Мы посодействуем. В конце концов, ты можешь заменить Конна если что…— Нет. Без его связей я ничего не сделаю.— Не будь идиотом. Незаменимых нет. Мы верим в твою надежность.Я не стал задерживаться. Все эти дрязги и заговоры мне надоели. Выбравшись на палубу, я прошел к трапу и спустился вниз. Мальчики все еще травили анекдоты.— По дому не тоскуете? — спросил я.— Груз скинем, тогда отпустят. Видел капитана?— Лучше бы не видеть.— Нет. Он отличный малый, и сестренка его была симпатичная… Жаль парня.— Жаль, — согласился я и ушел. За вторым по счету складом трое парней сверкали ножичками. Правда, недостаточно профессионально. Когда двое хотят пырнуть одного — это несправедливо. Так я привык считать. Пришлось вмешаться. Темнокожего мальчишку прижали к стене и занесли над ним острие самодельной заточки, когда я чудом успел лягнуть по ребрам малого с ножом. Он отлетел в сторону и врезался в стеллаж из бочек. Нож выпал. Парень завопил, как баран на бойне. Его дружок прыгнул на меня, но я поймал его за ремень и перебросил через себя. Сопляки, им было не больше пятнадцати, по они уже считали себя вправе распоряжаться чьей-то жизнью.Мальчишка замер, не зная, наверное, как быть. То ли сказать мне спасибо, то ли прирезать меня.— Что им от тебя надо?Он молча смотрел на меня, как затравленный волчонок и слизывал сухим языком пот с лица. Так продолжалось секунды две, потом он бросил нож, схватил с земли какой-то сверток и кинулся бежать. Я хотел нагнать его, но тот. что выбивал головой пробки из бочек, успел подставить мне ножку. Пришлось покататься по асфальту. Я всегда считал, что бить надо наверняка, а тут пожалел деток, вот и результат. Перед глазами выросли две кожаные куртки, четыре кулака и нож.— Зря ты полез, гнида! -злобно рыкнул длинный.Я не терпел оскорблений. Зацепив ногой его ходули, я крутанулся вправо, делая захват левой. Длинный запутался как в паутине и вновь вернулся к бочкам. На сей раз он уже не встанет. Его дружка я накрыл, собой, не успел тот и пяти шагов сделать. Прижав его к земле, я вывернул ему кисть и снял с пальцев кастет.— Года три получишь, лупоглазый.— Смотри, дядя, Блэк тебя наколет на шип, — прохрипел пацан, скрипя зубами.Я встал и поднял его за щкирку на ноги.— Нет у меня времени, шкет. Но если ты мне попадешься еще раз, то я займусь тобой основательно.Сопляка я отшвырнул вправо, его кастет влево. Длинный у бочек все еще считал звезды. Я отряхнулся и направился к шлагбауму.Моя машина стояла там, где я ее оставил. У нее было одно достоинство — она всегда меня дожидалась. Даже в районе порта ни один бродяга не позарится на такую рухлядь. Я сел за руль и выехал на набережную. Когда свернул на Шестую авеню, то заметил того малого, что пять минут назад сбежал от меня. Мы двигались в одном направлении, и он меня не видел. Я остановился, вышел из машины и двинулся вслед за ним. Темнота улицы съедала нас обоих своей чернотой, но если я его еще как-то мог видеть, то он меня нет. Свернув в переулок, парень прошел пару домов и юркнул в подворотню. Когда я очутился там же, то обнаружил пустой двор, похожий на каменный мешок. Два дома с выбитыми окнами пустовали. В том, что слева, еще теплилась жизнь. Жизнь нищих, остановившихся у последней черты. Когда уже никто ничего не боится. Даже смерти.Я вошел в полуразвалившийся подъезд, как ни странно, в нем горела лампочка. Ее света хватало, чтобы увидеть ступени. Единственный звук, который я различил, исходил из подвала. Похоже, кто-то хлопнул дверью. Я спустился вниз и попал в узкий коридор, увешанный ржавыми трубами, с которых капала вода. Лампочка, еще более тусклая, чем в подъезде, еле освещала бетонные стены и несколько дверей с левой стороны. Я подошел к ближайшей и прислушался. Тишина. Из третьей двери сквозь щель пробивалась узкая полоска света и доносились тихие голоса. Я расстегнул пиджак, достал револьвер из наплечной кобуры, сунул его за пояс и, повернув ручку, толкнул дверь. Она распахнулась. Парень был здесь. Каморка вроде моей конторы. Полуподвальное окно, керосиновая лампа на столе, три железные кровати, позаимствованные с больничной свалки, ветошь вместо одеял, грязь, хлам, запах беспросветной нищеты. На одной кровати сидела темнокожая женщина с грудным ребенком на рунах, на другой — мой подопечный, склонившись над парнем, лежащим без признаков жизни. Засученный рукав, жгут на костлявой руке и шприц. Сидящий вводил иглу ему в вену и жал на поршень. На столе валялся тот самый сверток, но уже раскуроченный.— Не дергайся, -сказал я, -иглу сломаешь. От неожиданности парень на какую-то долю секунды замер, но все же довел дело до конца. Из вены лежащего потекла узкая струйка черной крови, такой она казалась под мрачным светом лампы. Выдернув шприц, мальчишка встал, положил его на стол и с видом бешеного быка бросился на меня. Перед глазами сверкнула сталь стилета. Мне вовремя удалось увернуться, и нож вонзился в дверь. Мальчишка развернулся, но я врезал ему хук в солнечное сплетение и сбил с ног. Он свалился на пол, схватился за живот и начал ловить ртом воздух. Я сдернул с себя галстук, присел на корточки и, заломив руки за спину, связал.— Ну, что, боевой петушок, напрыгался? В ответ он разразился в мой адрес целым потоком самых лестных эпитетов.Я поднял его с пола и бросил на пустую кроваты Женщина, сидящая с ребенком, никак не реагировала, словно это ее не касалось или она ждала чего-то подобного. Ее глаза оставались такими пустыми, что становилось страшно. Я подошел к столу и поднял сверток. Пять пластиковых пакетов с белым порошком упали ва прожженную клеенку.— Не трогай! -завопил связанный гладиатор, — глотку перегрызу!— Это мы уже слышали.Я пододвинул ящик к кровати и сел возле него.— Если кое-что мне расскажешь, то сверток останется здесь. Если начнешь шустрить, то я его заберу.— Ты так и так его заберешь. Но я тебя все равно найду. Ты покойник!— Конечно. Я уже гроб заказал. С кем ты спорил у доков?— Пошел ты…— Пойду, чуть позже.Я достал из кармана зажигалку и поднес язычок пламени к одному из пакетов. Парень попытался вскочить, но я отшвырнул его на место.— Или я сожгу эту дрянь, или ты станешь паинькой.— Отдай пакеты матери, тогда подумаю. Я покосился на женщину. В ее черных, как смоль, глазах было столько горя и тоски, что я не выдержал. Никогда не считал себя сентиментальным типом, но эта женщина привыкла принимать все самое страшное на себя. Будь она белоД, ей пришлось бы потемнеть от боли. Я сгреб пакеты в ладонь и поднес ей. Она положила ребенка иа кровать, взяла у меня зелье и вышла в коридор. Теперь мальчишка мог молчать вечно. Но я был почему-то уверен, что "он заговорит.— Это твой брат? — спросил я, кивнув на парня со жгутом на руке.— Старший. Год назад сел на иглу и уже не поднимается. Если его не колоть, умрет. Он и так умрет, но на день, два позже. Нужно потянуть, не то мать потеряет молоко, единственную кормежку для Сары.— Отца нет?— А ты не видишь?— Что колешь?— Героин.Я мало что смыслил в наркотиках, но знал, что в Управлении появился отдел по борьбе с этой отравой. На востоке страны на ней делали огромные деньги, а у нас этот бизнес еще только нарождался. Точно утверждать не берусь, но угроза серьезная, если этим занимается не только полиция, но и ФБР. Пару раз я читал в газетах, будто в Голливуде раскрыли целую сеть распространителей этой отравы, а кокаин среди кинозвезд стал так же моден, как белые «кадиллаки» с откидным верхом. В любом случае мне следовало бы не отставать от жизни и поинтересоваться подробностями. В последнее время я стал слишком неповоротлив.— Где берешь товар?— Хочешь попробовать?— Возможно.— Не лез бы ты в это дерьмо. Дело хорошо поставлено. За такие бабки, что имеют с «марафета» мальчики Блэка, они разнесут Фриско по кирпичам.— Всем заправляет Блэк?— Да. Но до него не достать. Очень высоко.— Ты отнял товар у его ребят?— Да. Одна доза стоит полсотни. Таких денег я отроду не видал.В комнату вернулась женщина. Она молча села на кровать и взяла на руки ребенка.— А если они тебя выловят?— А что делать? Джо подыхает, а Хэнк пустой.— Кто такой Хэнк?— Он мне доставал «марафет», а сейчас у него пусто.— Хэнк наркоман?— Все мы наркоманы, кто больше, кто меньше.— Это Хэнк навел тебя на ребят Блэка?— Он. Ему тоже нужно кольнуться. За наводку я обещал ему дозу.— Пакетик?— Один пакет на пять уколов.— Я хочу поговорить с Хэнком.— Свихнулся? Он ничего не скажет.— Ты понесешь ему «марафет»?— Обещал.— Пойдем вместе. Вреда от меня не будет. Возможно, помогу. Для вас я неплохой шанс. Но мне нужен Блэк, а не его шестерки.— Со мной или Хэнком ты еще сладишь, а с теми не пытайся.— Жалостливый ты больно. Все о шкуре моей печешься.— О'кей. Развяжи меня.Когда я его развязал, парень встал, снял жгут с руки брата и бросил его на стоял.— Пойдем, но учти, Хэнк не дурак.— Ладно, зануда, иглу затупишь о свою пластинку.Уходя, я даже не взглянул на женщину, духа не хватило. За все время она не сказала ни единого слова. На вид ей было лет пятьдесят, но, думаю, она была моложе. Здесь не то место, где можно говорить о возрасте, внешности или описывать быт, только тоску нагоняешь, а картинки соответствующей все равно не получится — слов не хватит. Кроме злости во мне ничего не было, когда tou шли по темным закоулкам к приятелю мальчишки. Впрочем, он мне уже не казался мальчишкой.Хэнк жил не в лучших условиях, хотя и был белым. Высохший, с обросшей бородой, тяжелым взглядом когда-то синих глаз. На меня он не обратил никакого внимания, а я не стал мешать ему, понимая, что не время. Хэнк ждал свою дозу и, пока он не укололся, я сидел в углу пустой комнаты на железном бочонке из-под высохшей краски.— Этот малый интересуется Блэком. Он помог мне выпутаться в порту. Если хочешь, поговори с ним.Хэнк раскурил огрызок вонючей сигары и глянул в мою сторону.— Еще один бойскаут. Борец за справедливость. Ты не из команды фэски?— Не знаю такого.— Агент ФБР. Эдакий супермен. Ну, ты-то на супермена не тянешь. А тот парень был крепким орешком.— Я не верю в крепкие орешки. Всякий орешек можно расколоть. Подходящий молоток всегда найдется.— В этом ты прав, Фэски покоится на дне океана в цементной бочке.— Блэк доставляет вам товар?— Ишь ты, какой прыткий. Так я тебе все и выложил. Помог я ребятам из команды Фэски, и что? Лежат на местном кладбище. Ты бы подумал, дружок, того ли ты хочешь, что спрашиваешь.— Пару доз «марафета» я вам достану за информацию. Если она того стоит.— Слова.— И то что-то. Без товара сидишь.— И Митчел Блэк без товара. Засуха. Что-то у них не срабатывает. Ребята Блэка приносят мне десять порций, на три дня продажи, и две для меня за работу. Блэка я видел один раз. У него армия шпаны в подручных. В Сан-Франциско он монополист.— Какой оборот наркотиков у монополиста?— Трудно сказать. Из сорока тысяч докеров не менее пяти сидят на игле. Это если по-скромному считать. Каждый берет по три пакета в неделю. Короче, тонна в месяц уходит.— Где его логово?— Тут я тебе не помощник. Но вычислить его не трудно. Крупный бизнес в кармане не утаишь.— Бросить эту дрянь и забыть о ней не пытался?— Цыпленок ты в этих делах.Хэнк задрал штанину и показал мне деревянный протез.— Вот получил взамен ноги Серебряную звезду. Жизнью рисковал, когда пытался оторвать башку Гитлеру. Башку мы ему оторвали. Война вещь понятная: или ты его, или он тебя. И что же? Продал я свою звезду за две дозы и жизнь отдам, если она кому-то понадобится. Но победить мы не сможем. Сдыхают многие. Тихо, мирно, с улыбкой на губах и в сладостном блаженстве. Нет и не будет защиты от оружия, которое заправляют в шприц.— Не страшно умирать?— Смерть страшна без укола. В мучениях сдохнешь. Лучше под прикрытием. Кольнулся и уплыл. Все одно подыхать.— Где Блэк берет такое количество героина?— А у самого башка не варит? Порт. Блэк в Нью-Йорк не ездит. Там дороже. Если гнать товар с востока через континент, то здесь порошок станет золотым. Мелкота таких денег не наберет и бизнес лопнет. Блэк подбирает плоды под ногами. За пределами города его никто не знает, кто с ним дело будет иметь, скажем, в Монтане или Неваде? Он король на своей территории, а в Лос-Анджелесе вершат дела другие царьки. Но на своей территории Влэк разорвет любого на куски. Не за один день он превратил стадо безмозглых людишек в инвалидов, не один день налаживал цепочку сбыта, не один день огораживал себя забором. Ты, парень, словно с неба свалился. Я говорю тебе о вещах, каждой собаке известных в этих местах, а ты слушаешь, раскрыв рот.— Согласен. С детства такой чокнутый — в добро верю.— Плохого в этом ничего нет. Смотрел бы ты на вещи трезво и не лез бы носом в костер. Такие наивные, как ты, иногда побеждают, но полной победы не довиваются. Даже если тебе повезет и ты сломаешь загривок Блэку, придет другой. Свято место пусто не бывает. Слишком большие и легкие деньги за этим кроются. Соблазн хапнуть их всегда будет. А мелкий люд тебе не компаньон. Человек слаб. Страх, забытье, собственная шкура, кусок хлеба. Десятка определений хватит. С такими вояками много-то не добьешься. Тут каленое железо не поможет. Я не против твоей победы, парень. Выиграешь, приди и скажи мне: «Я истребил зло!» Мне и этого хватит. Я тихо помолюсь и пущу себе пулю в рот. Бог простит мне мои прегрешения.— Не рано лапки кверху поднял?— Может, я и моложе тебя, но уже старик. В тебе чувствуется запал, а во мне гниль одна. Чего пустозвонить зря.Я встал и надел шляпу. Мальчишка все это время стоял в дверях, подпирая косяк. Смотрел он на Хэнка так, словно тот высказывал его собственные мысли, которые сам он не мог сформулировать. — Обещанное принесу, — сказал я сухо. Возвращался я к машине не в лучшем настроении, еле передвигая ноги. Больше суток не спал и чувствовал себя разбитым. Мысль-вернуться в клуб и дождаться саксофониста — пришлось отбросить в долгий ящик. Голова уже не варила и я сам себе не мог ответить, чем же я занимаюсь: то ли борюсь с наркобизнесом, то ли ищу убийцу сестры Конна. Полная неразбериха. Требовался отдых.Домой я добрался к двум часам ночи, открыл окно, чтобы выветрить нежилой запах, скинул ботинки и рухнул на кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30