Она категорически заявила, что Верочка поедет к брату. Тогда я опять бросился к Верочке. Но увы! Она была непоколебима. Пришлось ждать пять месяцев. Василий Иванович умолк.
— А что было дальше?
— Не хочу и говорить. Смех и грех.
— Василий Иванович, — укоризненно произнесла Марина.
— Нет, не стоит, — отвечал Промтов, улыбаясь.
— Василий Иванович, я прошу. Иначе мы рассоримся.
— Ну, хорошо, — сказал Промтов, пряча улыбку. — Представьте себе прежде всего то, что за пять месяцев я написал ей десятка два глупейших ревнивых писем, а она мне не ответила ни разу. Она совсем не приглашала меня, и я всё-таки приехал в Зиму и явился к ней первого января. Дело было вечером. Я сидел у неё дома и ждал, когда она придёт с новогоднего бала. Она не оставила меня, как прежде, ночевать дома, а отправила в гостиницу и сказала, что объягнимся завтра. Назавтра пришли к ней подружки, и мы гуляли весь день и играли в карты. Вечером я пригласил её немного пройтись по улице, и мы объяснились. Она сказала, что я не тот человек, который способен на любовь, и между прочим намекнула, что другие, кто ей кроме меня делал предложения, любят её по-настоящему, не так, как я, а я, стало быть, не по-настоящему. Она сказала, что если я ей теперь докажу свою любовь, то она выйдет за меня замуж. Я попытался, но на словах ей ничего не доказал. Я совсем одурел и плёл ей такую околесицу, что сейчас тошно вспомнить. Когда пришли домой, я решил ей на деле доказать свою любовь. Я решил отрезать себе палец и сказал ей об этом. Я взял какой-то кухонный нож и полный решимости сделать то, что задумал, вышел на крыльцо и стал подыскивать удобный эшафот для мизинца левой руки. Слава Богу, в ту минуту дома не было её родителей! Были только две подружки. Она выскочила за мной и перепуганная, дрожащими руками стала отбирать у меня нож. Я уступил ей. Она вытурила меня с позором и сказала при подругах, чтоб больше моя нога не ступала к ним на порог. Я сказал, что хорошо, что я уйду навсегда. И ушёл. Но через час вернулся. Ворота и калитка были на заложке. Она знала, что я вернусь. Я постучал в окно. Она вышла в ограду и спросила, что мне нужно. Я сказал, что нужно поговорить. Она сказала, чтобы я говорил через стенку, то есть через забор. Я так жаждал её снова видеть, что пошёл на крайность, просунул руку в какую-то щель и стал отодвигать заложку ворот, она крикнула подружек, и они все втроём держали её. Я чувствовал, что они все трое со всей силой держали заложку, я не мог даже повернуть её, не то что отодвинуть. Я помучился, постоял и ушёл. Помню, что в тот момент, когда уходил, в душе у меня была торичеллиева пустота. Не знаю, как я просидел всю ночь на лавке в аэропорту — это была невероятная, страшная пытка. Утром подвернулся самолёт, и я улетел. Так и кончилось все. Я написал ей ещё письмо, но она не ответила.
Закончив свой рассказ, Василий Иванович взглянул на Марину. Она была задумчива. Они сделали несколько шагов молча.
— Вы больше не встречали её? — спросила Марина.
— Через несколько лет встречал. И где думаете? Здесь, в Иркутске. Случайно на улице. Она была с мужчиной, очевидно, с мужем. Она опустила глаза, и мы даже не поздоровались. Через час после встречи я пришёл домой и увидел себя в зеркало, прямо скажу — имел бледный вид. Воображаю, какой вид я имел в ту минуту, когда увидел её. Сердце у меня словно оборвалось, в основном, от неожиданности, конечно, но и от избытка мгновенно нахлынувших чувств. Чего греха таить. Было. Больше, слава Богу, не встречались.
— Я уверена: она желает, что потеряла вас, — сказала Марина.
— Не знаю, — скромно ответил Василий Иванович, явно польщённый. Он даже буркнул мотив из какой-то песни, чтобы скрыть приятное смущение и прибавил: — Возможно жалеет. Тогда голова её кружилась от успеха. Но забыла о том, что даже интересная женщина с возрастом оказывается в крайне невыгодном положении по сравнению с мужчиной. Мы и в тридцать лет прекрасно женимся на восемнадцатилетних, а девушка, достигшая двадцати пяти, за восемнадцатилетнего не пойдёт. А среди нашего брата, стариков, свободными остаются единицы, и то, в основном, с какими-нибудь странностями и недостатками.
— А вы тогда уже были женаты?
— В ту пору у меня появился второй ребёнок.
— Значит и после того, как вы женились, вы думали о ней?
— Да, я вспоминал её. И довольно часто.
— А сколько у вас детей?
— Двое. Старшему уже девять. Нынче пошёл в третий класс. А дочке шестой год.
Берёзовая роща кончилась, и Василий Иванович с Мариной вошли в лес, где кроме берёз были и лиственницы, уже побуревшие от заморозков, и кустарники с ярко-красными, коричневыми и золотисто-жёлтыми, опадающими листьями, и чаще стали попадаться сосенки и ёлочки. Некоторое время они шли молча, с задумчивыми лицами.
— Смотрите, смотрите! — вдруг шепнула Марина, дёрнув Василия Ивановича за рукав. — Вот, на куст.
Василий Иванович остановился и посмотрел вперёд. В нескольких шагах стоял небольшой черёмуховый куст. На нём сидела стайка свиристелей. Легко можно было разглядеть этих оригинальных красивых серо-коричневых птиц с остро-зачёсанными хохолками и жёлтыми хвостами. Они торопливо общипывали ягоду за ягодой, проглатывая их целиком, и изредка перекликались высокими «серебристыми» трелями.
— Что это за птички? — спросила Марина шёпотом. — Такие славненькие.
— Не знаю, — вслух ответил Василий Иванович. — В первый раз вижу.
— Тише, — с досадой шепнула Марина.
Но одна птичка уже сорвалась, и вслед за нею с писком и трелями покинула куст вся стайка.
— Пойдёмте назад, — сказала Марина, провожая глазами стайку. — Мы уже далеко ушли.
— Да, — пожалуй, — сказал Василий Иванович, поворачивая обратно. Остановившись, он окинул Марину взглядом с головы до ног и подумал о таком, что заставило его дышать чаще и глубже.
— А я знакома с одним парнем, который хорошо знает природу, — сказала Марина, не замечая его волнения. — Например, в лесу он определяет всех обитателей даже по голосам.
— Ах, вот как! — сказал Василий Иванович. — Значит, вы не только со мной гуляете по лесу?
— И не только с вами, — ответила Марина, улыбаясь.
— Хотя, что я, собственно, об этом говорю. Мне-то все равно, — сказал он, как бы рассуждая сам собой.
Марине это показалось вовсе забавно, и она, загадочно улыбаясь, стала ловить его взгляд. Но Василий Иванович отворачивался.
— Похоже, что вы действительно ревнивы, — сказала Марина.
Он не ответил.
— Я знала этого парня давно, ещё когда была совсем девчонкой, — сказала она. — И с тех пор сейчас второй раз гуляю по лесу с мужчиной. С Вадимом, правда, я была много раз в лесу, но мы выезжали на машине, всей семьёй.
Василий Иванович молча выслушал её и улыбнулся, воображая пикник семейства Пономарёвых. Вспомнил Георгия Антоновича, с которым на именинах говорил о политике.
— Василий Иванович, — сказала Марина. — У меня к вам один вопрос.
— Пожалуйста.
— Вы довольны своей женитьбой?
Василий Иванович внимательно посмотрел на неё.
— Женился я поздно, в тридцать лет — пора было обзаводиться семьёй, — сказал он. — Я зашёл как-то в таможню аэропорта, там у меня были знакомые переводчицы. К одной из них в тот день пришла подруга. Познакомились. Потом свидания, и всё устроилось. На этот раз такого увлечения, конечно, не было, но тем не менее приложил максимум усилий и вёл себя умнее. Да и надо сказать успех кое-какой я в молодости имел у женщин.
— И сейчас имеете. Не хитрите уж, — сказала Марина, лукаво улыбаясь.
— Сейчас уж не то, — сказал Василий Иванович и смущённо почесал нос — Вот тогда — да, тогда только не умел пользоваться.
— Ваша жена где-нибудь работает?
— Преподаёт английский язык в школе.
— А если бы та самая Вера сама разыскала вас. Вдруг бы так случилось. А вы были бы уже женаты. Как бы вы поступили?
Василий Иванович нагнул голову, чтобы не задеть низкую ветвь берёзы, и усмехнулся.
— Все хотите знать.
— А всё-таки, — сказала она и остановилась, ожидая ответа.
Василий Иванович тоже остановился и повернулся к ней лицом.
— Обычно в таких случаях говорят: поздно, — сказал он, двигаясь с места. — Но я лет шесть-семь тому назад иногда ловил себя на том, что очень хочу встречи с ней. Не знаю, не могу объяснить, зачем хотел с ней встретиться, но помню — такое сильное желание у меня было. Ещё тогда я чувствовал, что она крепко держит меня за душу. А первое время, когда мы с ней расстались, я совсем обезумел. Я решил бросить лётное дело, бросить все и ехать в город Заозёрный, где она жила. Я ведь знал, где она жила. Я пилот, и больше ничего не умею делать, но там посчитал бы за счастье подметать дворы, лишь бы чувствовать её близость, видеть её каждый день. Если бы она уехала из того города в другой, я бы поехал за ней. Она на край света, и я — туда же. Если бы она вышла замуж, меня бы и это не остановило. Жуткая мысль неотступно преследовала меня и наполняла душу тем же мучительным огнём, который я чувствовал в первые дни знакомства с нею. И чем дальше шло время, тем больше я решался на этот шаг. Спасла случайность: меня отправили в Москву на курсы командиров кораблей. Это как-то отвлекло. Иначе бы я погиб.
Марина сначала рассмеялась, потом задумалась и сказала:
— Это страшно.
— Да, страшно. И я благодарю судьбу, что ничего такого не случилось.
— А если бы сейчас?
— Сейчас, наверно, и я сказал бы, что поздно. Прошло много времени. В моей памяти стало стираться то, что я особенно сильно в ней любил. Время… Время… Оно ведь всемогуще. Создаёт и уничтожает природу. Даже гранит превращается в песок и пыль. Что для него мои чувства!
— А давайте допустим другой вариант, — возбуждённо проговорила Марина. — Допустим, что Вера разошлась с мужем, а вы были бы не женаты. Тогда как?
— Когда я её ещё сильно любил, я не посмотрел бы ни на что.
Марина, закусив губу, о чём-то усиленно думала.
— А вы бы остались верной ей до конца? — спросила она.
— Если бы не разлюбил, то, конечно.
Василий Иванович ребячески подпрыгнул и достал ветвь берёзы, схватив в горсть несколько зеленовато-жёлтых листьев.
— Я, Мариночка, слишком много говорю о себе. Хотелось бы послушать вас, — сказал он, выбрасывая ногтем по одному листку из горсти.
По лицу Марины скользнула усмешка.
— Я не умею рассказывать так, как вы. И сейчас мне не до этого.
Василий Иванович изумлённо посмотрел на неё.
— Хорошо, что вы рассказали все это, — прибавила она. — Мне кое в чём надо разобраться.
Василий Иванович, разгадав смысл её слов, резко повернул голову в её сторону.
— Так, так, понимаю, — промолвил он.
— Почему вы мне не встретились год тому назад? — спросила она.
— А какая разница?
— Тогда я бы подумала: стоит ли выходить замуж за Вадима, а возможно вышла бы за другого, если бы, конечно, он смог подняться выше гнусных жизненных обстоятельств. А он это смог бы. Сейчас я уверена. Но что делать! Как говорится, поезд ушёл.
— Боже мой! — взмолился Василий Иванович. Он осторожно взял её под руку, — оказывается мы друзья по несчастью.
— Не надо, Василий Иванович, — сказала Марина сухо, отстраняя от себя его руку.
Шли молча. Марина была задумчива. Она сделалась сразу какая-то маленькая и тихая. Это немножко портило её.
Когда подходили к даче, Промтов заметил, что «Жигули» исчезли, и теперь можно было войти внутрь.
— Не забыть бы главное, — сказал он, — я оставил здесь книгу. Книга чужая. Её с меня требуют.
— А мне можно посмотреть вашу дачу?
— Разумеется. Прошу, — Василий Иванович открыл перед ней калитку и пропустил впереди себя.
Они вошли в ограду и поднялись на крыльцо. Василий Иванович достал из кармана ключ. Отомкнул замок, и они вошли внутрь. Марина окинула взглядом обстановку. В передней комнате стоял стол, накрытый белой скатертью, на котором разлапился и поник во все стороны высохший букет в кувшине и лежала толстая потрёпанная книга. К столу были приставлены четыре стула. У стены стоял скромный шкаф с зеркалом. В другой комнате — застланная кровать. На стенах висело несколько репродукций с картин в багетовых рамках.
Марина взяла книгу и прочитала вслух на обложке:
— Виктор Гюго «Собор парижской богоматери». Ещё в пятом классе читала. А вам нравится?
— Да, эта книга в моём вкусе. Я люблю такие вещи.
— Всё-таки есть на свете настоящая, возвышенная любовь.
— Безусловно, есть.
— Я вам завидую. Вы испытали её.
— А если я скажу, что все это сочинил. Ничего этого не было.
— Нет, это всё было, — уверенно сказала она и отдала книгу Василию Ивановичу. — Знаю по себе. Меня любил один человек. Любил также сильно, как когда-то любили вы.
— Кто же это? Случайно, не муж?
— Нет, не муж, — сказала Марина. Она изменилась в лице и прибавила: — Пожалуйста, Василий Иванович, поедемте скорее домой.
Промтов посмотрел на часы.
— Такси ждать ещё тридцать минут, — сказал он.
— А нельзя ли уехать не дожидаясь такси? — спросила Марина.
— Можно выйти на шоссе. Там часто ходят автобусы.
«Действительно, стоит ли ждать? — подумал Василий Иванович. — Делать тут нечего, а перед шофёром совесть чиста. За рейс заплачено вперёд».
— Пошли на шоссе, — решительно сказал он. — Автобусная остановка тут рядом.
Шли молча. Василий Иванович ломал берёзовые ветки с жёлтыми листьями и сделал букет. Марина хмурилась, была чем-то озабочена.
На остановке никого не было. Они молча сели на лавочку. Тут вдруг Марина улыбнулась.
— А знаете, Василий Иванович, я открою вам одну тайну.
Он повернулся к ней.
— Я всю неделю думала о вас.
Василий Иванович смутился и упёрся щекой себе в кулак.
— Я чувствовала, что мы встретимся с вами вот так, как сегодня.
— Не знал я этого, — сказал Василий Иванович с улыбкой и шутливым тоном продолжал: — А то бы воспользовался.
Марина засмеялась.
— Среди нашего брата, лётчиков, есть отчаянные головы, — прибавил он.
— Я ведь вижу, кому можно верить, кому — нет. Он пристально посмотрел на неё и спросил:
— Почему вы думали обо мне?
— А просто так. Мечтала, — сказала она, глядя куда-то в пространство. — Вы мне нравитесь. (Она смотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59