Для меня не имеет значения, какое звание было у моего героя. Для меня главное, что Альфонс Ребане был блестящим эстонским офицером, патриотом своей родины и яростным борцом против коммунистического режима!
- Вопрос к генерал-лейтенанту Кейту, - вмешался в ход пресс-конференции другой журналист. - Газета "Эстония". Господин генерал, вы согласны с тем, что штандартенфюрер СС может быть сегодня образцом для молодых эстонских солдат?
- Слушай, мы куда попали? - с недоумением спросил Муха. - Они тут что, совсем с дуба съехали?
- Я согласен лишь с тем, что художник творит по своим законам, уклонился от прямого ответа генерал-лейтенант.
- 20-я Эстонская дивизия СС была сформирована из "восточных" батальонов, - напористо вел свою линию журналист. - Их деятельность была настолько успешной с точки зрения командования СС, что на немецких картах Эстония первой из прибалтийских республик была помечена штампом "Judenfrei": "Свободна от евреев". А правильнее сказать: "Очищена от евреев". Альфонс Ребане был командиром одного из таких батальонов.
Но генерал не дал втянуть себя в спор.
- Давайте вернемся к нашему разговору после того, как фильм будет снят и мы увидим его на экране, - предложил он.
- Я не сомневаюсь, что Март Кыпс создаст подлинный шедевр, - не отступал корреспондент неизвестной мне, но чем-то симпатичной газеты "Эстония". - Но это не сможет отменить того факта, что Нюрнбергский трибунал признал СС преступной организацией.
Я с интересом ждал, что ответит на это командующий Силами обороны Эстонии, но тут в разговор вмешался еще один журналист:
- Газета "Ээсти курьер", - представился он. - Мой коллега из русскоязычной "Эстонии" настаивает на том, чтобы строго придерживаться исторических фактов. Да, в Нюрнберге СС была признана преступной организацией. Но есть и другие факты: от рук коммунистов погибло в тринадцать раз больше эстонцев, чем от рук фашистов. И я сейчас повторяю вопрос, который задал руководитель общества "Мементо" господин Уно Сяэстла на открытии мемориала возле Синимяэ: "Когда будет Нюрнберг для коммунистов?" Пора перестать препарировать историю в угоду политической конъюнктуре. Поэтому мы будем приветствовать фильм Марта Кыпса, но лишь в том случае, если в нем не будет никаких недомолвок. Героями фильма должны быть те, кто был в действительности: отважные эстонские солдаты и офицеры 20-й дивизии СС во главе со своим командиром штандартенфюрером СС Альфонсом Ребане!
- Послушай, Сенька, - обратился я к Артисту. - Ты уверен, что это тот фильм, с которого начнется твое победное шествие к вершинам Каннского фестиваля?
- А также берлинского и монакского? - поддержал меня Муха.
- Что ты несешь, что ты несешь? - разозлился Артист. - Какой фестиваль в Монако? В Монако играют в рулетку, а не смотрят кино!
- Да? - сказал Муха. - А я и не знал.
- Ты не ответил на мой вопрос, - напомнил я Артисту. Но он лишь сердито засопел и отвернулся к трибуне.
- Господа, наша пресс-конференция превращается в политический диспут, заявил Кыпс. - Я обдумаю все, что услышал. Я открыт для любых мнений. Но особенно значимым для меня будет мнение генерал-лейтенанта Кей-та. А сейчас прошу задавать вопросы, относящиеся непосредственно к съемкам. Я вижу, есть вопрос у корреспондента российской телекомпании НТВ. Прошу вас, господин корреспондент.
- Спасибо. Среди гостей присутствует господин Генрих Вайно, влиятельный правительственный чиновник. Значит ли это, что правительство Эстонии поддерживает идею создания этого фильма?
К микрофонам подошел высокий пожилой эстонец, плотный, с крупной бритой головой, одетый строго официально. Вероятно, он не ожидал, что станет активным участником пресс-конференции, но ответил уверенно, без малейшей задержки:
- Нет, не значит. Но мы не считаем себя вправе вмешиваться в творческую жизнь эстонских деятелей культуры. Поэтому я присутствую здесь в качестве наблюдателя. И не считаю возможным давать какие бы то ни было комментарии.
- А теперь, дамы и господа, - сенсация! - объявил Кыпс. -Здесь находится человек, присутствие которого во время съемок придаст творческому процессу некую ауру, привнесет в сегодняшний день живой отголосок души Альфонса Ребане. Между прошлым и настоящим всегда есть незримая связь. Она эфемерна, но она есть. И поэтому я с особенным удовольствием представляю вам прямого потомка героя нашего фильма, его внука - историка и художника Томаса Ребане! Итак, господа, Томас Ребане!
Возле микрофонов появился будто бы вытолкнутый из толпы почетных гостей долговязый малый. Он был в коротком белом плаще и прекрасно сшитом сером сюртуке, с хорошо уложенными светлыми волосами, элегантным красным галстуком-бабочкой и красной гвоздикой в петлице. Но вид у него был явно растерянный и даже, как мне показалось, слегка затравленный. Появление его в центре всеобщего внимания было, похоже, сюрпризом не только для публики, но и для него самого.
Аудитория сначала удивленно примолкла, потом оживилась, раздались аплодисменты, зашуршали моторы телекамер, засверкали блицы фотокорреспондентов. Томас Ребане довольно быстро освоился и даже галантно поклонился, как бы благодаря за внимание, вовсе не заслуженное его скромной персоной.
- Господа журналисты, можете задавать вопросы! - разрешил Кыпс.
Первым оказался корреспондент газеты "Эстония".
- Черт побери, Томас! - сказал он. - Я знаю тебя больше десяти лет - с тех пор, как тебя вышибли с истфака Тартуского университета. Но даже и не подозревал, что ты внук национального героя Эстонии. Почему ты молчал?
- Да я и сам не знал, - ответил Томас. - Мне сказали об этом всего две недели назад,
- Кто тебе об этом сказал?
- Ну те, кто меня нашли.
- А конкретно? Или это секрет?
- Да нет. Господин Юрген Янсен.
Член политсовета национал-патриотов, которого Кыпс представил как одного из главных спонсоров, приблизился к микрофонам и уверенным жестом руки попросил внимания:
- Позвольте мне дать пояснения. Да, действительно всего две недели назад я сообщил Томасу, что он является внуком Альфонса Ребане. Но знали мы об этом давно. Просто не было документов, которые подтверждали бы это с полной достоверностью. Альфонс Ребане был для коммунистов злейшим врагом. Поэтому родители Томаса тщательно скрывали это опасное для них родство. По вполне понятным причинам не афишировал его и Альфонс Ребане. Что же касается вашего не слишком тактичного замечания о том, что Томаса Ребане "вышибли" с исторического факультета, то тут есть и другое объяснение. Он сам ушел из университета, так как чувствовал интуитивное неприятие той идеологизированной лжи, которая в советские времена выдавалась за историю. Не так ли, Томас?
- Да, конечно, - покивал Томас. - Если честно, вышибли меня за прогулы. Но историю я действительно никогда не любил. Клио никогда не относилась к числу любимых мной муз.
- А с каких пор ты художник? - не унимался корреспондент "Эстонии". Об этом ты тоже узнал всего две недели назад?
Томас обиделся. Из кармана плаща он извлек журнал с яркой глянцевой обложкой и продемонстрировал его публике:
- Это журнал "Дойче арт". Месяц назад в мюнхенском музее "Новая пинакотека" проходила выставка современного искусства из частных коллекций. А "Новая пинакотека" - это, кто не знает, как Эрмитаж. На выставке была и моя картина, я назвал ее "Композиция номер шесть". Она была отмечена в статье одного из самых известных немецких искусствоведов доктора Фишера. Так что можешь засунуть свою иронию... В общем, ты знаешь, куда ее засунуть.
Ответ Томаса вызвал одобрительные смешки в публике.
- Ты - в "Новой пинакотеке"? - поразился настырный корреспондент. - Что же написал о твоей картине доктор Фишер?
- Пожалуйста, могу прочитать. - Томас раскрыл журнал и нашел нужное место. - "Композиция номер шесть" молодого эстонского художника Томаса Ребане - это похмелье красок, обнаженный примитивизм, вызывающий, каглый, исполненный такого равнодушия и даже отвращения к зрителю, что картина невольно обращает на себя внимание".
- И что это значит? - озадаченно спросил журналист.
- Что?
- То, что написал о твоей картине доктор Фишер.
- А! Ну это типа того, что я выразил свое отношение к этому, как его...
- К советской власти? - предположил корреспондент "Ээсти курьер".
- Ну да. К советской власти. Это я и хотел сказать, - подтвердил внук национального героя.
- Прекрасно, Томас Ребане! - заявил корреспондент "Ээсти курьер". Прекрасный ответ! Вы помните своего знаменитого деда?
- Увы, нет, - ответил Томас. - Я его никогда не видел.
- Но вы ощущали его присутствие в своей судьбе?
- Я? Да, конечно. А как же? Иногда ощущал. Но каким-то странным, даже мистическим образом. Словно кто-то предостерегал меня от одних поступков и поощрял к другим. Должен признаться, я не всегда следовал этим советам. И потому совершал ошибки, которых вполне мог избежать. Но я же не знал, кто дает мне эти советы.
- Альфонс Ребане был непримиримым борцом против коммунистического режима. Вы разделяете политические взгляды своего деда?
- Как же их можно не разделять? - удивился Томас. - Сейчас все стали антикоммунистами. Даже коммунисты.
- Господа, разрешите мне закончить на этом пресс-конференцию, - объявил Кыпс. - Благодарю всех. Благодарю Томаса Ребане за откровенность его ответов. Объявляется перерыв. После него желающие смогут присутствовать на репетиции одного из центральных эпизодов будущего фильма. Реальные киносъемки - процесс кропотливый и для постороннего наблюдателя попросту скучный. Но мне хотелось бы дать вам представление о фильме, поэтому я проведу так называемый мастер-класс. Артистов и режиссерскую группу прошу не расходиться. Еще раз, господа, спасибо за внимание!
Толпа потекла под навес к заскучавшим официантам, солидные гости неторопливо спускались с подмостков, на ходу обмениваясь впечатлениями о пресс-конференции. Говорили в основном по-эстонски. Лишь однажды мое ухо уловило русскую речь. К Томасу Ребане, сошедшему с трибуны в сопровождении национал-патриота Янсена, подошел квадратный спонсор, заявивший в начале пресс-конференции, что он эстонец и этим, блин, все сказано, и проговорил со странным выражением, с эдакой смесью удивления, уважения и пренебрежения:
- Ну ты даешь, Фитиль! Внук Альфонса Ребане! Никогда бы не подумал.
- И тебе, Краб, придется с этим считаться - не без вызова ответил потомок эсэсовца
- Никаких "фитилей", Анвельт, - приказал национал-патриот. - И никаких "никогда бы не подумал". Никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах. Ясно?
- Вник. Проехали Фитиля. Господин Ребане. А просто Томасом я могу тебя называть?
- Можешь. Кстати, Краб, у тебя зависли мои десять штук баксов. Закинь мне их. Счетчик я включать не буду, но советую не тянуть.
- Какие десять штук? - возмутился квадратный Анвельт. - Я твоих бабок в глаза не видел!
Томас Ребане обернулся к Янсену:
- Значит, это вы должны мне мои десять тысяч?
- Свободны, Анвельт, - сухо кивнул национал-патриот. А когда тот отошел, резко посоветовал Томасу: - Не забывайтесь, молодой человек. Если бы не я, вы никогда не узнали бы, что являетесь внуком Альфонса Ребане.
- Но я узнал. А теперь узнали все. И вам тоже придется с этим считаться. Я хочу получить свои бабки. Мне не нравится, когда они лежат в чужом кармане.
- Да отдаст он вам ваши жалкие баксы, отдаст! - раздраженно бросил Янсен.
- Другой разговор, -с удовлетворением констатировал внук национального героя. - А теперь я бы чего-нибудь выпил. Чего-нибудь невульгарного, соответствующего человеку моего положения.
- Обойдетесь! -прикрикнул национал-патриот. -Не забывайте, что вы под домашним арестом. А в условия домашнего ареста входит сухой закон. Пойдемте, мы должны присутствовать на мастер-классе.
- Хоть сценарий дали бы почитать, - сказал Томас. - А то меня будут спрашивать о подвиге дедули, а что я могу сказать?
- Получите сценарий, - пообещал Янсен. - Возьму экземпляр у Кейта. Он вряд ли станет его перечитывать. А у вас для этого будет много времени.
- Связался я с вами! - пробормотал Томас Ребане и послушно поплелся за Янсеном.
- Тут какая-то темниловка, - заключил Муха, прислушивавшийся, как и я, к этому странному разговору. - Но мне он почему-то нравится, этот Фитиль. Хоть он и внук эсэсовца. По-моему, редкостный раздолбай. Но в этом гадюшнике выглядит нормальным человеком. А что это, если не гадюшник? Снимать фильм про подвиги эсэсовцев в годы Великой Отечественной войны! Это надо же! Я даже представить себе не мог, что такое вообще возможно!
Толпа начала редеть. Серьезные гости презентации рассаживались по своим джипам и "мерседесам", машины выруливали на асфальтированный проселок и исчезали среди холмов. Артист оглянулся на пустеющую стоянку и попросил меня, отдавая ключи от "мазератти":
- Запри тачку. И крышу подними - вдруг дождь.
- Может, двинем домой? - предложил я. - Трасса пустая, к утру доберемся.
- Нет, - буркнул Артист. - Останемся. Досмотрим.
- Чего смотреть-то? - удивился Муха. - По-моему, все и так ясно.
- А мне не все!
- Молчу, - сдался Муха. - Как скажешь. Сегодня твой день.
Как и на всех современных дорогих машинах, черная кожаная крыша "мазератти" приводилась в действие электрическим приводом. После нажатия клавиши она мягко наползала с багажника к лобовому стеклу, отделяя пассажиров от суеты жизни. Я немного посидел в этом оазисе спокойствия и комфорта, пытаясь понять, что это за странное действо, свидетелями которого мы оказались.
Резкая стычка между журналистом из русскоязычной "Эстонии" и явным националистом из "Ээсти курьер" уже сама по себе вызывала недоумение. Странным был сам предмет спора. Если правда, что от рук коммунистов погибло в тринадцать раз больше эстонцев, чем от рук фашистов, это может объяснить ненависть к коммунистам. Но разве может это объяснить, а тем более оправдать любовь к фашистам? Так, во всяком случае, казалось мне. В Эстонии, похоже, думали по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49