочь, делать выписки изо всего, что могло представлять интерес. (Последнее время она стала намного внимательнее…) А потом настал кошмарный день, когда ты понял, что твой — кто? отец? брат? — похоронен в этом страшном месте. И тогда, на следующий день, все, что она могла достать, были эти шифрограммы, потому что британцы — твои надежные союзники, верные защитники, кому поляки доверили секрет Энигмы, — британцы, исходя из высших интересов, просто решили, что им больше не надо знать о случившемся.
Пак, Пак, что ты наделал?
Что ты сделал с нею?
В готического стиля вестибюле стоял часовой. На скамье тихо разговаривали двое шифроаналитиков. Девушка из вспомогательного корпуса с грудой папок силилась толкнуть локтем ручку двери. Джерихо открыл ей дверь, она благодарно улыбнулась и повела глазами, как бы говоря: надо же торчать здесь в пять часов утра, когда весна… — и Джерихо, улыбнувшись, согласно кивнул: в самом деле, надо же…
Девушка пошла своим путем, а он своим, навстречу утренней звезде, к главному выходу. Небо темное, под сенью деревьев телефонную будку почти не видно. В ней никого. Миновав будку, Джерихо углубился в заросли. Последний хозяин Парка во времена королевы Виктории сэр Герберт Леон увлекался лесопосадками и оставил после себя в имении три сотни разнообразных пород деревьев. Сорок лет подсадок и четыре года без обрезки превратили дендрарий в лабиринт, полный укромных местечек. В одном из них Джерихо, присев на корточки, стал ждать Эстер Уоллес.
К четверти шестого ему стало ясно, что она не придет. Это означало, что ее задержали. В таком случае почти наверняка разыскивают и его.
Надо выбираться из Парка, но не через главный выход, — рискованно.
В двадцать минут шестого, когда глаза привыкли к темноте, он двинулся меж деревьев в северном направлении, обратно в сторону особняка. Сверток с секретами тяжело оттягивал карман. До сих пор сказывалось действие бензедрина — мышцы были раскованы, сознание обострено, особенно к опасности, — спасибо Логи, что заставил принять наркотик, иначе теперь он помирал бы от усталости.
Пак, Пак, что ты наделал?
Что ты сделал с нею?
Джерихо осторожно вышел из-за двух платанов на газон в стороне от особняка. Прямо перед ним оказался длинный приземистый силуэт старого четвертого барака, а за бараком — масса большого дома. Обогнув сзади, мимо мусорных баков вышел во внутренний двор. Когда Джерихо только начинал в 1939 году, здесь были конюшни, а за ними коттедж, где Дилли Нокс впервые проник в тайны Энигмы. Джерихо разглядел поблескивавшие в темноте металлические части выстроившихся полукругом на мощенной булыжником площадке шести мотоциклов. На короткое время открылась дверь, и в мелькнувшем свете он увидел посыльного, в стеганой куртке, шлеме и крагах похожего на средневекового рыцаря. Джерихо прижался к кирпичной стене, выжидая, пока мотоциклист поправлял седло, запускал мотор. В задних воротах мелькнул и исчез красный огонек.
Он было подумал воспользоваться этим путем, но, поразмыслив, решил, что если, возможно, за главным входом следят, то за этим тоже смотрят. Спотыкаясь, прокрался мимо коттеджа, позади теннисных кортов и наконец мимо барака с работающими дешифровальными машинами.
К этому времени край неба начал голубеть. Ночь — его подруга и союзница — готовилась его покинуть. Впереди возникли очертания строительной площадки. Горы земли и песка. Прямоугольные кладки кирпича и пахучие штабеля леса.
Джерихо раньше не обращал особого внимания на внешнее ограждение Блетчли, которое теперь, при внимательном осмотре, оказалось внушительным частоколом из семифутовых металлических столбов, увенчанных выгнутыми наружу тройными остриями. В тот момент, когда он ощупывал оцинкованные металлические опоры, слева, почти рядом, зашуршали кусты. Отступив на несколько шагов, он спрятался за штабель стальных балок. В тот же миг мимо лениво и, судя по ссутулившейся фигуре и шаркающим шагам, без особой опаски прошагал часовой.
Джерихо присел пониже, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Расстояние по периметру было примерно с милю. Положим, часовой проходит круг минут за пятнадцать. Часовых двое, возможно, трое.
Если их трое, то у него в распоряжении пять минут.
Джерихо огляделся вокруг, ища, чем можно воспользоваться. Двухсотгаллонный чан оказался ему не по силам, но кругом были разбросаны доски и обрезки цементных дренажных труб, которые он принялся подтаскивать к забору. Он снова вспотел. Здесь собирались строить что-то большое и укрытое от бомбежки. Котлованы в темноте казались бездонными. «ПЯТЬ СЛОЕВ ТРУПОВ. ВЕРХНИЕ МУМИФИЦИРОВАНЫ, НИЖНИЕ — ЖИДКАЯ МАССА… »
Поднял две трубы и приставил торчком к забору в пяти футах друг от друга. Сверху закрепил доску. Поставил на них вторую пару труб и, взяв на плечо доску, вскарабкался на шаткое сооружение. Аккуратно водрузил доску наверх — получилась, пожалуй, первая утилитарная вещь, созданная им с отроческих лет. Залез на верхнюю доску и ухватился за наконечники столба, нащупывая ногами опору. К счастью, забор сооружался от проникновения посторонних снаружи. Подстегиваемый таблеткой и отчаянием, Джерихо сумел усесться верхом на заборе и спуститься на другую сторону. Не доставая до земли трех футов, он спрыгнул и, присев в высокой траве, отдышался и прислушался.
Напоследок просунул ногу между прутьями забора и развалил сооружение.
Он не стал дожидаться, чтобы узнать, не привлек ли поднятый им шум внимание, и пошел через поле, сначала быстрым шагом, потом трусцой и наконец побежал, спотыкаясь и скользя по мокрой траве. Постепенно становился виден спрятавшийся справа за деревьями большой военный лагерь. За спиной с каждой минутой становилось светлее. Он оглянулся, лишь выйдя на дорогу. Последнее зрительное впечатление от Блетчли-Парка: тонкая линия низких темных зданий — всего лишь точки и тире над горизонтом, — а над ними во весь восток огромная арка холодного синего света.
***
Джерихо однажды был у Пака: как-то в субботу год назад они играли у него в шахматы. Он смутно помнил пожилую хозяйку квартиры, души не чаявшую в Паке; она угощала их чаем в тесной гостиной, а наверху натужно кашлял ее больной муж. Отчетливо помнил шахматную партию, довольно любопытную: Джерихо переиграл противника в дебюте. Пак сильно сыграл в миттельшпиле, а Джерихо хорошо провел эндшпиль. Согласились на ничью.
Алма-Террас. Верно. Алма-Террас, дом девять.
Он двигался быстро — широкими шагами, порой переходя на бег, — держась края дороги. Сбежал вниз по холму в спящий город. Вокруг пивной висел кислый запах вчерашнего пива. Через несколько домов находилась методистская церковь — внутри темно, заперта на засов, облезлая вывеска не менялась с начала войны: «Покайтесь, ибо Царство Небесное не за горами». Прошел под железнодорожным мостом. На другой стороне дороги — Альбион-стрит, чуть дальше — Рабочий клуб Блетчли («Кооперативное общество проводит беседу советника А. Е. Брейтуэйта „Советская экономика, ее уроки для нас“). Через двадцать ярдов он свернул на Алма-Террас.
Улица, каких много: два ряда крошечных кирпичных домиков, бегущих вдоль железной дороги. Номер девять ничем не отличается от остальных: два окошка наверху и одно внизу, все три, словно в трауре, завешены маскировочными шторами; палисадник шириной в черенок лопаты, мусорный бак, калитка на упицу. Калитка сломана, дерево серое и гладкое, будто выброшено водой. Чтобы открыть, надо приподнять. Подергал дверь — заперта. Постучал кулаком.
Громкий кашель, точно лай разбуженного пса. Джерихо отошел на шаг, через несколько секунд наверху отдернулась штора. Он крикнул:
— Пак, надо поговорить.
Равномерное цоканье копыт. Взглянув в конец улицы, Джерихо увидел, как на нее сворачивает телега с углем. Проехала мимо, возница окинул его долгим внимательным взглядом, потом дернул вожжи, большой конь отозвался, копыта застучали чаще. За спиной послышалось, как отодвигают засов. Дверь приоткрылась. Выглянула пожилая женщина.
— Извините, — начал Джерихо, — но у меня срочное дело. Надо поговорить с мистером Паковским.
Поколебавшись, она пустила его в дом. Небольшого роста, меньше пяти футов, худенькая. На ночную рубашку наброшен голубой стеганый халат. Женщина говорила, прикрыв рот рукой, и он понял, что она смущена, так как забыла вставить снятые на ночь зубы.
— Он у себя в комнате.
— Вы мне покажете?
Шаркая ногами, она двинулась по коридору. Джерихо пошел следом. Наверху закашляли еще сильнее. Казалось, от кашля трясется потолок и шатается закопченный абажур.
— Мистер Пак? — постучала в дверь хозяйка. — Мистер Пак? — Повернулась к Джерихо. — Похоже, спит. Пришел поздно, я слышала.
— Дайте я. Можно?
Маленькая комната была пуста. Джерихо в три шага подбежал к окну и отдернул шторы. Серый свет залил обитель изгнанника: узкая кровать, умывальник, платяной шкаф, деревянный стул, подвешенное на металлической цепочке над камином небольшое зеркало чистого розового толстого стекла с выгравированными фигурками птиц. На кровати скорее лежали, чем спали, в блюдечке у изголовья полно окурков.
Джерихо повернулся к окну. Непременный огородик и полукруглый свод бомбоубежища. Стена.
— А что вон там?
— Но ведь дверь была закрыта на засов…
— Что за стеной? Вон там?!
Прикрывая рот рукой, она в ужасе смотрела туда.
— Там станция.
Джерихо подергал раму. Окно плотно закрыто.
— Задняя дверь есть?
Она провела его через кухню, мало изменившуюся со времен королевы Виктории. Каток для белья. Ручной насос для наполнения раковины.
Задняя дверь отперта.
— С ним все в порядке, а? — Она перестала беспокоиться из-за зубов. Посиневшие трясущиеся губы собрались глубокими складками вокруг ввалившегося рта.
— Уверен. Возвращайтесь к мужу.
Теперь он шел по следу Пака. Через огородик вели крупные следы. К стене был приставлен ящик из-под чая. Под Джерихо ящик наклонился и рухнул, но он все же сумел вскарабкаться на закопченные кирпичи забора. Чуть было не рухнул вниз головой на бетонную дорожку, но напряг все силы и перекинул ноги через забор.
Вдали послышался гудок паровоза.
***
Он не бегал так лет пятнадцать, с тех пор как под вопли и свист болельщиков школьником бежал в стипльчезе на пять миль. И снова, как тогда, возникли они, знакомые орудия пыток: нож в боку, разъедающая легкие кислота, вкус ржавчины во рту.
Через боковой вход ворвался на станцию и метнулся на платформу, вспугнув тучу сизых голубей, тяжело взлетевших и снова опустившихся в стороне. Под подошвами зазвенели железные ступени. Перепрыгивая через две ступеньки, влетел на пешеходный мостик и помчался поперек путей. Справа, слева и, просачиваясь сквозь доски, прямо под ним клубился белый дым — внизу медленно продвигался локомотив.
Время раннее, ожидавших поезда мало, и еще с середины лестницы, ведущей к платформе северного направления, ярдах в пятидесяти он увидел Пака. Тот с небольшим чемоданчиком в руках стоял близко к краю платформы и, повернув голову, следил за медленно проплывающими купе вагонов. Джерихо, глотая воздух, остановился и, вцепившись в поручни, наклонился вперед. Понял, что бензедрин на исходе. Поезд, дернувшись, замер. Пак, оглядевшись, непринужденно прошел вперед, открыл дверцу и исчез внутри.
Держась за поручни, Джерихо неверными шагами спустился по оставшимся ступенькам и еле живой ввалился в пустое купе.
На несколько минут у него, видимо, помутилось сознание, потому что он не помнил, как за ним захлопнулась дверь, не слышал паровозного гудка. Первое, что дошло до сознания, — это покачивание двигающегося вагона. Щека покоилась на теплом пыльном сиденье, сквозь него доносился мерный стук колес: та-та-та-та, та-та-та-та, та-та-та-та. Он открыл глаза. По белому квадрату неба медленно проплывало размытое пятно голубоватого, с розовой каймой, облака. Приятно, как в детской спаленке, и он бы снова уснул, если бы не смутное воспоминание о чем-то мрачном и угрожающем, чего ему следовало опасаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43