«П. Президент».
Самое главное — Президент. Завтра он возвращается с Урала и должен встречаться с Анисимовым. Силовой Министр привезёт ему на подпись Указы о снятии Барышева и о реорганизации Лубянки. Это конец.
Нужно остановить Анисимова и Гаева.
Но как их остановить?
Вечером в Выборге, в закрытом клубе «Окно в Европу» давали «Тошнотворное шоу». Галя Мухина кормила Володю Потапова с небывалой энергией.
Забросив в Володину пасть несколько фрагментов рыбки, Галя делала непредусмотренные сценарием книксены и па. Затем вновь кидалась к Володе, ещё не успевшему зажевать рыбку, и пихала ломтики консервированного ананаса. Володя только вращал встревоженными очами: до конца сеанса оставалось ещё пятнадцать минут, а он уже был полнёхонек.
— Какая страсть! — с неподдельным восторгом наклонился Гаев к генералу Анисимову. — Это они в вашу честь так стараются. Это лучшее их представление!
Генерал Анисимов осторожно кивнул. Шоу ему нравилось. Зрелище захватывало. Сблюёт раньше времени или не сблюёт?
— Заработались вы, Марлен Николаевич, лица на вас нет. Оставались бы на ночь, водчонки бы попили, попарились как следует, а завтра с утра вместе бы махнули в Москву. А то у вас в каждом глазу по четыре звезды стоят, — убалтывал Гаев Анисимова и, шельмец, уболтал.
— Никогда не пробовали финку? — спрашивал Гаев и деликатно склонялся к багровому уху генерала. — Баба — зверь. Может, хе-хе, взять в рот сразу два члена.
— А что лее она… одна сразу с несколькими? — удивлялся генерал.
— Это специальная финка… Может пользовать одновременно трёх-четырех… Да её меньшим числом и удовлетворить затруднительно. Но мы с вами, я полагаю, справимся и вдвоём.
— А не может быть каких накладок, утечек? — беспокоился генерал. — Клеветнических видеосъёмок?
— Апостол тот, молюся я кому, в Рай непозволит занести чуму, — широко улыбнулся Гаев.
63 минуты.
Володя Потапов смотрел на Галю с ужасом и мольбой. Живот его разбух, в горле стояла колом непереваренная пища.
А Галя непременно хотела затолкать в Володю заварное пирожное.
«Сбрендила баба, — Зайцев каждые пять секунд поглядывал на часы, — он же лопнет сейчас…»
66 минут. Галя сорвала с себя платье, развернулась фронтом к залу и, чуть-чуть присев, ещё и развела ноги, чтобы лучше были видны её бесстыдства.
Пища двинулась из Володи большими непереваренными кусками. Тело Володи сотрясалось, словно от ударов тока. Запели струи водомётов.
Не дожидаясь объятий, Зайцев дал отмашку. Стекло закрыли лёгкие серебристые жалюзи. Володя Потапов захлебнулся всерьёз. Два человека держали его вниз головой. Дюжий санитар, присев под Потапова, по локоть просунул ему в рот руку в большой резиновой перчатке. В задницу Потапову запихали шланг для подачи новокаина.
Зайцев возвращался в номер злой как чёрт. Потапов залёг в пограничный госпиталь. Присутствовавший на «Тошнотворном шоу» начальник госпиталя предоставил артисту отдельную палату, но с начальником пришлось пить водку «Охта». У Зайцева теперь трещала башка.
Эти идиоты Гаев с Анисимовым не улетели в Москву, а пошли в баню теребить финку. Будут завтра до полудня путаться под ногами, раздавать невпопад похмельные команды, а вечером концерт Голубого Мальчика, и надо много чего успеть.
Дочь Суоми уже привезли, Зайцев видел издалека. Бабища знатная — метра два ростом, трёхпудовые буфера.
В дверях номера торчала записка от Гали Мухиной с просьбой непременно зайти по срочному делу. Сплюнув, Зайцев пошёл к Мухиной. Лучше решить всё до сна, чем вскакивать ночью от телефонных звонков.
Запурханный Зайцев не сразу сообразил, зачем его позвала злодейка Мухина, укор-мившая мужа до госпитальной палаты. Лишь заметив, что Галя расхаживает по номеру голая, он почуял подвох.
— Жорочка, — произнесла Галя томным мхатовским басом, — ты открыл меня заново. Когда я сбрила волосы на лобке, я словно заново родилась. Вот дай руку. Жорочка, дай руку!
Галя Мухина приложила ладонь Зайцева к вызывающему столько восторгов бритому лобку.
— Правда, колются? — радостно спросила Галя. — Там новые волосики растут, жёсткие. Правда, колются?
Волосики кололись.
— И мне колются, — расхохоталась Галя. — Они когда новые растут, так в обе стороны колючие, и внутрь, и внаружу…
Галя вдруг чмокнула мандой.
Половые губы её вдруг широко разомкнулись и сомкнулись над Жориной ладонью.
Малыш тонул в широком кожаном кресле. Рядом, на столике, лежали шприцы, тампоны и прочие медицинские снаряды. Маленькая синяя лампа едва освещала кабинет Барановского. У стены безмолвно стоял доктор Шлейфман и внимательно смотрел на Малыша.
— Привет, док, — сказал Малыш, — Я рад встрече.
Доктор еле заметно наклонил голову.
— Комедия, — Малыш развалился в кресле поудобнее, вытащил сигареты. — А-а, знаменитая пепельница… Всё как встарь… Смешно: я только что битый час вербовал Глеба. Чтобы он работал на Силовое… А вы будете теперь перевербовывать меня?
— И что Глеб? — негромко спросил Барановский.
— А что Глеб… Зажигалочку не… Спасибо. Глеб убедился, что учитель его предал… Теперь ему, в общем, всё равно, на кого работать…
Барановский подошёл к креслу Малыша, нагнулся и внимательно посмотрел ему в глаза. Вернулся к своему столу, закурил «Приму».
— Чаю хочешь?
— Хочу, — рассмеялся Малыш, — с ли моном и с конфеткой. Будет у нас тёплая семейная встреча.
— Ты понимаешь, что завтра будет подписан приказ об отставке Барышева? И, может быть, об упразднении Лубянки?
— То есть о моей победе над вами, — кивнул головой Малыш. — Да, это я понимаю.
— Это ты надоумил Матадора позвонить мне? — спросил Барановский.
— Да, — усмехнулся Малыш, — я был уверен, что вы ему не соврёте.
— Хорошо. В таком случае, у меня для тебя тоже есть информация. Ты как думаешь — тебе я совру?
— Дьявол вас знает, господин генерал. Но я с интересом выслушаю вашу информацию.
Генерал подошёл к висящей на стене большой инженерной схеме. Включил подсветку: лабиринт, внутренности какого-то здания.
— Это объект Силового Министерства в институте говнологии, — пояснил генерал. — Ты можешь показать, в какой камере содержится Матадор?
Вместо ответа Малыш с очевидным удовольствием и неторопливо показал генералу фигу.
— Ну, ты не выделывайся, — подал голос Шлейфман, — совесть-то имей, Малышок.
— Не ты ли, док, тому армяшке диагноз ставил, из-за которого меня ментоиды в барак закатали, как минтая в банку? — резко бросил Малыш. — С высочайшего и любезнейшего согласия господина енерала…
Шлейфман нахмурился, сжал кулаки, тряхнул бородой.
— Смотри: я думаю, это одна из трёх камер… — Барановский проигнорировал выпад Малыша. — Вот эта… Эта… Или вот эта, чуть подальше, за поворотом… Правильно?
Малыш подошёл к карте, некоторое время изучал коричневую разлиновку.
— Трудно точно понять, — сказал наконец Малыш. — Что вы думаете, я прополз эти коридоры со схемой в зубах? Может, и здесь.
— Пеленг показал, что в этом отсеке, — сообщил генерал. — Эти три камеры, в одной из которых, как я предполагаю, находится Матадор, — газовые камеры.
— Это как? — оторопел Малыш.
— Под ними располагаются бункеры с газовыми резервуарами… Я видел эти бункеры — только снизу, из канализации. В стенах и в полу камеры узкие щели, через которые газ проникает внутрь. Очень удобно, если нужно тихо избавиться от человека… Ты, кстати, знаешь, что они хотели убить твоего изобретателя? Не зная, что ты его уже вывез, они тюкнули другого человека. Показать фото?
— Нет, фото не надо, — сказал Малыш после некоторого раздумья. — Вы думаете, что Анисимов хочет уничтожить Матадора?.. Допустим… Они его уже один раз убивали, хотя по плану этого не предполагалось. Но он может просто сидеть в этой камере — не обязательно ведь включать газ.
Барановский внимательно слушал. Шлейфман возмущённо хмыкнул:
— Убивали один раз, убьют и второй.
— Конечно, им не нужно верить, — сказал Малыш. — Но я им не очень-то и верю, генерал. Да, если они решили ликвиднуть изобретателя, то могут покончить и со мной… Только они меня пока не кинули, а вы кинули. А это существенная разница, генерал…
— Очень сложная операция предстоит, — сказал генерал, будто и не слышал рассуждений Малыша. — Только Матадор мог бы её выполнить. Или ты. Помоги, я тебе хорошо заплачу.
Малыш глухо засмеялся и опять показал фигу. Так ему нравилась фига, что сначала он повертел её перед собственным носом, разглядывая со всех сторон, а потом уж показал генералу.
— А в приметы ты веришь? — спросил Барановский.
— В приметы?
— В приметы, в знаки, в знамения…
— А что же такого знаменательного приключилось?
— Девушка, которая бросилась тебе под колёса… Это была Арина Борисова. Девушка Матадора.
Когда по низкому северному небу уже разливалась сметана рассвета, Галя села на Жору, обхватила здой его горло и стала душить.
— Докажи, колючее, да? — восклицала Галя. — Докажи, колется?
Жора змеем выкрутился из-под Гали и рванул к себе. Не включая свет, сунул в тёмной ванной голову под холодную воду. Фыркнул, хотел нырнуть под одеяло. И замер: на краешке кровати тихо сидел незнакомый паренёк с виноватым выражением лица. Гость едва слышно что-то пролепетал.
— Не понял! — грозно воскликнул Зайцев.
— Старший лейтенант Лейкин, Санкт-Петербургское управление Федеральной Службы Безопасности, — сказал паренёк чуть более отчётливо, но также смущённо. — Я привёз вам сюрприз…
Гость протянул ладонь, на которой лежало две большие таблетки.
Покатилось, покатилось колёсико по ржавому рельсу.
В воротах показался молодой человек, усыпанный веснушками, как Москва плакатами в честь юбилея Пушкина.
Пробежал весёлый ребёнок с разноцветным мячом. Прошли добродушные хулиганы с пивом. Ласково грело солнышко.
Молодой человек представлял, что может испытывать узник адского СИЗО, когда перед ним расступаются ворота. Когда он попадает в объятья свободы.
Веснушчатый узник был лишён этого волшебного ощущения. Он часто выходил из ворот различных исправительных учреждений. И часто возвращался. Он получал за это зарплату.
Девасики в коротких, как жизнь мотылька, платьях, садились не на скамейку, а на спинку скамейки, чтобы были видны белые трусики. Строители сложных национальностеи драили к празднику столицу. И даже бомж на углу кушал мороженое.
Прямо через дорогу от тяжёлых ворот стояли газетные стенды. Молодой человек купил в киоске голубую банку джин-тоника, подошёл к стендам и углубился в чтение.
…Всё больше трагических случаев, связанных с распространением новейшего наркотика, Акварели. В Москве рекламный агент Большой Улыбаб под воздействием препарата счёл себя своим собственным половым органом и попытался целиком пролезть во влагалище своей подруги, нанеся ей существенные тканевые повреждения… В Нижнем Тагиле два подростка, принявшие на двоих пузырёк Акварели, по обоюдному согласию отрезали друг другу перочинными ножами по одному мизинцу…
…Телеграфные агентства мира разнесли сенсацию: во Вьетнаме изготовлено на основе натуральных трав лекарство, освобождающее от опийной зависимости… Первые опыты дали потрясающие результаты…
— Гм, — сказал молодой человек.
Последняя капля джина закатилась в глотку. Банка полетела в урну.
Молодому веснушчатому человеку нужно было работать. Нужно было наладить связь с объектом, который вышел из тех же ворот на сутки раньше.
Молодой человек знал паспортные данные объекта, но толку от этого было немного. Ещё молодой человек знал пару-тройку названий клубов и баров, которые упоминал объект. Запомнил несколько имён. Выяснил в разговоре, что в доме, где живёт объект, есть лифт, что из окна у него видно «Русское бистро»…
Задача нелёгкая, но разрешимая. Сегодня же он получит из конторы ориентировки на все случайно произнесённые объектом фамилии. Сегодня лее он пойдёт в один из клубов…
Веснушчатый человек доехал на метро до своей станции, прогулялся по бульвару, дошёл до своего дома и уже сворачивая во двор, чуть не проглотил от неожиданности язык.
Навстречу беззаботно шёл тот, кого он собирался с такими трудностями искать.
«На ловца», — подумал молодой человек.
Малыш никогда бы не подумал, что самые обильные фекальные массы в Москве скапливаются именно под институтом говнологии.
Как объяснил Барановский, здесь работает самый старый и самый большой в Москве коллектор по дерьму. Сюда впадают потоки из унитазов сразу двух административных округов.
Но срочно сформированную спецгруппу ФСБ меньше всего интересовала канализация. Прямо из коллектора можно было выплыть к коммуникациям секретного анисимовского объекта.
Сзади раздался всплеск, протянулась цепочка непонятных, но грозных ругательств на языке кавказской национальности.
— Что такое? — спросил Малыш, не оборачиваясь. Последние десять минут он шёл уже почти по горло в застоявшемся продукте. Каждая фраза или вдох давались с большим трудом.
— Дохлый кошка проплыл, — глухо ответил Тагир.
— Что у вас там булькает? — всплыл в наушниках голос Рундукова. Старлей контролировал наверху вход, через который группа прошла в коллектор.
— Всё тип-топ, — ответил Малыш, — вижу сигналы.
В душной темноте дважды мигнул зелёный огонёк.
Сигналы подавала вторая пара бойцов — Сафин и Коноплянников.
Они первыми обнаружили большой круглый резервуар, основание которого уходило вниз, в залежи вечных экскрементов, а верхушка упиралась в основание фундамента.
В свете мощного фонаря, высоко над головой, замаячила на боку резервуара огромная надпись «ЦОЙ ЖИВ».
В букве «О», как учил генерал Барановский, был люк, который нужно вспороть лазерным автогеном.
Человек-гора Тагир широко расставил ноги и упёрся руками в стенку резервуара. Сафин, не дожидаясь команды Малыша, запрыгнул на плечи сумрачного чечена.
И глупо взмахнув руками, будто крыльями, шлёпнулся в коричневое море, окатив всю группу щедрым веером благоуханных брызг.
— Блад, — сказал Тагир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27