А что, ежели парень увидит, что из меня бандит, как из…
— Не увидит! Тигр отсидел в тюрьме шестнадцать лет, он уже совсем не тот, поистрепался изрядно и возраст почтенный.
— Увы, роль старичка по мне… Кстати, господин губернатор, а сколько вы мне дадите на вид, а?
— Самое большее пятьдесят два.
— Вот видите. А мне всего-то пятьдесят один годик. Извините, что утомляю, но по выходе из тюрьмы имею намерение связать себя узами Гименея.
— Поздравляю. Верхом ездить можете?
— Отлично могу. На спокойной, пожилой лошадке. Слава Богу, кой-чему нас в актерской школе научили.
— Так-так. А если галопом?
— Увы, господин губернатор, перед началом курса по галопу срочно Отбыл в Дакоту по контракту. Правда, на роли всяких мальчиков. Но очень скоро я до подростков дорос и даже герцогов…
— В другой раз, Баркер. Сейчас надо поторопиться. Вас ждут в ущелье Олд-Крик.
— В ущелье? Что ли нельзя было где-нибудь тут, в салуне каком повидаться? Вечно выдумки какие-то.
— Баркер, вы безнадежны, — вздохнул Хантон. — Но, к моему великому сожалению, чрезвычайно похожи на настоящего Тигра. В общем, вас оденут в ковбойский наряд, поношенный, и так далее.
— Вот-вот, господин губернатор, жуть как обходятся с одеждой в наших тюрьмах! Поглядите-ка на меня. Костюмчик за двадцать долларов, а я в нем уже пять лет сижу!
— Да прекратите же, черт бы вас побрал! — треснул кулаком Хантон.
— И я о том же. Хорошо бы против моли что-нибудь подкладывать. Обратите внимание, потрясающие дыры…
Губернатор понял, что с этим «артистом» дело явно провалится. А сколько нервов нужно с такой публикой!
— Помолчите, Баркер, и выслушайте. До Варвика доедете на поезде, вас будут сопровождать четверо солдат.
— Красивые места! Я там однажды с бродячим цирком выступал.
— Прекрасно. Дальше отправитесь пешком.
— Так до Варвика же доедем! Куда пешком-то?
Губернатор схватил со стола тяжелое пресс-папье, перекинул с руки на руку, побледнев от ярости.
— Вам нужно не в Варвик!
— Извините, господин губернатор, просто воспоминания одолели…
— Так вот, не в Варвик вам надо, а к ущелью Олд-Крик, это недалеко от Биркхема.
— А почему пешком?
— Иначе по тропе не пройти!
— А на велосипеде?
— Баркер, — взмолился губернатор и вытер пот со лба, — престарелые бандиты с запада, будь они полными идиотами, на велосипедах все-таки не ездят.
— Ох, в тюрьме чему только не обучат, господин губернатор. И коробочки клеить, и стены штукатурить, а уж на велосипеде-то ездить…
— Прекратите паясничать! — заорал Хантон.
— Ну чего вы нервничаете, — хныкающим голосом промямлил Баркер. — Вы просто переутомились. Попринимайте железо, вы же малокровный, как рукой снимет…
Губернатор потянулся к револьверу, и Баркер в испуге смолк.
— Теперь слушайте про Тигра. Даже сынок подробностей не знает. В свое время Тигр похитил дочь адвоката Хиллера. И жил с ней, честно и порядочно, в Калифорнии.
— Где небо голубое-голубое… — промурлыкал Баркер.
— Фермер Джек Ровер и еще несколько человек выследили Тигра и схватили его. Тигру удалось из тюрьмы улизнуть, но он опять попался. Жена умерла, а ребенка воспитал чужой человек. Пока хватит…
— Простейший текст, господин губернатор! Я украл жену сенатора Ровера…
— Перестаньте, наконец. Запишите все, что вам сказали. А то где-нибудь обязательно наврете.
— Без суфлера любая роль трудна, мистер Хантон, — согласился бывший артист и старательно все записал.
3
До условленного места добрались с изрядным опозданием: когда двинулись пешком, Баркер то и дело усаживался передохнуть.
— Уф, не могу. По таким кручам… не могу! Внезапно он хлопнул себя по карману и испуганно вскрикнул:
— Возвращаемся! Немедленно возвращаемся!
— Ты что, спятил? — спросил конвойный. — Там ведь заложница.
— Не спорьте, ради всего святого. У меня в кармане осталась важная бумага, в старых штанах. Я же ничего не помню.
— Нельзя назад, у меня приказ.
Баркер поплелся в полном отчаянии. Через четверть часа он вновь тяжело опустился на землю.
— Уф, передохну. Легкие… совсем никуда. Ох, помру я тут…
Конвойный унтер едва сдерживался от злости. Тропа между тем становилась все круче. Баркер озабоченно спросил:
— А вы не думаете, что этот… дикий зверь… просто обманщик?
— Не могу знать. Вероятно, нет.
— Что значит «вероятно, нет»? Сидит, понимаешь, один в старой развалюхе, как сверчок какой-нибудь…
— Сверчки стрекочут, мистер, а не стреляют.
— Шутите, да? Все! Ухожу отсюда сейчас же!
— У меня приказ.
— Вы что, стрелять будете?
— У меня приказ доставить вас до условленного места и принять заложницу. В случае побега — огонь!
Баркер обмахнул носовым платком большой валун, расстелил на нем платок и уселся. В глазах его стояли слезы.
— Подъем, мистер. Считаю до трех!
— Хоть до ста. Мне чихать на это.
— Считаю до трех и стреляю.
— Стреляю, стреляю… Все кругом только и делают, что стреляют! — Баркер чуть не расплакался, но поднялся. Сделав несколько шагов, он бросился бежать к валуну: позабыл носовой платок. Так дошли до перевала, на котором стояла хижина и где начиналось ущелье. Унтер опустил ружье.
— Десять шагов вперед и ни шагом больше. Буду стрелять!
— Да слыхал уже.
— Шагайте, мистер.
— Ладно, ладно, не бойся, не убегу.
— Считаю до трех: раз…
— Считаю да стреляю, стреляю да считаю. И ума не надо!
— Два…
— Человек одолжение сделал, а ему…
— Два, черт подери! Ну?
— Иду, иду.
Баркер медленно двинулся к хижине. Казалось, она пуста. На полпути между конвойным и хижиной Баркер остановился. На пороге появились молодой человек и девушка. Девушка улыбнулась молодому человеку и пошла вниз, навстречу Баркеру.
Унтер прижался к скале, взяв на мушку Робина. Тот тоже вытащил револьвер и отступил в глубину дома. Баркер спокойно дождался, пока заложница дойдет до него.
— Доброе утро! — дружелюбно начал он, но та, не ответив, прошла мимо. Она с унтером быстро стали спускаться вниз по тропе. Баркер растерялся: что, можно идти или еще нельзя? Они же не договаривались. Вдруг всадит пулю в спину ни за что ни про что? Только когда фигуры исчезли в сумраке, Баркер отважился сдвинуться с места.
Молодой человек с револьвером в руке вышел ему навстречу. Два Тигра остановились друг против друга.
— Сынок! — Баркер изобразил радость и раскинул руки для объятья. Робин нерешительно шагнул ближе. В глазах его читалось скорее удивление, чем волнение. Да, перед ним Тигр, несомненно! Старый… усы… маленькие глаза.
Мужчины обнялись.
— Рад тебя видеть, отец.
Как странно было произносить слово «отец» тому, кто никогда в жизни никому так не говорил!
— Зайдем в дом, — предложил Баркер, — умаялся я.
Робин пропустил его вперед.
— Здесь нельзя задерживаться, они погоню пошлют, — сказал Робин, вглядываясь в лицо старого Тигра.
За полтора десятка лет тюрьма истрепала его. Походка неуверенная, голос слабый, глаза бегают — словом, совсем старик. Уже почти ничего не осталось от того Тигра, перед которым дрожали! И пугливый какой-то… Но, может, глотнет вольного воздуха, побродит на свободе и преобразится? Или — вконец сломался?
Ничто не шевельнулось в душе Робина при встрече с отцом. Да, вот они встретились. Очень жалко старика. Но, как и прежде, стискивает сердце ледяной обруч.
Баркер плюхнулся на скамью, где недавно сидела Молли, и тоскливо оглядел комнатенку. Где же тут обещанная кровать?
— Кофе хочешь?
— Хочу, сынок, хочу. Маковой росинки во рту не было с утра.
Разжигая огонь, Робин искоса поглядывал на отца. Выговор-то у него, как у Молли, — восточный. А тот, словно уловив мысли Робина, забросил ноги на шаткий стол.
— Сын, я десять лет гнул спину в тюремной конторе… Среди господ. Совсем другим стал, ей-богу.
Кажется, фраза пришлась к месту. Робин задумчиво помешивал в котелке.
— Я узнал про тебя два дня назад. От Олсена.
— От кого?
— От Олсена, — удивленно повторил Робин.
— А-а… Я-то думал, гм… В общем, да, — пробурчал Баркер, не зная, что сказать. Про какого-то Олсена губернатор не сказал ни слова. Вот так номер, однако.
— Олсен мне все рассказал.
— И плохо сделал.
Робин вновь удивился словам отца. А Баркер взял быка за рога и начал вдохновенно импровизировать. Слегка подрагивающим, но полным сдержанной гордости голосом, взятым напрокат из роли старика в «Даме с камелиями», Баркер начал монолог перековавшегося разбойника:
— Сын мой, я уж давно не тот зверюга, при одном имени которого у всего Запада дрожали поджилки! Сломался я, сынок. В тюрьме давали много всяких книжек, так я нынче все по-другому представляю. Не пойду больше грабить и убивать! Да и прежней силы во мне не осталось.
— А как же мама? Погляди, вот часы.
Щелкнула пружина, и Баркер увидел фотографию красивой леди с ребенком на руках. Робин, прищурившись, наблюдал за отцом.
— Да, это она, — растерянно протянул Баркер и со злостью подумал: «А Хантон ни слова не сказал!»
— Неужели ты не хочешь отомстить?
— Не хочу, сынок. И тебя прошу: не делай ты этого! Поехали на Восток, мне охота дожить свой век мирно. Получишь там какую-нибудь профессию. В Библии-то как сказано: «Возлюби ближнего своего… «
Робин с грустью глядел на отца. Что ж, все понятно: за годы тюрьмы Тигр попросту выжил из ума.
— А я буду мстить! И ты пойдешь со мной. Если не выйдет, тогда уйдем на Восток. Там и будем жить, нас там не знают.
Баркер печально отметил про себя, что в старости без сына и вправду тяжело. Эх, был бы этот молодой парень его настоящим сыном, может, увез бы старика куда-нибудь да позаботился о нем на старости лет? А то приходится изображать отца, и кому — отсидевшему в тюрьме отставному актеру по имени Баркер!
— Погоню пошлют по обеим тропам, — процедил Робин. — Может, они уже на подходе.
— Как же мы отсюда выберемся?
— Я все обдумал, когда шел сюда, — спокойно ответил Робин. — Но уходить надо сейчас. Жаль, что у меня нет второй лошади. Пока нет, а когда спустимся — будет.
— Когда спустимся? — поперхнулся кофе Баркер.
— Конечно. Уйти можно только напрямик, через перевал. Там, правда, полно снега, но с другой стороны чисто. До Фолкстона доберемся без труда. Высоко, разумеется, но в такое время можно прорваться.
— Ох, сынок, я лучше сдамся властям. И тебе бы тоже лучше сдаться, ей-богу!
— Как ты можешь, отец! Два Тигра — и сдадутся? Эх, совсем они тебя поломали в тюрьме, всего боишься… Нет! Либо до конца бороться, либо кончить сейчас же! — и Робин вытащил револьвер.
— Да нет, что ты, сынок, — побледнел Баркер, — пошли уж, раз ты решил. Как говорится, скрестим шпаги!
Через несколько минут начался подъем. От одного взгляда на заснеженные вершины Баркера пробирал холод. Шли медленно. Робин молчал. На сердце его было тяжело.
ОДИНОКИЙ ДУБ В НЕПОГОДУ

1
Когда Молли с унтер-офицером спустились в долину, навстречу выехала группа вооруженных людей. Они торопились, насколько позволяла каменистая тропа, наверх, к хижине.
Девушка чувствовала себя совсем скверно. Долгожданная свобода вовсе не радовала. Этот загадочный похититель, его предупредительность в сочетании с хмурой решимостью глубоко поразили ее. Увидев погоню, она внутренне сжалась.
— Они… едут за Тигром?
— А то как же! И по той тропе, и по другой. Схватят как миленьких.
— Тигра ловят из-за меня?
— Если бы! Поезд чепуха по сравнению с убийствами. Он в Биркхеме человека застрелил.
Молли вздрогнула. Слова унтера причиняли физическую боль.
— Наверное, в драке?
— В том-то и дело, что нет, — покачал головой конвойный. — Убил прямо на улице. За то, что дочь того человека ему отказала. А потом прикончил еще двоих. Одного прямо в постели.
Молли не стала больше спрашивать. Как больно слышать такое! Таял романтический образ загадочного и великодушного разбойника! Он просто подлый убийца. Но какие грустные, кроткие глаза, какое умное лицо!..
В Биркхеме Молли села в поезд, чтобы добраться до маленького городка Кантри. Оттуда предстояло ехать на лошадях до Фолкстона -местечка с горсткой домиков, парой-другой лавок да неизменным салуном.
В Кантри никто, кроме Молли, не сходил. Ее уже встречали: коренастый седобородый человек замахал издали ковбойской шляпой, а после обрадованно пожал руку:
— О, какая вы стали, мисс Ровер!
— А вы совсем не изменились, дедушка Боб! Где папа?
Старик на мгновенье задержался с ответом, рассмеялся:
— Мистер Ровер сейчас не может отлучаться ни на минуту! Работы непочатый край, да и охранять надо…
Боб уложил саквояж Молли в экипаж, и они покатили по узкой ухабистой дороге. Железная дорога обошла Фолкстон стороной. Ландшафт кругом постепенно менялся: множество быстрых речушек, густые леса, равнины с травой по пояс — словом, первозданная, нетронутая природа. На расчищенных землях разбросаны поселки и фермы. Экипаж нещадно потряхивало на ухабах, но Молли не замечала ничего: от грациозной картины захватывало дух.
Через несколько часов подъехали к широкой и полноводной реке. Здесь леса сделались еще гуще, еще первобытнее.
— Узнаете речку-то? — показал кнутом Боб. — Такая же быстрая.
Вода и вправду бурлила, пенясь у берегов.
— А как плотина? — прокричала Молли.
Старик помрачнел.
— Ты не слышишь, дедушка Боб? Я спрашиваю, что с плотиной?
Тот не ответил и дернул вожжи так резко, что кобыла всхрапнула и лягнула экипаж.
— Плотина строится, мисс Ровер.
— А когда будет готова?
— Н-но, ленивая! — снова дернул вожжи старик. — Чтоб тебя…
Молли не настаивала. Не хочет говорить, не надо. За поворотом реки стоял обросший мхом деревянный мост. За мостом дорога стала пошире и поровнее — ферма близко. Справа расстилались поля, где паслось стадо. Провинция будто обезлюдела. Молли совсем было предалась романтическим мечтам, но внезапно из-за деревьев появились двое вооруженных всадников.
— Хо! — крикнул Боб и натянул вожжи.
— Да это ж старый Боб и мисс вместе с ним, — узнал один из людей.
— Фу, только кобылу перепугали, — буркнул Боб, сдержав, из уважения к дочке хозяина, словечко, готовое слететь с языка.
Вечерело. Сплошной темной массой тянулись по сторонам дороги густые леса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15