И, естественно, покупают их в ближнем киоске, где он побывал сегодня, и в галантерейном магазинчике наверняка можно купить только меченые, поэтому и не было никакого выбора. Киоскерше за это презентуется шампанское или бальзам, продавщице в галантерейном — флакончик духов или губная помада. Им-то что! А здесь гребут лопатой! Пока играли картами Пирамидона, выигрывал то один, то другой, то третий, а как только пошли в ход карты из киоска, загребать стал он один.Виктор встал и, будто разминая ноги, обошел вокруг игорного стола. Он никак не мог решиться, сказать Коле-Коле с Тараканом или не говорить. Нет, нужны доказательства, иначе нечего и затевать. Виктор поднял с пола выброшенные карты. Перед тем как распечатать новую колоду, проигравший, бранясь, швырял оземь старую — обычная шутка, на которую никто не обижался.Следы щипков, сгибов, царапин… Нет, определенно не то. Эти метки возникли потом, в процессе игры. И в углах не было никаких шероховатостей, сделанных для ощупывания кончиками пальцев. Значит, разгадка в орнаментированных рубашках. Как Виктор ни старался, никаких дорисованных знаков он обнаружить не смог. Но, занятый изучением карт, перехватил тревожный взгляд Фреда и понял, что он на правильном пути.— Еще два круга, дольше не могу, — посмотрев на часы, вдруг заявил Фред. Партнеры пытались протестовать, но напрасно.Виктор вышел в туалет и разложил на полу всю колоду рубашками кверху. Наконец-то! Сомнений быть не могло! Орнаменты одинаковы, но оттиски на разном удалении от бока или конца карты. Это не ошибка типографская, а несовершенство типографской техники. Купив несколько комплектов, можно их переформировать в определенной последовательности: пики — рисунок сдвинут влево, у бубен — вправо, трефы — в один конец, у червей — в другой… Вероятно, можно найти и более конкретные комбинации, но хорошему игроку и этого достаточно, чтобы объегорить остальных.Увидев в прихожей телефон, Виктор подумал, что Фред пожелает вызвать такси, и выдернул из трубки провод.Идти или не идти в зал? Лучше не идти.Взяв с вешалки куртку, Виктор вышел на лестницу, дверь с автоматическим замком захлопнулась. Поднялся этажом выше и стал ждать.Затем решил, что нужна засада получше. Спустился вниз и встал за газетным киоском.Минут через двадцать на улицу вышли четверо и, не подавая друг другу рук, наскоро распрощались. Коли-Коли и Таракана среди них не было. Немец-цыган пошел в сторону центра. Значит, ищет такси или частника. Он один, это облегчает дело, только надо выждать, пока скроются из виду остальные. Да и в квартире кто-то остался, может появиться в любую минуту.Виктор поднял воротник и быстрым легким шагом, по самой кромке тротуара, пошел вслед за Фредом. Если покажется такси, он его перехватит. А там видно будет, главное, чтобы Фред не уехал один.Внезапно Фред побежал, на пустынной ночной улице гулким эхом отдавались его шаги.Если успеет добежать до бульвара, там люди, уйдет!Но разница в возрасте сказывалась, вскоре Фред, тяжело дыша, прислонился к стене.— Не подходи! — прохрипел он. — Нарвешься на бритву!Виктор остановился в двух метрах от него. У Фреда в руке действительно была бритва. С коротким широким лезвием.— Чего тебе? — выдохнул Фред.— Свои гроши.— Всего-то? — он перевел дыхание. — Обычно пытаются захапать все!— Дыхни я о твоих художествах, был бы ты как решето.— Почему?— Потому. Обставил всех подчистую, не простили бы.— И самим вышка! Повстречались бы в белых тапочках!— Косые все… Кто в таком разе о вышке помнит. Стоит одному начать, остальные прикончат. Мартыновне пришлось бы жить на голую вдовью пенсию. Убери бритву, бриться будешь дома.— Сколько твоих было?— Сто семьдесят.— Дам тебе три. А ты, между прочим, фартово шпиляешь.— Трех мало. Двинули, пока легавых не видно.— Лады, дам четыре, больше не могу… Не жлоб я, но больше никак. Сколько, по-твоему, я рванул?— Куска два.— Как бы не так! Тыща сто с мелочью. А у меня должок на шее. Я в это кодло, где хлещут как сапожники, и не сунулся бы, деваться некуда.— Двигай на юга, на курорты.— Так я ж только оттуда. Пустой номер. Много таких умников, и все в Сочи или в Пицунду. А там, оказывается, с денежными мешками на перекрестках не стоят. Кто сумел деньгу заиметь, тот ей расход знает. Не подберешься! Они с тобой играть не станут, в своем круге шпиляют. А у меня еще татуировка и цыганистая вывеска. Тут, в Риге, та же история! Парк Зиедоньдарзс за километр обхожу, чтоб не примелькаться, все никак на лафу не выйду. Сведи меня с торгашами, в долю возьму!— Можно потолковать.— Серьезно?— Только вряд ли они шлепают в ближайший киоск за гадалками.— Будь спок. За один круг все, что на столе, на свои поменяю. На, забирай, — Фред потянул ему пачку денег.— Ровно?— Пересчитывай, твоя воля. Мне считать не надо. Я беру на ощупь.Виктор взял пачку, не пересчитывая, потом оказалось, что в ней ровно четыре сотни.Надежды, которые он связывал со старыми знакомыми, орудовавшими когда-то по хозяйственной части, на поверку оказались чересчур радужными. Все, кого он сумел разыскать, или действительно замкнулись в своей скорлупе, или притворялись паиньками. Он надеялся, что им нужен человек, умеющий смотреть в оба и держать язык за зубами, а при случае рискнуть за приличную плату. Он лелеял надежду, что годы, проведенные им в заключении, окажутся хорошей гарантией и даже рекламой, но вышло наоборот. От имевших судимости в денежных местах отделывались любой ценой — чтобы не привлекать лишнего внимания. Кроме того, многие из бывших уже успели так съехать вниз по служебной лестнице, что от их воли не многое зависело. Чинить тару в магазинах — максимум, что ему предлагали. Но ведь и это могло стать зацепкой к знакомствам в кругах торгашей! Может, мостик выведет туда, где играют тузы? И, может, помощь Фреда вовсе не понадобится, хватит придуманного им шулерского способа? Однако место человека с молотком еще не освободилось — через месяц, не раньше.— Ты все еще не работаешь? — спросил Эрик, когда они вышли из троллейбуса на кольце.— Опять за свое! Хочешь выдать мне пособие по безработице?— Я просто спрашиваю.— У нас разные взгляды. Тебе нужна работа, мне нужны деньги.— Не понимаю, откуда взять деньги, не работая.— Не совсем так. Грех летом вкалывать на государственной службе. Мы шабашили — проводили центральное отопление в частный дом. И пожалуйте вам, четыре сотни за пару недель. Так что деньжата у меня есть, не беспокойся.— Такая работа ни в стаж, ни…— Зато трояк в час на брата.— Жирно, конечно, и все-таки… Ты что, в сантехнике разбираешься?— Ни бельмеса. Я копал и таскал.— Жаль, нам на фабрике нужен сантехник. Я бы поговорил с начальником цеха.Все-таки он ужасно ограниченный, с раздражением подумал Виктор. Замкнулся в четырех стенах на своем заводе и думает, что у кого выше зарплата, у того и денег больше. Наверное, двухкомнатная квартира кажется ему дворцом, а мотоцикл — «роллс-ройсом» с шофером в ливрее. Но больше всего Виктора раздражало, что он не говорит Эрику правду, а только и делает, что врет. Вконец изоврался. Боится, что тот развернется — и был таков. Эх, дорваться бы до денег, подарил бы ему что-нибудь такое-разэдакое, чтобы Ивете понравилось. Такое, чего на зарплату не купишь.Улицу Пиена они нашли без труда, она начиналась сразу за перекрестком и шла почти параллельно главной магистрали. Тротуар у дома был выложен серыми цементными плитами, по-видимому очень старыми, так как выбоины были заделаны кирпичом.Они объездили уже двадцать с лишним адресов, но не дошли еще и до половины списка. Информация была весьма жидкой, хорошо еще хоть такая. Виктору удалось раздобыть — он отказался объяснять Эрику, каким путем — выписку из регистрационного журнала больницы за тот месяц 1956 года, когда они родились. Фамилия, имя, адрес — направлена в родильное отделение. И вот теперь они ходили по этим адресам. Иногда было достаточно поговорить с соседями, так как женщины, вернувшиеся из больницы с ребенком, их не интересовали. Другое дело бездетные — среди них скрывалась отгадка.У дверей Эрик приосанился и нацепил на нос большие солнечные очки.— Вылитый мафиози после ограбления банка, — ухмыльнулся Виктор.— Тебе легко говорить…— Вот здорово, напорешься на своих избирателей. Мол, интересуюсь бытовыми условиями. Станешь популярным.— Ничего смешного. То, что мы делаем, настоящая афера. Я возражал с самого начала.— Надоело, смени пластинку.Эрик не ответил, и они стали подниматься по лестнице. Это был многоквартирный дом с шестью дверями на каждой площадке.Виктор прокашлялся и нажал кнопку звонка. Тотчас женский голос спросил:— Кто там?— Из Латвийского радио, — отозвался Виктор.— Минуточку…Дверь приоткрылась, и на них уставилась женщина лет тридцати пяти.Слишком молодая, подумал Виктор, но решил рискнуть.— Если не ошибаюсь, мы имеем честь разговаривать с… — в руке он держал список адресов и водил по нему карандашиком.— Заходите, прошу!Вычищенный до блеска, длинный, похожий на поваленный колодец коридор.— Проходите в комнату! — сказала женщина, хотя поначалу не собиралась пускать их дальше прихожей.В комнате был педантичный порядок, на столе стояла глубокая стеклянная ваза с яблоками. Внимание Эрика привлекла необычная орнаментальная шлифовка, но женщина истолковала его взгляд по-своему:— Угощайтесь!Эрик отказался, а Виктор надкусил сочное яблоко.— Вкусно, — сказал он с благодарностью. — Но не за этим мы сюда явились… Итак, я имею честь разговаривать… — и он очень четко произнес имя и фамилию.Текст Виктор варьировал в зависимости от того, кто открывал им дверь. Чаще всего это отнюдь не был возможный объект их поисков, в таком случае он говорил: «Могу я видеть такую-то?» или же: «Где я могу встретить такую-то?» Молодые люди отвечали: «Мать на работе». Иногда говорили: «Скоро должна быть». Или сообщали: «Я ее муж». Тут Виктор заводил басню о том, что редакция общественно-бытовых передач готовит ряд интервью по случаю трудового юбилея врача Вийпура и медсестры Ранне. К сожалению, в больничных документах названа только мать, поэтому… Как назвали ребенка, где работает? Благодарю, если материал используем, сообщим об этом особо. До свидания!Диапазон деятельности ставших взрослыми уроженцев того роддома оказался весьма широким: от воспитания детей на дому до работы за рубежом. К удивлению Виктора, пока еще не попадались среди них личности, отбывавшие срок в исправительно-трудовой колонии, но он был уверен, что найдутся и такие.После каждой встречи Эрика буквально передергивало от чувства неловкости и досады, но у него и в мыслях не было оставить Виктора одного или дожидаться его на улице.— Теперь я не сомневаюсь, что это ты выманил у южанина восемьсот рублей, — как-то раз хмуро обронил он. — Ты опасный субъект!Виктор усмехнулся, нисколько не обидевшись…— Вы ошибаетесь, — удивленно сказала женщина. — У меня совершенно другое имя и другая фамилия.— Извините, пожалуйста. — Виктор еще раз провел карандашом по строчке.— Нет, такая здесь никогда не жила, все время только мы с мамой. Стойте! Вы говорите… Я тогда была маленькой девочкой. Мама сдавала какой-то молодой паре комнату, правда, на короткий срок. На пару месяцев. Фактически девушка жила одна, парень лишь приходил в гости и платил за комнату. Он принес магнитофон — тогда это была диковинка. Лента часто рвалась, и он все просил у мамы уксусную эссенцию. Девушка мне не нравилась, а парень — помню только, что он был очень красивый. Она болела. То ли вообще была болезненная, то ли из больницы, не знаю. Но здесь она никогда не была прописана.— Может, стоит поговорить с вашей мамой?— К сожалению, это уже невозможно. — Женщина опустила голову.— Простите… понимаем… — Эрик неловко поклонился.На троллейбусной остановке некуда было спрятаться от колючего ветра, взявшего разгон на просторном перекрестке. Виктор переписал этот адрес на отдельный листок. Один адресок там уже был — женщина уехала работать куда-то далеко, родственники обещали сообщить, если получат от нее весточку. Она вернулась из больницы без ребенка.— Напрасно стараешься, — заметил Эрик. — Если она жила тут без прописки, то в регистрационном журнале не могло остаться ее адреса.— Может, не хотела говорить настоящий и назвала этот. Или надеялась, что ее здесь пропишут.— В больнице предъявляют паспорт.— А кто паспорт потерял, разве не рожают?— Серьезно, требуют паспорт.— Верю, верю.— Все равно этим адресом мы не сможем воспользоваться!— Справочному бюро достаточно знать фамилию, имя, отчество и год рождения.— Ты просто упрямишься. Не хочешь отступиться от своего.— Ну и ладно.— Не болтай, где там следующий адрес, ночь на носу. Тебе ничего, будешь дома спать, а мне рано утром на работу!— Тебе, конечно, труднее, но ты же у нас закаленный и ко всему привычный!Эрик не расслышал горечи в голосе Виктора, он не знал, что тот весь день размышляет, где бы переночевать, сравнивая себя с бездомным псом.Позже, проводив Эрика на автобус, Виктор доехал до вокзала, где в одной из автоматических камер хранился его скарб. Надел свитер — что-то знобило, а болеть ему сейчас было совсем некстати. Два предыдущих дня прошли в напрасных поисках комнаты. Правда, он договорился на завтра о встрече с каким-то типом, предлагавшим хибару на взморье. Видимо, тот искал кого-нибудь, кто жил бы на даче зимой.— Вы только купите калорифер, — сказал он. — И вовсе не обязательно жечь его весь день, комната небольшая, за ночь прогреется. Деньги я согласен получить в два приема. До Нового года — сейчас, остальные после.Свитер согревал, но дрожь не проходила. Недалеко от вокзала была дыра, где обычно ночевал Коля-Коля.Там хотя бы теплее, подумал Виктор.На темной кухне, больше похожей на помойку, Коля-Коля с хозяйкой, грязной старухой, рыдая, пил водку. Виктору он обрадовался как родному.— На! — он налил, всхлипывая, чайный стакан до краев. — Выпей, друг! За Васю Таракана!— Не бойсь, доктора спасут! — перебила старуха. — Нынче медицина чудеса вытворяет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30