Неплохая была бы идея: арестовывать их всех и отправлять в Россию. Он снова вернулся к своему расписанию дежурств. «С одним делом, — подумал он, — на сегодня покончено». Но он ошибался.
* * *
Виктор Роста был не особо удивлён, увидав Ивана Данко, но это не заставило его ненавидеть того меньше. Ведь Данко убил его брата. И Данко за это заплатит. Московский милиционер защёлкнул наручник на одной из рук Росты и зацепил металлическое кольцо вокруг своей собственной, закрывая и запирая его. Он безразлично взглянул на Росту, ничем не выдавая того отвращения, которое он испытывал к преступнику; не выдал он и радости от того, что наконец держит Росту в своих руках.
— Теперь отвезу тебя домой помирать, Виктор, — сказал он.
Роста презрительно усмехнулся:
— Подавишься, Данко.
На сей раз Данко не смог сдержать своего гнева. Швырнув Росту на серую каменную стену камеры, он прошипел ему в ухо:
— Или предпочитаешь подохнуть тут? Мне ведь все равно.
Ридзик повернулся к Галлахеру:
— Смотри-ка, можно подумать, что они старые друзья. Язык телодвижений — великая вещь.
— Ээээ, капитан… — сказал Галлахер. Ему хотелось, чтобы оба русских наконец-то убрались из Чикаго — и желательно живыми. Мёртвый заключённый в камере ничего хорошего не сулит.
Данко постарался взять себя в руки. Он отпустил Росту и оправил форму:
— Мы готовы идти.
— Отлично.
Следующий остановкой была камера хранения. Клерк передал им пакет, содержащий вещи, изъятые у Росты при аресте. Данко внимательно исследовал каждую из них. Деньги особого интереса не представляли, но пачку Крекерджека проверил тщательно и даже открыл маленький конвертик, в который был вложен сувенирный пластмассовый свисток. Потом он вынул ключ.
— От чего ключ, Виктор?
— Иди в жопу.
Данко покачал ключом перед глазами Ридзика:
— Кто-нибудь знает, от чего он?
Ридзик взглянул на ключ без особого интереса.
— Похоже, от какого-то шкафчика. А почему ваш друг сам не расскажет? — он кивнул на Виктора. — Вы-то можете с ним поговорить?
— Я пытался.
— Попробуем по-английски, — Ридзик склонился вперёд, пока чуть не упёрся носом в лицо Росты. — Где-тот-шкафчик-который-открывается-этим-ключом, товарищ? — спросил он медленно, словно обращаясь к ребёнку.
Виктор посмотрел ему прямо в глаза, но не ответил ничего.
Ридзик понимал, что подобное обращение может вывести человека из себя.
— Слушай, советское дерьмо, я тебе задал вопрос. Виктор усмехнулся и ответил что-то по-русски.
— Что он сказал? — спросил Ридзик.
Данко аккуратно перевёл все это на русский:
— Он сказал, что… твою мать в задницу.
— Угу, — сказал Ридзик, — я потрясён, капитан. Как видно, вас в Киеве научили многим гадким выражениям, — Ридзик кивнул. — Очень хорошо. — Затем, быстрее, чем кто-либо мог ожидать, Ридзик перепрыгнул через стол и, ехав руками глотку Росты, трахнул того головой о стенку. — Слушай, ты, сука, — прорычал он сквозь сжатые зубы.
— Господи, Арт! — воскликнул Галлахер. Потребовались совместные усилия Данко и Галлахера, чтобы оттащить Ридзика от Росты. Галлахер страстно желал, чтобы Ридзик наконец-то перестал наполнять свою жизнь кучей невероятных проблем. Сперва один русский пытается прикончить другого. Теперь тем же занимается Ридзик. С какой радостью он наконец-то будет наблюдать за тем, как покинет Америку отлетающий самолёт.
— Арт, хватит, ради Бога!
— Не нужно так выражаться о моей маме, — проворчал Ридзик.
— Слушай, если мы хотим успеть на этот самолёт, то нам уже пора отправляться.
— Поехали, — сказал Данко.
Они двинулись к выходу. Ридзик сложил документы, которые ему следовало вернуть командиру, и сунул их в нагрудный карман. Роста и Данко последовали за ним.
— Мне плевать, преступник этот парень или нет, — сказал Ридзик, — но про чужую маму ему лучше помолчать.
Галлахер закатил глаза:
— Не все ли тебе равно, что он сказал? Не все ли тебе равно, что он там про что угодно говорит? Это не твоё дело, Арт. И не моё дело, — Галлахер глянул через плечо на Данко. — Господи, это ведь даже не американское дело.
— Ладно, — ответил Ридзик. — Оставим это, хорошо? Но Галлахер оставлять не хотел:
— Мы здесь только сопровождающие. Так что придержи свои эмоции.
— Слушай, Том, ты ведь слышал, что этот говнюк сказал. Не могу же я на это не реагировать.
— Ты должен научиться справляться со своими эмоциями.
— Все, все, — Ридзик посмотрел в сторону дверей. Четверо человек в форме охранников инкассаторской службы — трое чёрных и один белый — вошли в здание. На секунду Ридзику подумалось, что это странно. Но потом он припомнил, что Бюро Нарушений Парковки на пятом этаже получает кучу денег за счёт дорожных штрафов. Наверно, просто доставили наличные. Все охранники были в чёрных очках.
— Ну что ж, капитан, — сказал Ридзик. — Вот и все. Теперь я попрощаюсь. Желаю прекрасно долететь, — он взглянул на Виктора. — И ещё, Данко. Если вы захотите спустить эту кучу дерьма в сортир, сделайте это над Польшей. Увидимся на участке, Том.
— Конечно, Арт.
Ридзик продефилировал через вестибюль и купил себе газету и бюллетень ипподрома. Он решил заглянуть в кафе, перекусить и просмотреть результаты у лошадок, прежде чем возвращаться на работу. В первый рабочий день ему было не больно охота перегружать себя.
— Дайте мне «Сан Тайме» и «Бега». Киоскёр вложил бюллетень в газету и протянул Ридзику:
— Знаете победителя? Хотите, скинемся на пару? Ридзик рассмеялся:
— Шутите? Они мне после задницу отобьют.
Четверо охранников, которых прежде уже заметил Ридзик, разделились на пары и пристроились по обеим сторонам от Росты, Данко и Галлахера. Изо всех троих только Роста заметил их. И когда детективы повели его вперёд, один из чёрных выхватил обрезанную бейсбольную биту и со всех сил ударил ею Данко в затылок. Тот рухнул на пол — и лишь боль удержала его от потери сознания. Его мозг пытался отдавать приказы телу, но оно не слушалось. Сквозь пелену боли Данко осознал, что происходит: Росту пытались спасти. Словно издалека услышал он, как дважды прогремели выстрелы.
Обе пула, выпущенные из револьвера белым бандитом, попали в Галлахера. Первая ударила в грудь, нанеся опасную рану. Вторая, попав в сердце, убила его.
Роста натянул цепочку наручников, связывающую его с Данко. Один из негров вытащил тяжёлые кусачки для проволоки и легко перерезал её. Как только руки его освободились, Роста размахнулся и со злобой ударил Данко по губам.
— Ты что делаешь, мужик?! — закричал один из Бритоголовых. — Надо скорей мотать отсюда на хрен…
Роста начал обшаривать карманы Данко — так, словно хотел очистить пьяного, упавшего в тёмном переулке.
— Идём! Идём!
— Ключ, — пробормотал Роста.
Белый бандит крутил по комнате револьвером. Все в помещении быстро прятались, опасаясь, что он начнёт стрелять. Все, кроме Ридзика.
Он присел в боевой стойке, прицелился как следует — и белый рухнул, а его револьвер, отлетев, загрохотал по полу.
— Мать твою, — крикнул один из Бритоголовых и, ухватив Росту за воротник, поднял его на ноги. И когда они бросились к выходу, ключ, который Виктор уже держал в руке, выскочил из его пальцев.
— Мотаем! — крикнул кто-то.
Они вылетели за дверь и помчались вниз по лестнице тюрьмы к фургону, который с заведённым двигателем ожидал их на улице. Ридзик задержался у тела своего друга лишь на мгновение, позволившее ему понять, что помочь тому он ничем больше не сможет. Галлахер был мёртв — и кое-кто за это заплатит. Ридзик выскочил наружу.
А за дверьми здания его сразу же приветствовал треск выстрелов, раздавшихся из фургона. Ридзик пригнулся, поднял револьвер — и обнаружил, что смотрит прямо в перепутанные глаза женщины, направляющейся ко входу в здание. Ещё секунда — и он мог бы выстрелить в неё, но вовремя успел удержаться:
— Черт бы тебя побрал! Убирайся с дороги!
Но страх сковал движения женщины. Ридзик пробежал мимо неё и выпрыгнул на дорогу. Заскрежетали тормоза автомобилей. Загудели клаксоны. Ридзик трижды выстрелил в фургон, который рванулся с места, запетлял по улице и исчез.
Ридзик тяжело вздохнул и выпустил револьвер из рук. Они смылись, а Том Галлахер убит. Убит, потому что был слишком уж милым парнем. Эта война только начинается.
А внутри здания творился сущий ад. Кричали люди. Парень, которого сбил Ридзик, рычал от боли и потрясения. Лишь Галлахер был до страшного неподвижен. Данко с трудом поднял голову. И первое, что он различил своим затуманенным от боли взглядом — ключ, лежащий на залитом кровью полу. Ключ Виктора Росты. Собрав все свои силы, он прополз пару метров, схватил ключ и крепко зажал его в руке.
Глава 4
Та боль, которую чувствовал Данко, лёжа на больничной кровати, не имела отношения к его травмам — она ощущалась гораздо сильнее, чем трещина в челюсти и ушиб головы. Это была боль от чувства провала: но не потому, что он подвёл своё милицейское начальство, а потому, что подвёл сам себя и память своего друга, Юры. Но он поклялся, что достанет Виктора — и он его достанет, только теперь это будет не так просто, как казалось прежде. И все же ключ ещё у него в руках.
Миловидная молодая негритянка во врачебном халате посветила ему в глаза маленьким фонариком. Она кивнула, записала что-то в его больничной карте, сверилась с рентгеновским изображением на экране прибора, стоящего возле кровати.
— Вчера у вас в голове мы обнаружили небольшую трещинку. Как вы себя чувствуете?
Данко смотрел на неё, ощущая себя неудачником и болваном. Он ничего не ответил.
— Хорошо? — она взяла его за руку и взглянула на часы, считая пульс. — Удар вызвал у вас лёгкое сотрясение. Чтоб выздороветь, придётся побыть здесь пару дней.
Данко не думал, что им удастся удержать его здесь, пока Виктор Роста гуляет где-то на свободе. Формы нигде не было видно, но на стуле в дальнем конце палаты он заметил свой чемодан. А форма ему и не понадобится. Он будет действовать тайно.
Ридзик с лейтенантом Стоббзом ждали возле операционной, этажом ниже палаты Данко. Они стояли, прислонившись к стене и не обращая внимания на суету больничного коридора. Тому белому парню, которого подстрелил Ридзик, делали вторую операцию. А он сможет дать им ценную информацию — если выживет, — и информация эта крайне необходима. Сейчас, когда половина Чикагской полиции бегает по кругу, словно обезглавленные цыплята, пытаясь найти убийц Галлахера.
Ничто так не будоражит полицию, как убийство одного из её членов. И не играет роли, что мэр придёт на похороны Галлахера и что тысячи чикагцев пожертвуют деньги в фонд помощи его вдове. Единственный результат, который удовлетворит полицейских, — это шкура убийцы их коллеги. Когда погибает полисмен, на улицах становится жарко. Полицейские прекращают все поблажки и всеми силами наваливаются на игорный и наркобизнес, на притоны и сводников, пока вся эта уличная шпана не превращается в компанию осведомителей. Убийство полицейского очень вредит их бизнесу — как правило. Но на этот раз, хотя атмосфера раскалилась уже до предела, никто все ещё не проронил ни слова.
— Просто не верится, — сказал Ридзик. — Они словно в воздухе растворились. Машина, комуняка, и вся эта компания.
— Кроме одного, — произнёс Стоббз чуть ли не с восторгом. Он показал пальцем в сторону операционной. — И как поживает этот дерьмоголовый?
— Нормально, если не считать дырки в груди. Когда вы осчастливите нас своим очередным красочным отчётом, Арт?
Ридзик с трудом сдержал злость. Прикончили его друга, а Стоббз требует отчёта.
— Как только доберусь до машинки, лейтенант.
— Может, вкратце расскажете мне? Ридзик пожал плечами. Ему уже приходилось делать это с дюжину раз.
— Это скорее вопрос баллистики. Когда кто-нибудь серьёзно пытается пристрелить тебя, то об отчётах как-то не думаешь, — он перенёс вес тела с одной ноги на другую, словно нервничая, горя желанием поскорее выбраться на улицу и дать кому-нибудь в задницу. — Хотя, должен сказать, мне показалось, что эти чёрные хмыри — те же Бритоголовые, которых мы сцапали позавчера. Я конечно понимаю, что это идиотизм. То есть, если уж у кого и есть алиби, так это именно у тех ребят, верно?
Стоббз покачал головой.
— Их отпустили.
— Что?!
— Их отпустили вчера утром. Арест без законных предписаний.
— Погодите, погодите, погодите. А как же тот с револьвером? Может, я ошибаюсь, но помнится, как раз стрелять в людей незаконно, с предписаниями или без.
Стоббз печально покачал головой. Есть одна вещь, с которой даже ему и Ридзику придётся согласиться.
— Без законных предписаний мы не могли — не должны были — оказаться там. А если бы нас там не было, то и этот дерьмюк не смог бы в нас стрелять.
— Ну а если б он кого-нибудь убил? Вы считаете, что его следовало бы освободить, если бы он пришил вас или меня, или…
— Спорьте с судьёй. Арт, не со мной.
— Вот сукин сын.
— Хотите услышать одну странную штуку?
— Ещё более странную, чем та, что вы мне рассказали? — саркастично спросил Ридзик.
— Тот, которого вы подстрелили…
— Ну?
— Угадайте, откуда он.
— Вы что, шутите? Ещё один?
— Абсолютно верно. Из России. Можете поверить? Ещё один. Да их тут, наверно, полон город.
— А сегодня прилетела ещё парочка, по крайней мере Доннелли мне так сказал.
Глаза Стоббза подозрительно сощурились:
— Кто? Что за парочка? Опять бандиты?
— Это уж зависит от того, с какой стороны посмотреть.
* * *
Это были дипломаты, прибывшие из советского посольства в Вашингтоне. И это были первые люди, которым было позволено поговорить с Данко. Разговор вёл старший из них, Григорий Муссорский. Это был стройный, европеизированный человек, умеющий держать себя в руках и умудрённый опытом общения с американцами. Его шеф, Дмитрий Степанович, больше походил на тот тип советского бюрократа, с которыми привык иметь дело Данко: суровый, с каменной физиономией, облачённый в мешковатый серый костюм.
— Мы хотели бы знать, что произошло, — сказал Муссорский по-русски. — Товарищ консул должен представить Москве полный отчёт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21