Нет. Любовь с годами тускнеет, становится привычкой. Но только одно чувство никогда не утрачивает своей силы и остроты. Ненависть!
На этой оптимистической ноте в кабинет и вернулся Томас Ребане.
На длинном пути от бара в гостиной до кабинета Томас явно успел пропустить две капельки "Мартеля". Скорее всего, из горла. Это практично. Чтобы лишний раз не пачкать хрусталь. Он торжественно водрузил поднос с объемистой квадратной бутылкой и пузатыми бокалами на журнальный стол, плеснул по капельке Мюйру и мне с Ритой Лоо, чуть больше себе и гостеприимно предложил:
- Ваш "Мартель", господин Мюйр. Присядьте. А то вы все ходите. Так можно устать. Хороший коньяк лучше пить сидя. Стоя пьют только на троих. Чтобы быстро. А мы никуда не спешим.
После этого он расположился на диване, деликатно уступая свободное кресло гостю. Но Мюйр не сразу последовал приглашению. Он взял бокал обеими руками снизу, поднес к лицу и принюхался. Одобрительно кивнув, предложил:
- За вас, сын мой.
- Ваше здоровье, господин Мюйр, - ответил Томас, несколько озадаченный таким обращением. Но все же выпил. Потому что не выпить было невежливо. Потом закурил и приготовился слушать.
Мюйр тоже сделал глоток, оценил:
- Недурно.
И только после этого опустился в кресло
- Вы удивлены, что я так вас назвал? - спросил он. - Для этого есть причина. Дело в том, Томас Ребане, что я некоторым образом ваш отец.
От неожиданности Томас поперхнулся сигаретным дымом.
- Нет! - завопил он. - Нет и еще раз нет! С меня хватит деда! Да вы что, издеваетесь? Дед - эсэсовец, а отец - кагэбэшник? Меня же разорвет на две части! Если вы так шутите, господин Мюйр, то я прошу вас так не шутить!
-Успокойтесь, успокойтесь, дорогой Томас. Мои слова не следует понимать буквально. Я имел в виду, что вы - мое порождение. Это я вызвал вас к жизни. - Мюйр повернулся ко мне: - Это случилось в ту самую ночь в котельной. После этого мне оставалось лишь ждать. Но я умею ждать. И я дождался.
Он оценивающе оглядел Томаса и с удовлетворением заключил:
- Если бы меня спросили, кого я жду, я не смог бы ответить. Но теперь понимаю, что именно такой человек, как вы, и должен был явиться в образе внука Альфонса Ребане. Материализоваться из пустоты. Я рад познакомиться с вами, Томас Ребане.
- Пусть он уйдет, - обратилась ко мне Рита. - Разве вы не видите? Он же сумасшедший! Уберите его отсюда!
- Может, сначала послушаем? - предложил я. - Есть вещи, которых не хочется знать. Но все же их лучше знать, чем не знать.
- Это очень разумно, - поддержал меня Томас. - Сначала нужно узнать. А потом можно забыть. Продолжайте, господин Мюйр.
- Того, что вы узнаете, вы не захотите забыть. Нет, Томас Ребане, этого вы не забудете никогда. Госпожа Лоо, я прошу вас остаться, - проговорил Мюйр, заметив, что Рита встала с явным намерением уйти. - Это важно и для вас. Вы же хотите вернуться в Швейцарию и продолжить там... Чем вы занимались в Швейцарии?
- Она там училась, - ответил за Риту Томас.
- Очень хорошо. И продолжить там курс обучения. В клинике доктора Феллера. Вы же этого хотите, не так ли?
Поколебавшись, Рита опустилась на место. К своему бокалу она не притронулась. Взяла сигарету из пачки "Мальборо". Томас услужливо щелкнул зажигалкой. Она прикурила, откинулась на спинку дивана. Дымок на осеннем жнивье.
- Я не люблю, когда женщины курят, но вам к лицу, - отметил Мюйр. Гнев вам тоже к лицу. Красивой женщине все к лицу. Моя информация ошеломит вас, Томас Ребане. Но это приятное ошеломление.
- Вы уверены? - осторожно поинтересовался Томас. - Тогда ошеломляйте.
- Как вы думаете, Рита Лоо, сколько стоит ваш жених? В том смысле, в каком это выражение употребляют американцы?
- Сколько я стою? - озадачился Томас. - Боюсь, что не так много, как мне хотелось бы.
- Вы ошибаетесь. По самым скромным оценкам вы стоите от тридцати до пятидесяти миллионов долларов. Возможно, и больше.
Томас раскрыл рот. Потом закрыл. Потом снова раскрыл. Потом спросил:
- Я? Миллионов долларов? Нет. Мы не сочетаемся. Мы существуем отдельно. Доллары отдельно. Я отдельно. К сожалению. Но я привык. Тридцать миллионов долларов. Таких денег не бывает. Это просто цифры. А цифры не стоят того, чтобы о них говорить. Вы сказали, что знали моего деда. Давайте поговорим о нем.
- О нем я и говорю, - объяснил Мюйр. - Вы знакомы с биографией вашего деда?
- Знаком, да, - подтвердил Томас. - Не так чтобы очень. Я читал справку о нем. Не слишком внимательно.
- Напрасно, напрасно, - укорил Мюйр. - Биография вашего деда заслуживает самого пристального внимания. О какой справке вы говорите?
- Справка как справка. - Томас пожал плечами. - Служебная записка отдела Джи-2. Она была в сценарии, который мне дал Янсен. Там еще была фотография дедули. Эдакий бравый эсэсман.
- Могу я взглянуть на эту записку?
- Почему нет? Папка со сценарием в моей сумке. Сейчас принесу.
- Она осталась в тачке Артиста, - вмешался я.
- Разве? - усомнился Томас. - Я помню, что принес папку.
- Уверен, что помнишь? - слегка надавил я.
- Помню, - подтвердил он. - Но смутно.
- Вот видишь.
С моей стороны это было не очень честно. Но не мог же я сказать, что сценарий фильма "Битва на Векше" вместе с вложенной в него информационной запиской отдела Джи-2 Главного штаба Минобороны Эстонии мы еще вчера оставили в российском посольстве, чтобы там срочно сделали перевод. Записку они перевели быстро и утром передали нам с посыльным. А в сценарии было страниц семьдесят, за одну ночь не управишься.
- Обойдемся без справки, - кивнул Мюйр. - Я и так знаю об Альфонсе Ребане почти все. Он родился в 1908 году в Таллине. Семья была зажиточная, у отца была оптовая рыботорговля...
- Тридцать миллионов долларов, - пробормотал Томас. - Кому это надо? Головная боль. И так хорошо. Мы сидим. Все хорошо. Приятная беседа.
- В 1929 году Альфонс Ребане с отличием закончил Высшую военную школу и получил чин лейтенанта, - продолжал Мюйр, - Сначала служил в штабе Кайтселийта, потом был назначен начальником отдела продовольственного снабжения интендантства Таллинского гарнизона...
- А пятьдесят миллионов долларов? - снова заговорил Томас. - Один миллион весит десять килограммов. Я читал. Пятьдесят миллионов - полтонны. Деньги - это то, что можно положить в карман. И вынуть из кармана, когда хочешь что-то купить. Как можно положить в карман полтонны? Не понимаю. Извините, господин Мюйр, я вас внимательно слушаю.
- В 1939 году Альфонс Ребане становится старшим лейтенантом. Если вы меня внимательно слушаете, у вас уже должен возникнуть вопрос.
- Возник, - подтвердил Томас. - Вы сказали, что я стою от тридцати до пятидесяти миллионов по скромным оценкам. А возможно, и больше. Так сказали вы. Больше - это сколько?
- Вы же не верите, что бывают такие деньги, - с усмешкой напомнил Мюйр.
- Не верю, - кивнул Томас. - Но все равно интересно.
- Сто миллионов.
- Долларов?
- Долларов.
- Вопросов больше не имею. Предлагаю выпить.
Томас взялся за бутылку.
- Тебе не хватит? - спросила Рита.
- Если ты еще раз так скажешь, я тебя уволю, - пообещал Томас. Он налил приличную дозу и выплеснул коньяк в рот. - Продолжайте, господин Мюйр. Я больше не буду вас прерывать, потому что это меня не колышет. Я не поклонник "фэнтэзи". Реальная жизнь куда богаче и увлекательней. Выпить с друзьями, проснуться утром в чужой постели, обнаружить в ней музу истории Клио в одном чулке. Вот это по мне.
- Вас тоже ничего не заинтересовало в моем рассказе об Альфонсе Ребане? - взглянул на меня Мюйр.
- Вы умеете так ставить вопросы, что в них уже есть ответ. Да, заинтересовало, - ответил я. - В двадцать девятом году он закончил Высшую военную школу, получил чин лейтенанта. И только через десять лет стал старшим лейтенантом. А должен был стать как минимум капитаном. Тем более в интендантстве. Карьеру там делают быстрей, чем в строевых частях. Связи.
- И все же десять лет он ходил в лейтенантах, - повторил Мюйр. Почему? Подумайте, юноша, подумайте. Вы уже почти нашли ответ. Ключевое слово здесь: интендантство. Что значит быть начальником отдела продовольственного снабжения? Это - распределение армейских заказов. Правильно, связи. Но гораздо важней другое. Догадались?
- Взятки? - предположил я.
- Да, взятки от поставщиков, - подтвердил Мюйр. - Очень крупные взятки. За поставку в армию чуть-чуть прогорклого масла, рыбы и мяса с душком, прелого зерна. Я уверен, что Альфонс Ребане намеренно тормозил свое продвижение по службе, чтобы не лишиться хлебного места. К тридцать девятому году он уже был очень богатым человеком. И понимал, что в тех условиях деньги в любой момент могут превратиться в пустые бумажки. Он обращал их в собственность. Не в валюту и драгоценности - котировка эстонской кроны была ничтожной. В недвижимость. Вы, юноша, можете не знать нашей истории. Но Томас должен знать. Как-никак он учился на историческом факультете Тартуского университета. Не обрисуете ли вы нам, друг мой, ситуацию в Эстонии накануне ее аннексии Советским Союзом? Это тысяча девятьсот тридцать девятый год.
- Тысяча девятьсот тридцать девятый? - переспросил Томас. - Нет, не обрисую. Я доучился только до тысяча двести шестого года. До феодально-католической агрессии. Могу рассказать про походы ордена меченосцев. Но немного.
- Объясню сам, - кивнул Мюйр. - В сентябре тридцать девятого года между Эстонией и Советским Союзом был заключен пакт о взаимопомощи. Согласно этому пакту в Эстонию были введены советские войска. Сначала - всего несколько частей Красной Армии. Это уже позже, в июне 1940 года, произошла полномасштабная аннексия. Но в тридцать девятом году это был знак. Из Эстонии побежали все зажиточные люди. Они продавали свои дома и землю практически за бесценок. Альфонс Ребане их скупал. Если бы его вера в военное могущество Германии оправдалась, он стал бы одним из самых богатых людей Эстонии. После войны мы разбирали архивы таллинской мэрии. В регистрационных книгах были обнаружены записи о десятках его сделок. Если быть точным - о семидесяти шести. Альфонсу Ребане, в частности, принадлежит земля, на которой сейчас построен телецентр. Полтора десятка зданий в черте Старого города. На его земле стоит даже загородный дом президента. И еще очень много недвижимости. Я сказал: принадлежит Альфонсу Ребане? Нет, принадлежало. А сейчас все это принадлежит его наследнику. Томас Ребане, все это принадлежит вам.
- Мне. Понимаю, понимаю, -покивал Томас. -Мне не раз приходилось обувать лохов. А сейчас я сам чувствую себя лохом, которого обувают по полной программе. Только не могу понять как. Ты понимаешь? - спросил он у Риты.
- Тебя не обувают, - возразила она. - Тебя уже обули. В тот момент, когда ты согласился встретиться с господином Мюйром.
- Но ты сама сказала, что я должен с ним встретиться! - возмутился Томас, - Потому что я принадлежу всей Эстонии!
- Я не знала, что это он. И не морщи лоб. Бесполезно. Тебе все равно не разгадать его игру, поэтому давай дослушаем.
Мюйр засмеялся.
- Браво, госпожа Лоо, браво. Ваша невеста, Томас, не только прелестна. Она еще и умна.
- А сами купчие? - спросил я. - Без них доказать право собственности трудно.
- Вообще невозможно, - поправил Мюйр. - Архив таллинского нотариата сгорел в войну.
- Да! - поддержал меня Томас. - Где сами купчие, господин Мюйр? Где они? Я все понял! Сейчас вы будете вешать мне лапшу на уши, что они где-то есть, но нужны бабки, чтобы их найти. Так вот, господин Мюйр, вы опоздали. У меня нет бабок. Меня уже обули. До вас. Поэтому давайте дернем по маленькой, и вы наконец расскажете мне про дедулю. Каким он был? Занудой? Весельчаком? Как у него было насчет этого дела? - Томас щелкнул ногтем по бутылке. - Про то, что он был взяточником, вы уже рассказали. Это, конечно, не украшает. Но ведь на его месте так поступил бы каждый, верно?
Мюйр молча поднялся из кресла и перенес с подоконника на журнальный столик серый кейс, открыл и развернул, как бы предлагая полюбоваться его содержимым. В кейсе лежали три пухлые пачки бумаг, крест-накрест перевязанные шпагатом. На верхних листах - герб Эстонии: три силуэта львов, один над другим, в дубовом венке. Зеленоватый фон, типографский шрифт. В тех местах, где типовой текст прерывался, - выцветшие чернильные надписи от руки. И типографский текст, и надписи были на эстонском.
- Что это? - спросил Томас.
- Купчие.
- Настоящие?
Об этом можно было не спрашивать. У старых бумаг есть свой запах: запах теплушек, санпропускников, тлена. Запах времени.
- Можете посмотреть, - разрешил Мюйр. - Все семьдесят шесть купчих. С описью. Альфонс Ребане был очень педантичным в делах.
Томас даже забыл выпить. Но тут же вспомнил. Потом отставил бокал, развернул ветхий лист описи и начал внимательно читать.
- Господи милосердный! Тридцать восемь гектаров в Пирита! А это? Еще двадцать два. Ну дедуля! Он умудрился скупить полпобережья!
Томас развязал одну из пачек и стал осторожно перебирать купчие, стараясь не повредить старую гербовую бумагу. Рита Лоо молча просматривала опись. Только я оставался без дела, так как из всего написанного понимал лишь одно слово: "Eesti" - "Эстония".
- Я понял! Теперь я все понял! - вдруг радостно известил Томас, как бы выныривая из прошлого. - Знаете, почему мой дедуля был таким отважным воином? Он воевал не за фашистов. Нет! Он воевал не против коммунистов! Срать ему было на тех и других! Он воевал за свое добро! За свою собственность! Он не верил, что советская власть в Эстонии навсегда. И ведь оказался прав, старый козел! Но немножечко ошибся в сроках. Всего на каких-то шестьдесят лет.
- Он не был старым козлом, - поправил Мюйр. - В тридцать девятом году ему был тридцать один год. На два года меньше, чем сейчас вам.
- Да? В самом деле. Тогда понятно, почему он ошибся. Молодости свойственно торопить будущее. Но все равно я начинаю его уважать.
Томас вновь занырнул в историю и тут же вынырнул как ошпаренный.
- Вы только посмотрите! - завопил он, размахивая одной из купчих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49