Элли невзлюбила ее с первого взгляда. Первое впечатление, как это чаще всего бывает, оказалось и самым стойким. Узнав даму поближе, Элли ее откровенно возненавидела.
Облик непрошеной гостьи граничил с совершенством – факт сам по себе возмутительный в такое пекло. Мыслимое ли дело – напялить шелковое платье средь бела дня, в сорокаградусную жару, только для того, чтобы нанести визит вежливости! Шикарный покрой явно был призван скрыть некоторые излишества на бедрах и талии. Зря старалась, милая… Элли была настроена скептически. Шила в мешке не утаишь!
– Привет! – Явление вскинуло не тронутую загаром пухлую ручку, соперничающую белизной с жемчужными зубками.
Сарказм Элли приобрел неприличные формы. Слишком хорошо – тоже плохо, милая… Зубы-то вставные! Да и десны сверкают в улыбке – глазам больно!
– Так вот ты какая, малышка Элли! – Тряся золотистыми кудряшками, дама ринулась вперед, обхватила Элли за плечи. – Если б ты только знала, как я рада! Наша душечка Кейт так часто о тебе говорит! Я хотела заглянуть пораньше, но в жизни все… все… А сегодня, знаете ли, я тут разыскиваю своего забывчивого кавалера. До-он, сладкий мой, ты что же, забыл про наш теннис?
Любезность так и сочилась из нее липкой патокой. Элли тонула в этой тошнотворно приторной, густой массе, но при всей театральной напыщенности спектакль сделал свое дело: девушка почувствовала себя оборванкой со сбитыми коленками и торчащими в разные стороны нечесаными лохмами.
– Теннис? В такую жару? – возмутился Дональд. – Ты в своем уме, Мардж? И вообще, мы ведь не договаривались именно на сегодня. Я сказал – когда-нибудь, если время будет…
– Ну вот, пожалуйста. В этом весь наш Дон! – Мардж сморщила носик, адресуясь к Элли.
– Прошу прощения, – натянуто произнесла та. – Я что-то не припоминаю…
– Извини, Элли… – с трудом выдавил доктор. Похоже, сиропное очарование “душечки Мардж” и ему забило горло. – Познакомься, это наша местная звезда, журналистка, телеведущая…
– Так вы – Марджори Мелоди? – вытаращилась Элли.
Дама скромно опустила густо намалеванные ресницы.
– Все удивляются. Уж и не знаю – почему бы это? Я выгляжу немного моложе своих лет…
Такого типа особы всегда от души веселили Элли, но сегодня чувство юмора ей изменило. Застывший взгляд Дональда она расшифровала как ошарашенно-восхищенный и почему-то оскорбилась до глубины души. “Ну и дурак, – скрипнув зубами, решила она. – Хороша дамочка, ничего не скажешь – самолюбования выше крыши, а из-под пера такое выходит – плюнуть некуда. Давай-давай, любуйся этим претенциозным чучелом, из которого уже песок сыплется, идиот несчастный! Хотела б я посмотреть, как ты будешь ее обхаживать!”
Хотела б или нет, это еще вопрос, но выбора все равно не было. Элементарная вежливость требовала пригласить гостью в дом.
Марджори приглашение приняла, театрально всплеснув ручками и издав радостный писк:
– Ах, душечка, как это мило с твоей стороны! Я ведь обещала Кейт за тобой приглядывать!
“Нет, это уж слишком!” – кипятилась Элли, печатая шаги по коридору. Кейт наверняка эту Марджори на дух не переносит! И чтобы она попросила “приглядывать” за племянницей, словно та дитя малое, – быть такого не может!
Вместо того чтобы провести гостей в комнаты, Элли не раздумывая двинулась на кухню. Ничего, для этой красотки сойдет и кухня, мстительно ухмылялась она про себя. Если б еще кухня была попроще да погрязнее… К несчастью, Кейт сделала ремонт и теперь здесь все сияло роскошью, заимствованной из каталога “Ваш дом”. Камин под старину, с неизменными чугунными завитушками, скамья из дуба вдоль всей стены, огромная газовая плита с надраенными медными кастрюльками и бесчисленные пучки сухих трав под потолком – “полный комплект”, по определению тети Кейт.
Марджори уселась за массивный стол времен испанских колонизаторов, водрузила на стол локти, пристроила подбородок на ладони и в очередной раз продемонстрировала младенчески розовые десны.
– Какая прелесть. Так мило, по-домашнему. Посидим, поболтаем, душечка? Обожаю кухни. Это же самый уютный уголок… можно сказать, душа дома… Дон, дорогой, мне как обычно.
Элли отпрянула от холодильника и изобразила подобострастный поклон.
– Прошу, Дон, дорогой, не стесняйся, – медовым голоском пропела она. – Будь за хозяина.
Дональд стрельнул в нее укоризненным взглядом, но с обязанностями официанта справился на славу. Как только все заняли свои места за столом – так мило, по-домашнему, – Марджори подняла бокал.
– За нашу душечку Кейт. За ее удачный отдых. Она не давала о себе знать?
– С чего бы это? – Элли, как завзятая пьянчужка, залпом выхлебала пиво. – Кейт никогда не дает о себе знать. Вам ли этого не знать? – куражилась она. – Вы ведь с ней близкие подруги…
– А кстати, мне известно кое-что, о чем Кейт до отъезда не слышала, – вставил доктор. С ним творилось нечто странное: лицо пылало, губы дергались, и вообще он сидел как на иголках.
– Правда? – Элли озадаченно вскинула брови.
– Местное телевидение будет транслировать первый из предварительных матчей сезона, – объяснил доктор. – Центральное телевидение от показа отказалось, так что Кейт, скорее всего, вернется раньше, чем обещала.
Марджори рассыпалась переливчатым смешком.
– Ах, наша душечка Кейт со своими прелестными хобби. Как это мило с ее стороны – притворяться болельщицей, правда?
Доктор резко поднялся, оттолкнув стул.
– Пойду-ка я, пожалуй. Счастливо оставаться, э-э… молодые люди. До встречи, Дональд… Когда вернешься?
– Отбивные и салат в холодильнике, – ответил сын. – Не забудь поужинать. Я загляну попозже, проверю.
– Типичный пример еврейской мамаши, – улыбнулся на прощание доктор.
Как только он открыл дверь, на кухню один за другим проскользнули три кота. Обнюхав пустые миски, негодующе мяукнули и занялись поиском крошек. Абу Симбел вспрыгнул на стойку бара и застыл; точно пантера в миниатюре, устремив немигающий желтый взгляд на Марджори. Вопреки устоявшемуся мнению, эту безмолвную схватку взглядов проиграл человек. Марджори отвела глаза первой.
– Ты очень хороший сын, Дон, – промурлыкала она. – Как это мило с твоей стороны. В наш жестокий, циничный век…
– На этом его достоинства и заканчиваются, – съязвила Элли. – Взрослый парень, а тратит жизнь на стрижку газонов. Хотя что это я – он и здесь себя не слишком утруждает. Трава на лужайке вымахала по колено…
– Хочешь, чтобы я этим сейчас занялся? – любезно вопросил Дональд. – Запросто. Подумаешь, мелочи какие – на дворе всего-то градусов сорок пять, не больше.
– Нет-нет, дорогой, не вздумай! – воскликнула Марджори. – В твоем состоянии рисковать здоровьем нельзя! Впрочем, я хотела попросить тебя об одной небольшой услуге. Что-то у меня в машине так смешно позвякивает…
– Пойду проверю. – Дональд с готовностью схватил ключи и мигом испарился.
Хлопнувшая дверь пропустила еще одного кота – обремененного жизненным опытом и жесточайшей подагрой сиамца. Проверив, как водится, все миски, он по-стариковски тяжко забрался на колени к Элли. Марджори брезгливо передернула плечами, после чего заглянула девушке в глаза и проникновенно прошептала:
– Элли, душечка, христианская душа должна быть милосердна… Дональд еще не окреп после тифа. Ах, какая ужасная болезнь, сколько ему пришлось вынести…
– После тифа? – тупо переспросила Элли.
– Ну ты-то, конечно, все знаешь, вы ведь с ним сдружились… – ворковала Марджори. – Только представь – совсем больной, он продолжал работать, отказался покинуть свой пост… И помочь некому – он был единственным специалистом в той глухой деревеньке, среди несчастных, страждущих, умирающих детей Божьих. Дональд еще и третий курс не закончил, когда его послали в самый заброшенный уголок Мексики, где врачей в глаза не видели… Ах, какой благородный поступок с его стороны… “Только тот заслуживает любви Господа нашего, кто отдал жизнь…”
– Пока еще не отдал, – мрачно отрезала Элли. Она готова была убить себя за то, как обращалась с Дональдом. Но чтобы демонстрировать свои чувства Марджори… нет уж, увольте!
– Смерть его бы не остановила… – не унималась та. Она явно попала в струю и теперь вещала елейно-настойчивым тоном, как во время своих телевизионных проповедей. – Так будь же милосердна, душечка. Мир, созданный Господом нашим, – это мир любви, полный любящих людей. Возлюби их – и они возлюбят тебя!
Мисс проповеднице светил хороший душ из остатков ее же собственного пива. Она так и не узнала, какой избегла опасности и кого благодарить за чудесное избавление. Почувствовав настрой Элли, сиамец неожиданно ощетинился, десяток острых коготков вонзились в ее колени. Божья кара? Возмездие за дурные помыслы? Элли закусила губу.
А настроение Марджори вдруг повернуло на сто восемьдесят градусов. Она подалась к Элли, фанатизм на лице сменился алчным любопытством.
– Что это за истории о тебе рассказывают, Элли, душечка? Наш Тед, конечно, мастер все приукрашивать, но…
– Уверена, мне известно не больше вашего, – выдавила девушка. – Найти бы этого шутника, я бы ему…
– Шутника?! – сморщила лобик Марджори. – Да-да, понимаю. Конечно, это чья-то злая шутка… Ах, как нехорошо! Поднимать на смех всеми уважаемые старинные семейства…
– Ну, ваша родня пока не объявлялась, – оборвала ее излияния Элли. – Впрочем, время еще есть, чем черт не шутит!
Марджори выдала очередной переливчатый смешок. Глаза ее округлились и стали похожими на мокрую гальку.
– Ты так неосторожна, Элли, душечка… Я-то тебя понимаю. Но другая могла бы счесть твои слова угрозой…
От ответа – и весьма неприличного – Элли спасла хлопнувшая дверь. Дональд вернулся в сопровождении Теда, еще трех котов и пекинеса Франклина. У Марджори начали сдавать нервы. Она заерзала на стуле и по-птичьи поджала ноги, опасливо косясь на котов.
– С машиной все в порядке, Мардж, – отрапортовал Дональд. – Мотор работает как часы. В следующий раз, если что-то заподозришь, обращайся к механику.
– Я лично тоже ничего подозрительного не услышал, – подтвердил Тед. – У тебя опять слуховые галлюцинации, Мардж? Тебе не к механику, тебе бы к психотерапевту обратиться. Вот она, реальная опасность духовного общения! Начинаешь слышать звуки, которых и в помине нет.
– Не у меня одной галлюцинации – и слуховые, и зрительные, – ядовито процедила Марджори.
– Не ехидничай, радость моя, – посоветовал Тед. – Не дай бог, разрушишь любимый народом имидж. Элли, детка, ты не против, что я заскочил? Знаешь ведь – терпеть не могу пить в одиночку.
– Угощайся. – Элли была рада обществу Теда, хотя и понимала, что того привело чистейшей воды любопытство. Пришел, ясное дело, разнюхать – что тут да как! Сплетников таких свет не видывал, зато он был всецело на стороне Элли и запросто прошибал железобетонную броню Марджори Мелоди. Последнее обстоятельство гарантировало ему вечную любовь названой племянницы.
– Ты меня неправильно понял… – кисло улыбнулась Марджори. – Я всей душой болею за маленькую Эллен… Я как раз говорила Эллен… кто-то ополчился на нашу гордость, шесть старинных родов округа!
– А Элли тут при чем? – парировал Дональд. – Она даже фамилий не знала, уж не говоря о наших мелких дрязгах.
– Читать-то все умеют. В книгах много чего понаписано! – фыркнула Марджори. И тут же принялась извиняться, вскинув на Элли умоляющий взгляд: – Нет-нет, я не то хотела сказать, Элли, душечка. Просто… злые языки везде есть. Такого тебе наговорят! Мисс Мэри из библиотеки обмолвилась о той старинной книге, которую ты привезла в подарок своей тетушке…
– Из этой книги Элли ничего бы не вынесла, – остановил ее Тед. – Никакими пикантными подробностями там и не пахнет. Сборник ханжеских небылиц, вот что это такое! И кстати, твоя бабушка, Марджори, фигурирует на первых ролях!
– На первых ролях? – Марджори томно обнажила десны. – В этих небылицах?! Ах, Тед… ты такой шутник…
– Что да, то да, – радостно закивал тот. – Но, Мардж, заруби себе на носу – Элли ни словечка не придумала! Здесь происходит что-то странное. И держу пари, нашему городку не поздоровится!
От этого пророчества на кухне как-то попрохладнело. Можно даже сказать, подуло зловещим ледяным ветерком. Все примолкли. С Марджори слетела маска сиропной любезности; в помрачневших, жестких линиях лица угадывался страх. Чинный ряд котов вдоль стойки бара казался резным каменным бордюром с египетской пирамиды.
Тишину прервал настойчивый скрежет из-за двери. Элли подскочила.
– Это, наверное, Роджер! Да они все проголодались. Пора кормить.
– Роджер Макграт? – удивилась Марджори. – Бо-оже, ты об этой жуткой крысе! Элли, душечка, не открывай дверь! Я ужас как боюсь эту гадость!
– Что же ты так сплоховала, Мардж! – расплылся в ухмылке Тед. – Подождала бы, пока впустят Роджера, и кинулась в чьи-нибудь сильные мужские объятия! Вот это, я понимаю, истинное искусство!
Марджори ответила злобным взглядом. Даже истекая желчью, она была никудышным соперником Теду, когда тот пускал в ход тяжелую артиллерию.
– Я воспользуюсь этим выходом. – Марджори тоже поднялась. – Пора бежать к ребятишкам. Они ждут не дождутся, когда мамочка накормит их ужином.
– Ну, думаю, твой повар, нянюшка, дворецкий и горничная как-нибудь общими усилиями справились бы и без тебя, – заметил Тед и подмигнул Элли.
Той вспомнилась особенно слащавая телевизионная проповедь Марджори Мелоди о материнских радостях: “Ах-ах, какое счастье для женщины воспитывать милых детишек, собственными руками готовить им кашку, стирать их штанишки, купать, петь им песенки на ночь…”
Но при всей своей антипатии Элли не могла не отдать должное выдержке Марджори. Она стойко вытерпела и язвительные шпильки Теда, и нашествие животных, которых явно не выносила, несмотря на многочисленные проповеди о любви к братьям нашим меньшим. И не просто вытерпела, а сохранила невозмутимый вид, ни разу не изменив привычной позе с горделиво вскинутой головой – самая выгодная поза для обладателя двух подбородков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32