– Из-за меня… – скорее утверждает, чем вопрошает Жюльен.– Именно так.Следователь достает часы. Жюльен боязливо притрагивается к ним. Это настоящие часы. Он читает надпись на крышке: «Педро от его Жермены».– Эти часы принадлежали убитому вами человеку. Вы украли их и подарили Терезе Вилуа, чтобы отблагодарить ее за расположение к вам. Перед смертью она выбросила их в окно, чтобы не сохранилось ничего от вашей позорной связи.Следователь вздыхает и обращается к адвокату:– Еще одна драма, когда нищета вынуждает девушку продавать себя… Но эта драма позволила нам установить истину от начала до конца.Жюльен кивает неожиданно для самого себя. Неужели только что за ним захлопнулась последняя дверь?Его мозг продолжает подспудно работать. Он пытается как бы установить шкалу гнусности, низости: убийство Боргри ни за что не сравнится с этими жуткими преступлениями.– Я скажу вам правду… – начинает он.Ему странно слышать свой голос. Секретарь готов записывать. Адвокат сидит с открытым ртом. Следователь поудобней устраивается в кресле, у него ироническое выражение лица – он заранее не верит ни единому слову.– Я провел весь уик-энд в лифте в здании «Ума-Стандард».Рука секретаря застывает. Адвокат закрывает рот, а следователь меняет позу.– Вы смеетесь над нами, Куртуа?Это уж слишком. Жюльен встает и кричит, воздев руки к небу:– Я убил Боргри! Слышите? Это я его убил! Из-за этого я весь уик-энд просидел в лифте!Он не может дольше сдерживаться, выкладывает множество противоречивых деталей.– Замолчите! Я приказываю вам замолчать!– Нет! Дайте мне сказать! Я не могу так больше!Присутствующие раздосадованно переглядываются. Его уводят.В камере записывают его показания. Потом он ждет.Он чувствует себя почти что счастливым, такое облегчение принесла ему исповедь. Он снова стал таким же человеком, как и другие, вернулся в свою собственную жизнь.На следующий день он входит к следователю с высоко поднятой головой.– Куртуа, – говорит следователь, – вы ссылаетесь на это преступление, чтобы доказать свою невиновность в другом. Вероятно, это плод вашего воображения, подстегнутого чтением газет. Или же вы руководствовались стремлением нести ответственность за менее гнусное убийство, чем то, которое вы совершили. – Следователь с довольным видом прогуливается по кабинету, заткнув большие пальцы за пройму жилета. Жюльен пока не улавливает смысла сказанного им. – Однако правосудие готово прислушаться к вашим словам, если вы представите хоть малейшее доказательство в подтверждение вашего признания.– Доказательств нет, господин следователь. Я уничтожил все улики, так как не думал, что меня обвинят…Следователь не дает ему договорить и обращается к адвокату:– Ну, теперь вы убедились, мэтр?– Но ведь я признался! – Жюльен изумлен.– Выслушайте моего подзащитного до конца… – колеблется адвокат.– Как вам угодно! – раздраженно соглашается следователь. – Но все улики, которыми мы располагаем, говорят о том, что преступление в Марли совершил Куртуа!Он сердится и с шумом задвигает ящик письменного стола. Жюльен прикрывает уши руками, произносит умоляюще:– Только не двери! Что хотите, только не двери!Следователь жестом обрывает его.– Не начинайте опять симулировать, прошу вас. Психиатры признали вас на сто процентов вменяемым. Отдаю вам должное за выдумку с лифтом. Технически это возможно. Мы проверяли. К сожалению, практически это маловероятно, особенно учитывая свидетельские показания…Адвокат наклоняется к Жюльену и мягко произносит:– Этот Боргри, которого вы якобы убили, Куртуа, покончил с собой. Я внимательно изучил дело. Если бы вы могли мне помочь хоть за что-нибудь зацепиться!Жюльен тщетно пытается собраться с мыслями.– Господин следователь, – вновь заговаривает адвокат, – не следует, однако, забывать, что неоспоримое доказательство самоубийства Боргри, обычное в таких случаях письмо – «решив уйти из жизни» и так далее, – отсутствует.– Согласен, – спокойно отвечает следователь.Адвокат поворачивается к Жюльену, испустив удовлетворенный возглас. Жюльену такой поворот дела тоже нравится. Сумасшедший поезд возвращается на свои рельсы. Это положительный момент…– Согласен, однако при одном условии. Пусть Куртуа откажется от выдумки с лифтом. В таком случае я охотно допускаю, что Куртуа убил Боргри, инсценировав самоубийство… Так было дело, Куртуа?Жюльен несколько раз кивает. Следователь улыбается.– Но, не удовлетворив свой кровожадный инстинкт, он отправляется в Марли. Если вы этого хотите, я с удовольствием добавлю к делу и убийство подпольного банкира!– Но лифт, господин следователь, – в голосе Куртуа слышны слезы.– Смешно! Все это игра воображения. Вскрытие установило, что Боргри умер между половиной шестого и половиной седьмого вечера. Ваша секретарша, Куртуа, категорически утверждает, что в это время вы не покидали свой кабинет.– Погодите… Погодите… Мне надо подумать.– Вот-вот, – кивает следователь, – подумайте. Может быть, в следующий раз вы найдете что-нибудь поумнее. – Он встает. – Но следующего раза не будет. – Его рука рубит воздух, как нож гильотины, подчеркивая слова «не будет».Жюльена Куртуа охватывает то странное спокойствие, которое испытывает человек, смирившийся наконец с неизбежной катастрофой. Абсолютно все двери захлопнулись. Бояться больше нечего. Молча, не торопясь, он подходит к двери кабинета, открывает ее и с силой захлопывает, чтобы доказать самому себе, что он больше не боится. Но все же, не сдержавшись, вздрагивает.– Господин следователь, – говорит он невыразительным голосом, – все кончено. Ничего не осталось. Я сам уже не знаю, кто из нас прав, вы или я. Важно одно – для меня завтра больше не существует. Некоторым образом даже чувствуешь себя спокойней. Знаете, как в делах, когда расплачиваешься наличными. Понимаете… Надеешься, надеешься… и… – Он грустно улыбается. – Надежда – это жизнь в кредит. Отчаяние – расплата наличными.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19