Теперь нечего бояться! Никто, даже Горясер, не сможет к нему подобраться! Так будет, потому что он покажет людям чудо.
Он снова поглядел на зажатый в руке оберег. «Найдена». Бродяжье имя…
– Скажи, знахарку зовут Найденой?
Фрол покачал головой:
– Нет, Авдотьей, а Найденой звали ту стерву, что увела моего брата… Но как ты узнал?
Анастас хмыкнул и улыбнулся. Только вещь изменницы могла так привлечь внимание безумца… Чудо, а в придачу избавление от бесовских чар… Этот Фрол уже смотрит на него как на провидца, а скоро весь Вышегород…
– Ты рад чему-то, брат? – отвлек его удивленный голос Лаврентия.
Анастас опомнился и спрятал улыбку.
– Да, я рад. Теперь я понял, почему Господь привел меня сюда, и радуюсь, что страх не посеял сомнений в моем сердце. За мной идет слуга сатаны, но я сумею спасти еще одну душу из его поганых лап и еще одного человека от неправого суда! Я не стану прятаться и помогу этому несчастному.
Рука Анастаса крепко сжимала оберег. «Удача, какая редкая удача!» – крутилось у него в голове. А на следующее утро он, в скромной монашьей одежде, сидел на возвышении подле вышегородских старейшин и глядел в чистые Журкины глаза. Они настоятелю не нравились. Вовсе не тем, что один был подбит и почти заплыл, а своей странной разумностью. Парень ничуть не походил на отчаявшегося, брошенного любовника. Он был печален и подавлен, но не более. Напротив парня, опираясь на руку высокой худой бабы, стояла обиженная знахарка. Глазенки старухи со страхом и подозрением взирали на Журку. Казалось, она ждала, что обидчик снова бросится на нее.
– Ты зачем напал на Авдотью? – указывая на нее, уже который раз строго спрашивал посадник. – Она тебе сделала что-то худое?
Журка мотнул головой. Светлая челка упала на заплывший глаз.
«А он ничего, красив. Щупловат только. На такого дунешь – и рассыплется», – подумал Анастас.
– Чего ж ты ее душил? – домогался посадник.
– Я не душил, – угрюмо пробурчал пленник.
– Душил! – взвизгнула Авдотья.
– Погоди, мама, – одернула ее тощая баба.
– А чего годить?! – возмутилась старуха. – Ты, Анна, меня не затыкай. Душил, убивец!
– Не душил, – буркнул Журка.
Анастас вздохнул и вытянул затекшие ноги. Этот бессмысленный разговор тянулся уже довольно долго. Даже собравшимся на площади зевакам стало скучно. Они гудели, переминались и изредка выкрикивали что-нибудь обидное. Но Анастас еще выжидал…
– Что ж ты делал, коли не душил?! – опять завизжала Авдотья.
Журка угрюмо опустил голову. Посадник развел руками.
«Пора вмешаться», – понял игумен, встал и двинулся к старухе знахарке. Начинать нужно было с нее.
– Как он душил тебя? – спросил он. – Я не вижу следов.
Маленькие подозрительные глазки знахарки обшарили Анастаса с головы до пят и остановились на кресте на груди. Губы прошепелявили:
– А ты кто таков?
– Настоятель Десятинной церкви в Киеве. И я утверждаю, что этот несчастный ни в чем не виноват!
Толпа внизу расслышала его слова и заметно оживилась.
– Не виноват?! Может, это не он на меня кинулся? – ехидно спросила старуха.
– Не он.
Знахарка задохнулась от обиды.
– Вот так он меня душил! До сей поры дышать не могу! – Она стиснула руки на собственной шее. – Увидел мой оберег, схватился за него и давай веревку скручивать, паршивец!
– Этот оберег? – Анастас достал подарок Фрола. Стекло заиграло под солнцем.
– Этот…
Привлекая внимание вышегородцев, Анастас поднял руку.
– Чей же это оберег?! – грозно спросил он.
Старуха смутилась. Заморгала, сжалась… В разговор снова ввязалась ее дочь:
– Говорила я тебе, мама, не надо его брать, а ты: «Красивый, красивый»…
– Помолчи! – негромко, но грозно рыкнул на бабу Анастас и повернулся к Журке.
– Ты ведь не душил ее, просто собирался снять с нее эту вещь? – спросил он у парня.
Журка закусил губу, словно размышляя, стоит ли говорить правду, а потом кивнул. Толпа зашумела. «Чуть не убил человека за безделицу…» – громко возмутился кто-то.
– Тише, тише… – Посадник тоже встал. По его знаку дружинники оттеснили людей от возвышения.
– Почему? – спросил Анастас.
– Это не ее, – уверенно заявил Журка.
– Чей же?
Журка нахмурился и опустил голову:
– Другой… девушки…
– Ой ли? – хмыкнул настоятель и высоко поднял оберег над головой.
Солнечные блики заплясали на серебряной грани, отразились от нее и запрыгали по лицам волнующихся горожан. Гомон стал тише, еще тише…
– Это бесовский амулет! – потрясая оберегом, крикнул Анастас. – Волей Господа, что дает мне силу, я заставлю его открыться! Глядите, люди!
Он чуть повернул оберег, подставил выгнутое стекло под прямой солнечный луч и поднес к отраженному лучу клочок своей рясы. Толпа ждала. На лбу настоятеля выступил пот.
– Я ничего не вижу! – раздался чей-то робкий возглас.
Анастас не шевельнулся. «Только бы не зашло солнце!» – беззвучно молил он.
– У-у-у! – завыла толпа.
Настоятель поднял глаза. Клочок рясы дымился! Мгновение – и первый язычок пламени лизнул материю. Второй… Вот оно, чудо!
Игумен бросил ткань на пол и затоптал огонь. Внизу растерянно переговаривались. Настоятель покосился на Журку. Глаза парня стали почти прозрачными от удивления…
– С тобой была не девка, а нечистая сила, – негромко, словно объясняя только Журке, сказал настоятель. – Она околдовала тебя, вселила в тебя беса. Это ее вещица. Поэтому ты так кинулся на оберег. Бес учуял свое.
Анастас знал, что первые ряды услышат его слова. И верно – вдаль от возвышения побежали шепотки.
– Найдена не ведьма! – возразил Журка.
Анастас грустно поглядел на него:
– Эх, парень, парень… Темные силы могут принимать любое обличье. Она была прекрасна, верно? Раньше ты встречал таких прекрасных женщин?
Журка отрицательно помотал головой.
– А если спросить у людей, вспомнят ли они ее такой же, как видел ты? – сказал Анастас.
Его снова услышали и заспорили. Игумен ожидал этого. Какой бы ни была эта девица, каждый видел ее по-своему. Одному она казалась толстоватой, другому – слишком худой…
– Вспомни, пока ты был с ней, не случалось ли чего странного, непонятного?
Влюбленный всегда увидит в своей избраннице что-то особенное. Это Анастас тоже знал.
– Она была необыкновенной… И появилась, и ушла… Никто не видел, как она ушла, словно исчезла… – Светлые глаза Журки потемнели. Тоска в них сменилась отчаянием и обидой. – Неужели она колдунья, а ее слова – ложь? Нет, неправда… Не может быть…
– Может! – выкрикнула знахарка. Анастас поперхнулся. С чего дурная старуха взялась ему помогать?
– Может! – отчетливо повторила та. – Эта девка знакома с самой смертью. Уж я-то знаю. Чуть не пригрела ее, гадюку. – Старуха торжествующе поглядела на настоятеля. – Это было осенью. Мои слуги наткнулись на нее в лесу. Ее трясла лихорадка. Слуги принесли девку в мой дом, и я хотела вылечить ее, но она билась, кричала, что хочет обратно, в лес, и звала Морену. Как дикая кошка, она царапала руки моей дочери, а потом швырнула в меня оберегом. Но я не могла выбросить ее просто так. Мне удалось влить в ее рот успокаивающий настой, а потом я приказала слугам отнести ее на прежнее место. На другой день они ходили туда поглядеть, жива ли, но никого не застали. Девка исчезла. А оберег я оставила. Польстилась на его красоту, и видите, чуть не померла.
– Мать говорит правду, – подтвердила тощая Анна. – Все так и было. Плохая это девка! Нечистая!
Анастас не верил своим ушам, а лицо Журки исказилось странной судорогой.
– Но она… Она была… – Он по-детски всхлипнул и замолчал.
– Бесовские чары опутали тебя, – сокрушенно сказал Анастас.
– Бедненький, – прозвучало в затихшей толпе женский голос. – Как же так… Бедненький…
Журка сморгнул, пошатнулся и вдруг, спрятав лицо в ладонях, зашелся надрывным плачем. Анастас метнулся к несчастному, но не успел. Тот упал и забился в судороге.
– Бес! Бес бушует! – зазвучало в толпе.
– Да что же вы смотрите?! Помогите ему! – Анастас узнал голос Фрола.
Брат Журки одним прыжком заскочил на возвышение.
– Ты посланец Господа! – закричал он Анастасу. – Ты сумел сотворить чудо и открыть истинную суть этого колдовского оберега! Помоги моему брату!
Игумен склонился над Журкой. Тот вырывался из рук брата и подвывал. «Падучая», – сообразил Анастас, размахнулся и ударил Журку по лицу. Тот дернулся и тонко заскулил. Еще раз…
– Ты что делаешь?! – подскочил посадник, но Анастас уже подхватил Журку под мышки и поднял на ноги.
– Ты должен забыть ее, – твердо сказал он парню. – Ее красоту, ее слова, ее поступки. Все это обман, наваждение. Ты должен бороться с бесом!
Журка перестал выть.
– Слышишь меня? Хочешь избавиться от боли и страдания?
– Я не смогу, – слабо пробормотал Журка, – забыть ее…
– Обратись к Господу. – Голос Анастаса был уверенным и жестким. – Он поможет тебе изгнать беса и утешит твою измученную душу.
– Простит… – прошептал Журка.
Анастас обернулся к толпе.
Молящие глаза, восторженные лица… А вон и Лаврентий. Губы трясутся, во взоре – восхищение и преданность… Теперь никакой Горясер, никакие княжьи грамоты не сумеют разубедить вышегородца. Даже под страшной пыткой Лаврентий не выдаст его. Осталось только утихомирить воришку.
– Что скажете, вышегородские люди? Простите ли неведающего?
– Да! Да! Да!
– И я не держу на него зла, – тихо признала знахарка. – Ты был прав, на меня напал не Журка, а заточенный в его теле бес. Помоги ему…
– Господь видит, что я чист помыслами, – кивнул Анастас. «Избавиться от воришки всегда успею», – решил он и взял дрожащую Журкину руку: – Пойдем, сын мой. Я помогу тебе.
Они сошли с помоста. Люди расступались, крестились и норовили прикоснуться к одежде игумена.
«Почти святой, – скромно потупившись, думал Анастас. – Как просто стать святым…»
29
В Киев мне не хотелось, поэтому путь казался длинным и трудным. По дороге я решила завернуть в Вышегород. Нарушить данное перед иконой обещание я не могла, но навестить старого друга мне ничто не мешало.
Я вошла в город на рассвете. Солнце встало из-за холма, озолотило церковные купола, а потом, спрятавшись за тучку, окрасило их в медный цвет. Я остановилась в городских воротах, полюбовалась на зрелище и вошла. Вышегород ничуть не изменился – те же люди на улицах, те же стражи у ворот, те же звонкоголосые петухи на заборах…
– Это она! – вдруг крикнул кто-то сзади.
Я обернулась. В приоткрытых воротах за моей спиной стояла русоволосая баба. Я узнала ее. Мы встречались в доме Журки.
– Ты! – выкрикнула она.
Надо же сколько прошло времени, а она признала! Я улыбнулась и шагнула к ней:
– Доброго здоровья тебе…
– Господи! Сохрани Господи! – вдруг заверещала русая.
На ее крики из ворот напротив высунулось круглое бабье лицо.
– Ты чего орешь, Евлампья? – протирая глаза, спросила баба.
– Она! Это она! Снова явилась! – тыча в меня указательным пальцем, выкрикнула русая.
Мне стало не по себе. Евлампья, несомненно, вспомнила меня, но, кажется, недобрым словом.
– А не путаешь? – подозрительно разглядывая меня, спросила вторая баба.
– Стой где стоишь, нечистая! – взвизгнула Евлампья вместо ответа, прыгнула ко мне и быстро начертила у моих ног крест.
Спятила, что ли?
Равнодушно переступив через нарисованный крест и стараясь не обращать внимания на бабьи вопли за спиной, я. пошла дальше. Однако на душе было неспокойно. И чего она на меня взъелась? Может, не заглядывать в Журкин дом? Вряд ли его родичи будут мне рады… Размышляя, я уселась на обочине, достала кусок хлеба и сунула его в рот.
«Вот перекушу и двинусь дальше, к Киеву, – решила я. – А к Журке не пойду. Так будет лучше».
Медленно пережевывая, я смотрела, как потихоньку оживает город. Просыпались собаки, после ночной охоты возвращались домой коты и ныряли в дыры под заборами, а прооравшие утреннее приветствие петухи соскакивали в пыль и важно расхаживали под ногами первых прохожих…
Хлеб утолил голод. Можно было двигаться дальше. Я встала. Вон и ворота, возле них толпа горожан… Чего собрались в такую рань? Я подошла ближе.
– Она!!!
«Опять эта сумасшедшая Евлампья, – мысленно вздохнула я. – Небось из-за нее и собрались».
– Ведьма!
«Где?» – Я поискала глазами, и вдруг взгляд натолкнулся на знакомую светлую голову.
– Журка! – забыв обо всем, радостно вскрикнула я и бросилась к нему.
Люди замолчали. И Журка молчал, глядя куда-то мимо меня. А еще…
Сперва я подумала, что обманулась, но потом… Круглые маленькие глаза, приземистая фигура в длинном одеянии, черные, чуть посеребренные на висках волосы. Игумен Анастас!
– Журка? – неуверенно позвала я.
Люди зашептались. Анастас шагнул вперед и заслонил от меня Журку.
– Не подходи, нечистая сила, – напевно произнес он.
Я непонимающе улыбнулась. Какая нечистая сила? Я?! Они что, одурели всем городом?
– Она еще и лыбится! – с ненавистью сказал кто-то.
– Бить ее! – поддержал другой голос. Улыбка сползла с моего лица. Спятили вышегородцы или нет, но дело оборачивалось худо.
– Журка, ты чего? – тихо спросила я и попятилась.
Нас со Стариком били и раньше, наука запомнилась…
Я стрельнула глазами вправо. Глухая стена… Влево. Невысокая загородь, за ней пень с воткнутым в дерево тяжелым мясницким топором, вспаханный огород и склон к реке. Туда…
– Обходи слева, не то уйдет, – словно разгадав мои мысли, крикнул кто-то.
Черт! Я шагнула назад. Пока люди еще медлили, но, как только кто-то один нанесет удар, они все кинутся на меня, словно голодные псы. Но почему?
Камень свистнул возле моей головы. Боль опалила щеку.
– Бей ведьму!!!
Ноги затопали по пыли. Я рванулась в сторону забора, на ходу подобрав подол. Деревянные жердочки казались хлипкими. Я прыгнула через них. Чья-то сильная рука поймала меня на лету и бросила на землю. Все. Теперь конец. Но за что, Господи?! За что?!
Мне удалось скрючиться и прикрыть голову руками.
– Тварь! Так ее! Бей! На кол ее, чтоб все видели!
Меня схватили, куда-то поволокли…
– Не надо… – Робкий Журкин голос пробился ко мне сквозь гневные вопли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39