Я отскакиваю в сторону, но он все-таки крепко меня задевает. Он попадает мне в щеку и, такое впечатление, прошибает чайник насквозь. Спорю, что моя голова станет браслетом для этого неизвестного боксера.
Я роняю зажигалку и становлюсь на четвереньки. Лично мне зажигалка не понадобится долго! Этот тип установил на моем портрете такой светильник, что владельцы всех забегаловок Парижа и окрестностей могут только присвистнуть от зависти. Слышу шумное дыхание. – Эй, Фрэд! – говорит голос. – Включи свет, я его сделал.
На потолке зажигается электрическая лампа, затмевающая мой личный фонарь. Передо мной стоит толстяк, которого я видел в Везине.
– Так это ты, Том?
Он смотрит на меня и, кажется, ничего не понимает.
– Разрази меня гром! Ну и крепкая же голова у этого парня! – восклицает он.
– И не говори, – отвечаю. – Это оттого, что моя мать, когда была беременна мною, ела одни камни...
– Сейчас проверим!
Он подходит.
– Оставь его, – приказывает спокойный голос Фрэда.
– Оставить?! Сначала я ему так навешаю, как его еще никто не обрабатывал.
– Оставь! – настаивает Фрэд.
Фрэд стоит в дверях. Он элегантно одет в домашнюю куртку, его шею охватывает желтый шелковый платок.
– Еще чего! – протестует. Том. – Этот гад замочил Фенфена! – И добавляет: – Фенфен был моим корешком, и я очень любил этого клопа!
Я понимаю, что Фенфен – прозвище карлика. Понимаю я и еще много разных вещей. Например, то, что милашка Грета в очередной раз обвела меня вокруг пальца. Вне всяких сомнений, она позвонила этим типам, раз они знают о смерти карлика. Не могут же они из его отсутствия сделать вывод, что его убили, да еще именно я, тем более что пресса не писала о его смерти по той простой причине, что он еще лежит в шкафу моей комнаты, в чемодане. Если Грета им позвонила, то затем, чтобы отменить свою записку. Очевидно, она поручила этим двоим заставить меня признаться, где находятся компрометирующие ее пластинки, а потом свести со мной счеты... Неплохо придумано У нее редкая для женщины быстрота реакции.
Обо всем этом я успел подумать за долю секунды. Серым веществом я не обделен в отличие от некоторых. Толстый Том не теряет зря времени. Он закатывает рукава и отвешивает мне удар кулаком. Фрэд протестует.
– Не волнуйся, – говорю я Фрэду. – Раз твоему бульдогу хочется, чтобы я его сделал, он это получит... Позволь мне показать ему два-три забавных трюка, которые удачно дополнят красоту этого дебила.
Я становлюсь в боевую стойку и жду, когда Том возьмет на себя инициативу пойти в атаку. Он не тянет и выбрасывает прямой правой, который я парирую, как чемпион. Он злится и пытается провести серию ударов в лицо, но я выдерживаю натиск, надежно укрывшись за кулаками. Этот амбал здоров как бык, но быстро выдыхается. Я дожидаюсь, пока он немного устанет, а тогда отступаю на шаг. Его хук левой попадает в лестничные перила. Быстрый, словно молния, я дарю ему прямой в печенку, от которого он складывается пополам. Я поднимаю его новым прямым – левой под подбородок. Он пытается перехватить инициативу, но лучше бы ему пойти записаться в библиотеку. Теперь он мой, и я устраиваю себе маленький праздник.
Я гашу одну его зенку, потом разбиваю бровь. Течет кровь. Он ослеплен, и его кулачищи грузчика колотят воздух. Я жестоко смеюсь.
– Что ты на это скажешь, малыш? Разве я не чемпион?
Он выкрикивает ругательство. Я влепляю ему удар по губам – он выплевывает три зуба и валится на пол.
Массируя костяшки пальцев, я обращаюсь к Фрэду:
– Как думаешь, с него достаточно?
– На сегодня хватит, – соглашается длинный Фрэд. – Эй, Том, поднимайся!
Но Том не отвечает.
– Ему придется зашивать морду, если он соберется получить в Голливуде роль героя-любовника.
– Иди сюда! – приказывает мой собеседник.
Мы входим в маленькую комнату, скромно меблированную кроватью, столом и двумя стульями.
– Значит, ты умудрился выкрутиться, старина Фрэд?
– Как видишь...
– Как это тебе удалось?
– Представь себе, по ту сторону дыры в заборе стояли два солдата. Они открыли по нам огонь, но благодаря Тому мы прорвались... Он влез на стену, сиганул оттуда на одного фрица, оглушил его и отобрал автомат Второго он застрелил, и мы прошли. Остальных немцы положили, но карлику, Тому и мне повезло. Представь себе, мы выбежали на мост над железной дорогой в тот самый момент, когда проходил товарняк, и прыгнули в открытый вагон. Фрицы нас не заметили. А как выкарабкался ты?
Я рассказываю об автогонке.
– Поздравляю! – восклицает он.
– Оставь свои поздравления пока при себе, Фрэд. Еще не время бросать победителю цветы. Есть работенка.
Он усмехается.
– Какая работенка?
Вижу, он достает из кармана пистолет, здоровый, как дальнобойная пушка.
– Собрался поохотиться на верблюдов? – спрашиваю я.
– Если ты относишься к этой породе млекопитающих, то да, на верблюда.
Кажется, пора разобраться, кто за кого.
– Эй, приятель, без шуток! Прежде чем играть в охотника, дай мне высказаться!
Я сажусь на кровать и начинаю:
– Я знаю все дело, а ты только половину. Ты и Том кажетесь мне умными, как спагетти... Даете собой вертеть какой-то бабе... Есть чокнутые, мечтающие поглазеть на Неаполь, перед тем как окочуриться. Моя мечта – увидеть в ваших железобетонных башках хоть пять граммов мозгов.
Вы нанялись убийцами к людям, о которых ничего не знаете... Тебе известно, что большой босс – женщина, да еще сотрудница гестапо?
Кажется, его это очень заинтересовало,
– Я просвещу тебя до конца и дам доказательства того, что говорю. Несколько минут назад тебе позвонили от имени большого босса, так, да? Так вот, говорившая с тобой девица и держит в своих руках все нити. Смелости этой киске не занимать... Она тебе сказала, что я явлюсь с рекомендательным письмом, но на него не следует обращать внимания Вы должны любыми средствами заставить меня признаться, где спрятаны некие пластинки, а как только завладеете ими – шлепнуть меня.
– Точно! – удивленно бормочет он.
В этот момент открывается дверь и входит Том Он превратился в картошку, и нужен тщательный осмотр, чтобы установить, с какой стороны у него лицо. Он делает несколько шагов и падает на стул.
– Ты неотразим, – говорю я ему. – Можно подумать, что ты поспорил со стадом слонов...
Фрэд тоже веселится. Том еще не совсем пришел в себя.
– Это первый раз, когда меня так обработали, – признается он. – Ты здорово дерешься.
Мне его слова нравятся, потому что такие громилы понимают только силу Этот нашел своего хозяина и честно в этом признается. Он больше не пытается выпендриваться...
– Я рад, что ты очухался, – говорю я ему. – Я как раз рассказывал вещи, которые заинтересуют и тебя тоже...
Тут я излагаю все дело от А до площади Насьон Они разевают моргалы с водосточную воронку. В заключение я им говорю:
– Я позвоню моему приятелю, у которого запись, и попрошу дать вам ее прослушать. Где тут телефон?
Фрэд показывает, и я звоню Бравару.
В ожидании моего друга мы курим.
Через час Фрэд и его подручный в курсе. Наконец-то они полностью переубеждены. То, что они узнали, им совершенно не нравится. Если бы Грета оказалась сейчас здесь, я бы стал зрителем очень милого спектакля «Расчленение живьем».
– Ну, ребята, согласны работать со мной?
Еще как согласны! Готовы пройтись по потолку, если я их об этом попрошу.
– Из этой девки ничего не вытянешь. Я вам предлагаю сыграть с ней одну шутку. Теперь о лампе речь больше не идет, значит, вы теряете всякую надежду наварить на ней бабки. Но если вы будете работать со мной и согласитесь рискнуть, слово Сан-Антонио, я возьму вас в Англию и там велю выплатить вам кругленькую сумму.
Они не сомневаются.
– Командуй, мы идем с тобой! – заявляет Фрэд.
– Будет жарко...
– Тем хуже для нас. Все равно нам тут оставаться нельзя, да, Том?
Том издает ворчание больного насморком кабана.
– Точно!
– О'кей. Тогда вот что я вам предлагаю: когда Грета позвонит узнать, как дела, вы ей скажете, что диски у вас, а я мертв. Если она вас попросит их куда-нибудь принести, отвечайте, что боитесь и лучше, чтобы за ними прислали сюда. Для нее слишком рискованно поручать это другому. Так что она явится сама, нравится ей это или нет. Это ее единственный шанс. А мы тогда устроим в ее честь небольшую вечеринку.
Мне отвечает двойной взрыв хохота.
Глава 22
На следующий день, с утра пораньше, звонит Грета. Девочка жутко взволнована. Я слушаю разговор через отводной наушник и веселюсь от души... Фрэд играет свой скетч мастерски. Он рассказывает, что справился, как король, что диски у него, и спрашивает, что с ними делать. Грета отвечает, что большой босс пришлет за ними человека еще до обеда. Эта малышка неподражаема. Как она говорит! Голос равнодушный. Простая посредница, да и только. Надо знать ее, как я, чтобы уловить в тоне беспокойство, а потом облегчение.
Старая продавщица газет – мать одного кореша Тома – приносит нам теплое вино. Отличная идея! Мы выпиваем несколько рюмашек. С ломтиком лимона это самое лучшее средство привести нас в форму зимним утром...
В десять старуха кричит нам сверху лестницы:
– К вам пришли!
Это сигнал. Я встаю за дверь. Том растягивается на кровати в лучшем стиле американских фильмов. Длинный Фрэд садится за стол.
Входит Грета. Она одета неброско, на голове широкополая шляпа, на глазах черные очки.
– Привет, – говорит она. – Я пришла за известным вам товаром.
Меня она не замечает. Я подкрадываюсь сзади на цыпочках и вырываю у нее из руки сумочку.
Она вздрагивает.
– Что это значит?
– То, что ты слишком натянула веревку, она и лопнула. Не надо думать, Грета, что разрешены все удары.
– Почему вы не выполнили мой приказ? – спрашивает она Фрэда.
Фрэд не отвечает. Том усмехается и обращается ко мне:
– Слушай, Сан-Антонио, эта та самая потаскушка, что играет в Гитлера? Мне хочется надрать ей задницу. Дай мне повеселиться! Я так давно не лупил бабу!
Я, смеясь, смотрю на Грету.
– Ты, кажется, не пользуешься большим авторитетом у своих войск.
Она совершенно белая.
– Вы сильно рискуете! – говорит она. – Если вы, двое, не подчинитесь мне немедленно, я прикажу вас арестовать и расстрелять.
– Не утомляйся, – останавливает ее Фрэд. – Комиссар дал нам прослушать пластинку. Мы знаем, что ты из себя представляешь.
Том, на которого безделье давит, подходит и влепляет Грете пару звонких пощечин.
– Девкам, которые меня накалывают, – извиняется он, – я превращаю морду в кашу.
Мы его успокаиваем, потому что для успеха моего плана надо, чтобы красотка была не слишком попорчена.
Не теряя времени, я излагаю этот план моим собеседникам.
– Грета, тебе пора подумать о своей судьбе. Кончай делать глупости, если хочешь увидеть сегодня закат. Сейчас ты позвонишь Карлу и скажешь, чтобы он ехал с усиленной группой в район Фонтенбло. Скажи, что я нашел лампу. Он поедет. Главное, чтобы его не было в тюрьме, когда мы двинем освобождать Жизель.
– Ты хочешь ехать в гестапо! – изумленно вскрикивает она.
– Да, мы туда поедем все вчетвером.
– Вчетвером?
– Совершенно верно. У тебя есть машина?
– Да, но...
– Тогда все отлично. Мы возьмем пластинки под мышку, улавливаешь? Если мы попадемся, твои друзья получат вместе с нами и твою исповедь...
Ей это явно не нравится. Она поняла, что в этот раз выкрутиться не удастся.
– Ты прикажешь освободить Жизель, и мы отвалим. Если все пройдет без сучка без задоринки, я тебе обещаю, что мы разобьем пластинки у тебя на глазах и свяжем тебя, чтобы дать возможность убедить их, что ты действовала по принуждению. Время поджимает. Ты все поняла?
Чтобы поторопить ее, толстый Том залепляет ей новую оплеуху, от которой она отлетает к стене.
Мы ведем ее к телефону. Я достаю дудору, переданную мне Берлие, и приставляю ствол к ее желудку.
– Если сваляешь дурака, голубка моя, получишь маслину прямо в то место, которое я сейчас щекочу. Это так же верно, как то, что меня зовут Сан-Антонио. Тебе потребуются минимум два часа, чтобы отдать душу дьяволу, а ощущения, которые ты будешь при этом испытывать, заставят тебя пожалеть, что ты родилась на свет...
Она набирает номер и начинает говорить по-немецки. О господи! Я потею, как кусок швейцарского сыра. Я не знаю ни единого слова на этом собачьем языке. Она может нести все, что ей придет в голову, даже сказать, что у меня рожа рогоносца, а я этого не пойму. Фрэд встает сзади Греты и шепчет ей несколько слов тоже по-немецки, потом поворачивается ко мне и подмигивает.
– Лучше подстраховаться, – шепчет он.
Телефонный разговор оказывается коротким.
– Прошло? – спрашиваю я Фрэда, не упустившего ни единого слова, сказанного говорившими.
– Кажется, да...
– Ладно, поехали!
Грета ведет машину и жмет на всю катушку. Чувствуется, что она спешит закончить, хотя нам этого хочется куда больше. Через полчаса мы подъезжаем к зданию гестапо.
– Вы в форме?
Фрэд и толстый Том утвердительно бурчат.
– Тогда вперед!
Подъехав к воротам, Грета подает условный сигнал клаксоном. Ворота открываются. Часовой подходит к машине, и. после коротких переговоров мы въезжаем в широкий мощеный двор, по которому ходят несколько офицеров.
Грета описывает широкий вираж и останавливается перед крыльцом. Мы выходим следом за ней. Никто у нас ничего не спрашивает. Мы нормальным шагом идем по широким коридорам здания. Еще несколько метров, и караулка. Грета открывает дверь. Игравшие в карты солдаты вскакивают и отдают честь.
Грета приказывает им привести Жизель. Она разговаривает сухо. Эта стерва умеет заставить себя слушаться Фрицы выполняют приказ. На лестнице появляется малышка. Она так ослабла, что вся трясется, а цвет кожи напоминает картофельное пюре. Я прикладываю палец к губам, чтобы приказать ей молчать. Сейчас было бы совсем некстати, если бы она бросилась мне на шею. Хоть эти солдафоны глупы, как табуретки, они все-таки поймут, что происходит что-то не то...
Мы выходим из караулки, следуем в обратном направлении по тому же коридору и выходим на крыльцо. Там нас ждет небольшой сюрприз:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18