Это было бы отвратительно. Мы счастливо прожили все эти годы, дорогой, так что постарайся забыть о финале.
Паула
«Из-за непереносимого для меня лично». О чем это? Что такого открыла она в себе за несколько часов его отсутствия, чтобы принять непоправимое решение? Курт покачал головой, поставил на поднос чашки, сахарницу, кувшинчик со сливками, тарелочку с нарезанным лимоном, положил ложки, салфетки и отнес его в гостиную.
— Вода закипит через несколько минут, — теперь он уже мог соображать, хотя голова буквально раскалывалась. Он даже подумал, не сдобрить ли ему чай бренди. — Вы упомянули, что вашим экспертам записка больше не нужна. А что они с ней делали?
— На бумаге остаются отпечатки пальцев, вот мы и смотрели, в чьих руках она побывала. Записки и ручки касалась только ваша жена.
Курт вскинул глаза на копа.
— Вы ожидали найти еще чьи-то отпечатки пальцев? — В голосе слышалось легкое раздражение.
— Вы же сказали, что не видели записку, — Уорден пожал плечами. — Обычная проверка.
— А как насчет бритвы? — с сарказмом спросил Курт. — Почему бы не посмотреть, кто брался за нее, на случай, что я...
— Бритву залила кровь.
— Вы же не думали, что...
— Повторяю, это стандартная обязательная процедура, профессор, — Уорден изучающе смотрел на него. — Самоубийство есть преступление против личности, поэтому случившееся подпадает под юрисдикцию криминального отдела. Расследование ведет подразделение Бюро детективов, занимающееся убийствами. Поскольку в пятницу дежурил я, дело это мне и передали.
Свисток чайника заставил Курта вскочить. На кухне он ополоснул заварочный чайник, насыпал заварку, залил ее кипятком. Руки его дрожали: Уорден бередил еще кровоточащую рану, и Курт не понимал, чем это вызвано. Вместе с чаем он принес в гостиную и бутылку бренди.
— Добавить вам бренди, сержант?
Уорден покачал головой. Глаза его не отрывались от Курта, и тот остановился, скрутив пробку лишь наполовину. Черт с тобой, Уорден. Я тоже обойдусь без бренди. Внезапно новая мысль пронзила его, заставив похолодеть.
— Сержант, Паула сама покончила с собой?
Уорден пригубил чай.
— Хороший чай. Крепкий. Да, это самоубийство. Я проработал в Бюро детективов десять лет, профессор, и знаю, что женщины обычно предпочитают таблетки. Но ваша жена выбрала бритву... Почему?
— Почему... Потому что... В записке все сказано. Она не хотела, чтобы ее вернули... с полпути...
Курт замолчал. Рука с чашкой дрожала. Лицо превратилось в каменную маску. Не потому ли преступники часто сознаются при допросе, что только полицейские знают, как на них надавить? Но он не преступник. Паула покончила с собой. Так чего же надо этому Уордену?
— Хорошо, — кивнул детектив, — с бритвой все ясно. Но вот насчет какого-то консула...
Курт не замедлил с ответом, который уводил его от горьких мыслей:
— Консул Византии. Отец Паулы преподавал классическую историю. Она ссылается на «Анналы» Тацита. В одной из книг, не помню какой, упомянут Кай Петроний, консул Византии и Мастер развлечений императора Нерона. Когда Петроний впал в немилость, он решил покончить с собой. Сознательно лишь надрезал вены и медленно истекал кровью, беседуя с друзьями, выпивая, закусывая, слушая стихи, пока не умер. Паула... наверное, она полагала, что именно так должен уходить из жизни цивилизованный человек, если уж решился на это.
— Понятно, — серые глаза Уордена по-прежнему изучали Курта. — И вот что еще, профессор. Ваша жена не испытывала ни малейших сомнений. Обычно самоубийцы делают не один надрез? прежде чем им хватает духа перерезать вену. Ваша жена не колебалась.
— Но я же говорил вам... у Паулы... была сильная воля.
— Да-да. Знаете, профессор, мы сделали вскрытие.
Курт вскочил:
— Вскрытие? Вы хотите сказать... Паулы? Но, черт побери, я же не давал разрешения...
— В случае насильственной смерти оно обязательно, профессор.
Курт хотел что-то сказать, но передумал. Какие-то интонации в голосе Уордена остудили его ярость. Детектив сознательно оглоушил его сообщением о вскрытии, дабы увидеть его реакцию. И Курт сыграл по правилам Уордена, отдал ему инициативу, подсознательно надеясь на сочувствие детектива.
Что ж, более этого не будет. Паулы нет, устои его жизни рухнули. Но было время, когда Курту приходилось проявлять твердость, чтобы выжить. Может, он способен на такое и нынче. По крайней мере, он не позволит этому копу-садисту топтаться на его чувствах. Он сел, вновь наполнил чашки. Его порадовало, что заговорил он ровным, бесстрастным голосом.
— Понятно. И что показало вскрытие, сержант?
Уордену не понравился тон Курта. И он буквально выстрелил следующим вопросом:
— Как давно вы вступали в половые отношения с вашей женой?
— Как давно... — вскинулся Курт, не закончив фразы.
Его реакция порадовала Уордена.
— Перестаньте, профессор, — коп разве что не подмигнул. — Это не такой уж сложный вопрос. Тем более что все останется между нами.
— Не помню, сержант. Недели две тому назад.
— Так-так. Как насчет любовника? Был у вашей жены любовник?
Курт на мгновение зажмурился. Такого просто не могло быть. Не прошло и двух дней, как Паула умерла в луже крови, а этот садист... Он заставил себя открыть глаза.
— Муж, насколько я знаю, обо всем узнает последним, не так ли?
— Вроде бы так.
Такого ответа Уорден, похоже, не ожидал.
— Вы ссорились с женой перед тем, как уйти в пятницу?
— Ссорились? Нет, может, чуть-чуть поцапались.
— Вы не били ее?
— Послушайте, сержант, — в Курте вновь закипела ярость. — Я бы попросил вас...
Но Уорден не дал ему договорить:
— У вашей жены три шатающихся зуба. Не считая того, что обломился при ударе о туалетный столик. Разбитая губа. Синяк на челюсти. Возможно, от удара кулаком. Синяк в нижней части живота, опять же от удара кулаком. В той же области внутреннее кровотечение. Синяки на предплечьях, груди, верхней части живота, внутренней поверхности бедер. Царапины на спине. Укус на правом плече.
— Но... — Курт ничего не понимал. — Но... она...
— Патологоанатом взял также влагалищные мазки и обнаружил ненормально большое количество спермы. Вам это о чем-то говорит, профессор?
Речь детектива напомнила Курту его собственную лекцию об австралопитеке, вырытом из африканской почвы через многие тысячи лет после смерти. Но этот человек говорил о Пауле! Он увидел, как побелели костяшки пальцев. Чашку он уже поставил на стол.
— Я наконец-то понял, что подразумевают под полицейской жестокостью, Уорден. Теперь вы обходитесь без резиновых дубинок, теперь у вас более тонкие методы. Смерть Паулы потрясла меня. Я в смятении, не могу понять, почему такое случилось, а...
— Вы это переживете, — отмахнулся Уорден. — В пятницу вечером в вашем доме кто-то учинил групповое изнасилование. Я хочу знать кто и хочу знать почему. С самоубийством вашей жены все ясно. Все улики говорят за то, что она покончила с собой без посторонней помощи. Почему, сказать не могу. Может, ей понравилось то, что они с ней делали. Но...
— Черт бы вас побрал, Уорден! — Курт вскочил. Рукав его зацепил блюдце, и чашка слетела на ковер. Уорден, с чашкой на коленях, даже не шевельнулся. Курта так и подмывало врезать здоровяку детективу в челюсть, но двадцать лет жизни в цивилизованном обществе остановили его. — Я не собираюсь...
И тут его осенило. Паула, ее фото, имя и фамилия в газетах, ее визиты в полицию для просмотра фотографий. «Почему такая жестокость?» — спрашивала она. А он убеждал ее, что все могло произойти случайно. Похоже, Паула была права. Она столкнулась с жестокостью. Один на один, пока он...
— Если в вы чуть-чуть пораскинули мозгами, то и без меня поняли бы, кому перешла дорогу Паула, — ледяным голосом произнес Курт.
— Может, перейдем к фактам, профессор? — Оскорбления не трогали Уордена.
— В прошлую пятницу некоего Гарольда Рокуэлла избили на Брюэр-стрит в Лос-Фелисе. Он...
— Лос-Фелис — это не наш участок. Там своя полиция. — Тем не менее он задумался.
— Паула была свидетельницей, единственной свидетельницей нападения. Совершили его четверо молодых парней. Вам это о чем-нибудь говорит, сержант?
Уорден кивнул:
— Да. Черт побери, мне следовало помнить об этом. Вы, разумеется, не знаете, кто ведет расследование в Лос-Фелисе, не так ли?
— А не пойти ли вам к черту, сержант? — Внезапно Курт почувствовал безмерную усталость.
Поднимаясь по ступеням, он услышал, как за спиной хлопнула входная дверь. Курт успел повернуться, чтобы увидеть в окно торопливо сбегающего с крыльца высокого, широкоплечего детектива. Монти Уорден, подумал Курт, не похож на детективов, которых показывают в телесериалах. Выражение сочувствия он почитал за слабость.
В этом-то и причина непонимания, подумал Курт. Он-то полагал, что потеря жены оградит его от вопросов. И пришел в ярость, когда Уорден отказался говорить на пониженных тонах, не поднимать на него глаз, бормотать соболезнования. Уорден был копом, выполняющим свою работу. И, по ощущениям Курта, чертовски хорошим копом, пусть и не лишенным человеческих недостатков.
Так что выбранный им и его соседями шериф, похоже, не ошибся, наняв Уордена в полицейские.
Глава 7
— Благодарю вас, сэр, — весело воскликнула Дебби Марсден.
Она скользнула в «триумф», на мгновение позволив Рику полюбоваться ее ногой, и улыбнулась, когда он захлопнул дверцу. Как только он позвонил в общежитие, она сразу же согласилась прокатиться с ним. Долго сердиться на таких, как Рик, просто невозможно.
Он сел за руль.
— Куда желаете, благородная леди?
— На Эль-Камино, выпить где-нибудь газировки. Завтра вторник, и мне надо готовиться к занятиям.
— Как прикажете.
Ярко-красный «триумф» вырвался с подъездной дорожки у Форрест-Холла — здания, названного в честь седоволосой дамы, портрет которой украшал комнату отдыха.
— Я очень разозлилась на тебя, Рик, из-за прошлой пятницы.
— Извини, крошка, — он изобразил на лице раскаяние. — Но я же еще по телефону объяснил тебе, что произошло. Я задержался у Хулио, он помогал мне с испанским, а по пути к Холстидам у меня спустило колесо. Я позвонил тебе, как только добрался до телефона...
— Мне ужасно не нравится этот Хулио, — ввернула Дебби.
Рик улыбнулся. Теперь-то бояться нечего. Паула Холстид не решится заявить на них, особенно после того угощения, которое он преподнес ей во второй раз. Черт, если в они встретились снова, один на один, он мог бы поспорить на последний доллар, что она позволила бы ему сделать то же самое, потому что эти стареющие телки только и думают о том, как бы подлезть под молодого жеребца. Такого, как он. И все это знают.
Он искоса посмотрел на Дебби. Ее тоже можно уложить в постель, но после Паулы Холстид блюдо, как говорится, будет пресноватым. И тут импульсивно, даже удивив себя, он чуть наклонился к девушке и пожал ей руку. Старушка Дебби. Она выросла с той поры, как он последний раз приглашал ее на свидание.
— Привет, куколка, — проворковал он. Удивилась и Дебби.
— Привет, привет, Рик Дин, — и радостно рассмеялась. Ветер развевал ее длинные волосы. Она ответила на рукопожатие. — Пожалуй, вместо газировки тебе придется угощать меня мороженым.
Они выехали на Эль-Камино, и две мили спустя Рик свернул к маленькому кафе.
Когда они уселись в кабинке, Дебби вернулась к прошлой пятнице:
— Я вся дрожала от страха, сидя в темноте и дожидаясь твоего звонка. А потом мимо проехал мальчик, который раньше привозил нам газеты...
Рик чуть не спросил, не говорит ли она про того мальчишку на велосипеде, но сдержался, чтобы не выдать себя.
— Привозил газеты?
— Он подъехал прямо к будке, словно хотел позвонить. — Глядя на Рика, она почувствовала, как учащенно забилось сердце. Все-таки она неравнодушна к этому красавчику. Ее родители переехали в Сан-Леандро, на другой стороне Залива, лишь после ее выпускного вечера, чтобы ей не пришлось менять школу перед поступлением в институт. — Мимо как раз проезжала машина, и я отчетливо разглядела его. А после того как я услышала о том, что случилось позже...
Если б только Дебби знала, что случилось позже! Да и чего им волноваться из-за этого засранца велосипедиста, если Паула Холстид не заявит на них в полицию. Рик пребывал в столь радужном настроении, что даже подмигнул официантке, двадцатипятилетней старухе, когда та принесла их заказы. — Рику — чизбургер и шоколадный молочный коктейль, Дебби — «Райское наслаждение»: три вида мороженого с орешками, вареньем и шоколадом.
— Будете еще что-нибудь заказывать? — Официантка приготовила карандаш и блокнотик. Рик заметил, что блондинка она крашеная.
— Пока все, мадам, — вежливо ответил он.
Она выписала чек, положила на столик. А поворачиваясь, оказалась спиной к Дебби и подмигнула Рику.
От этого настроение его еще более улучшилось. Он впился зубами в чизбургер.
— А что случилось потом, Дебби?
— Об этом только и говорят в кампусе. Все-таки профессор Холстид преподает в университете. Газеты-то уделили этому не больше абзаца...
У Рика похолодело внутри. Он положил недоеденный чизбургер на тарелку, не замечая соуса, вытекшего на пальцы.
— Что... что случилось с профессором?
Дебби нравилось сообщать новости.
— О, с ним-то ничего. Если что и случилось, так с миссис Холстид. — Рик даже перестал жевать, опасаясь, что лопнет кожа на висках. — Она покончила с собой. В пятницу вечером. Вскоре после того, как я ушла... — Она недоговорила. — Рик, что с тобой? Тебе нехорошо? Что...
Рик с силой сжал зубы в отчаянном усилии подавить приступ тошноты. Покончила с собой?! Но она... второй раз ей так понравилось... она не могла... не могла...
— Что с тобой, Рики? — В голосе Дебби звучала тревога. — Рик, ты так побледнел! Что у тебя...
— Я... э... у меня внезапно потемнело в глазах. Я...
— Готова спорить, ты заболеваешь гриппом, дорогой, — «дорогой» вырвалось у нее автоматически. Рик казался таким ранимым, таким беззащитным, что у нее защемило сердце. — Тебе надо немедленно ехать домой и ложиться в постель.
Словно во сне, Рик расплатился с кассиршей и отвел Дебби к «триумфу».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23