https://wodolei.ru/catalog/unitazy/vstroennye/
я спать по ночам спокойно не могу, вспоминая, что ты фараон.
Ридзик проигнорировал оскорбление:
— А я слыхал, что тебя избрали почётным засранцем. Всегда был уверен, что у тебя к этому настоящий талант. Поздравляю. Кандидатур туда полно, а избирают немногих.
— Все ваше семейство хочет мне поднасрать, Ридзик. Вот только не знаю, кто больше — ты или твоя сестра.
— Я? А какого черта я тебе сделал?
— Она сказала, что отправить меня под суд было твоей идеей.
Ридзик пожал плечами:
— Я полисмен. Поэтому считаю, что и суд для чего-то нужен.
Данко обнаружил строчку, на которую обратил внимание. «Ключи серии „Г“ под номером от 1050 до 4950 — смотри „КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ“. Когда Ридзик впервые увидел ключ, он сказал, что, вероятно, он от какого-нибудь шкафчика.
— Если хочет, пусть отправляет меня под суд, только у меня больше нет денег. Мы же договорились о сумме — так чего же она не может прожить на неё?
Раздел, относящийся к камерам хранения, изобиловал превеликим множеством изображений ключей всевозможных форм и размеров. Данко проследил по списку номера, пока не нашёл нужный. Под ним стояла надпись: «Смотри дополнение Б».
— Ну, как дела? — спросил Ридзик, глянув на Данко.
— Отлично, — ответил тот.
— Откуда он? — спросил озадаченный Пэт.
— Канадский француз, — не моргнув глазом, ответил Ридзик.
Данко достал дополнение и снова стал изучать цифры, то и дело заглядывая в свою салфетку. Цифры постепенно вставали на своё место.
Тон Пэта Нунна немного изменился. Он решил поговорить с Ридзиком, как мужчина с мужчиной, стараясь заручиться его поддержкой:
— Ладно, Арт, дай мне передохнуть. Поговори с ней. Она тебя послушает.
— Не знаю, Пэт. Я же предупреждал её в своё время, что ты пройдоха. Тогда она меня не послушала.
Данко нашёл то, что искал. Его ключ, серийный номер Г-3291 Йейл, подходил к замку камеры хранения автобусной компании «Американ Либерти». Но была там и одна неприятная информация: имеет отделения по всей стране. Оставалось уповать на то, что искомый замок расположен в чикагском филиале.
— А знаешь, — говорил Ридзик любезным тоном, — я ведь даже предлагал заплатить ей за то, чтобы она не выходила за тебя.
Нунн выпрямился:
— Не хочу я слушать такую чушь. Знаете что, ребята, уматывайте-ка вы отсюда.
Данко спрятал салфетку в карман.
— Да ладно, Пэт, погоди, пока парень закончит.
— А я закончил.
— Вот и хорошо, — сказал Нунн, — так что уматывайте.
Они залезли обратно в автомобиль.
— Что-нибудь отыскали? Данко покачал головой:
— Нет.
— И что теперь?
Данко пожал плечами.
Когда они бесцельно кружили по городу, размышляя, что же делать дальше, Ридзик заметил, что за ними следует патрульная полицейская машина. Оба сидящих в ней были белыми, из чего он сделал вывод, что это не очередные выходки Бритоголовых. За Ридзиком плёлся хвост из его же собственного учреждения — и делал это настолько плохо, что казалось, что те даже хотят, чтобы он заметил этот хвост.
Когда они приблизились к перекрёстку, свет как раз переключался с зеленого на красный. Черт с ним, подумал Ридзик и надавил на акселератор, собираясь проскочить вперёд и оставить преследователей торчать у светофора. Но не успел он разогнаться, как прозвучала сирена, машина полиции выскользнула из своего ряда и заставила Ридзика затормозить.
Полисмен на правом сиденье опустил окно и улыбнулся:
— Эй, сержант Ридзик, командир Доннелли страшно хотел бы вас видеть.
Но полиция проводила их не в управление, а в Главную больницу графства Кук — и через въезд они попали к отделу медицинского обследования и моргу. Ридзик почувствовал холодок. Кого на этот раз пришил Виктор?
Небольшая группа полицейских стояла у металлического столика на колёсах. Бесформенный чёрный мешок скрывал тело. Работник лаборатории потянул за молнию, раскрывая этот саван.
Взору собравшихся предстало лицо Кэт Манзетти — необычайно бледное, с прилипшими к нему волосами. Ридзик издал невольный стон. Данко замер, ошеломлённый. Он обещал ей свободу в обмен на помощь. За это Виктор поплатится тоже.
— Её выловили из реки час назад, — сухим голосом произнёс Стоббз, словно читая лекцию отряду новобранцев. — Предварительный осмотр обнаружил перелом шейных позвонков. Смерть произошла от удушья.
— Отвезите на вскрытие, — приказал Доннелли. В ушах у Данко звучали слова, произнесённые Виктором во тьме подземного гаража: «Она мне пригодилась. Украсила часть моей жизни в этом городе. А в остальном она — ничто».
— Это сделал Виктор, — сказал он. Доннелли резко посмотрел на него:
— Подержите язык за зубами, капитан. И вы тоже, Ридзик. — Доннелли оттащил Стоббза в сторону и зашипел ему на ухо:
— Если я стану разговаривать сейчас с одним из них, то наверно, схвачу инфаркт.
— Командир…
— Я вам точно говорю. Заткните их, Стоббз. Им конец. С Данко я хочу поговорить у себя в кабинете. Мне нужен от него какой-нибудь доклад, — он медленно покачал головой. — Знаете, я очень ошибался, когда решил, что мы ничего больше не потеряем.
Он двинулся прочь, но тут к нему подбежал Ридзик. Арту пришла в голову совершенно замечательная мысль.
Но Доннелли не проронил даже и слова. Одного взгляда на лицо командира было достаточно, чтобы понять, что никакие коврижки не убедят этого человека в том, что Ридзик заслуживает предоставления ему ещё хотя бы одного-единственного шанса.
Данко не сводил глаз с лица Кэт. Он чувствовал свою вину за происшедшее — а кто же ещё почувствует? Уж, во всяком случае, не Виктор.
— Она — его жена, — заметил Стоббз.
— Да, — ответил Ридзик, — жена. Сукин сын. А его-то сестричка считает, что ей тяжко пришлось с Пэтом Нунном.
— Вы, ребята, по уши в дерьме, — сказал Стоббз.
— Глубокая мысль, — ответил Ридзик.
Санитары покатили столик с телом. Данко проводил его взглядом, как провожают уходящий поезд. Он не поворачивался, пока не захлопнулась бесшумно стальная дверь.
— У неё не было выбора.
— И у вас тоже, — сказал Стоббз. — Ридзик, вы переводитесь на работу в канцелярию. С сего момента.
Что ж, Ридзик так и предполагал.
— Данко, вы отправляетесь домой. Туда, где вам и следует быть.
Данко не пошевелил и мускулом. «Нет уж», — подумал он.
* * *
Доннелли решил, что если ему удастся выдержать переговоры сперва с парой русских дипломатов, а потом ещё и с Данко, то он сможет поздравить себя с тем, что сумел сохранить свою сердечно-сосудистую систему ещё на один день.
Хваткий дипломат Муссорский изо всех сил старался быть мил; Степанович действовал в своём привычном подкупающем репертуаре. Оба дипломата время от времени поглядывали сквозь заслон из растений и аквариумов на комнату дежурных, где Ридзик, сидя за своим столом, с необычайной медлительностью стучал на машинке. Рядом с его столом сидел Данко, отсутствующим взглядом уставившись в пространство. Глядели русские туда, чтоб убедиться, что Данко все ещё на месте — невозможно было допустить, чтобы он снова скрылся. Им вовсе не хотелось приносить себя в жертву из-за товарища капитана Ивана Данко.
— Когда мы сможем забрать его? — спросил Григорий Муссорский.
— Когда я с ним разберусь, — резко ответил Доннелли. Он полистал бумаги на своём столе. — Мне это не доставляет особой радости. Но нам надо соблюдать наши процедуры, знаете ли.
— Москва настаивает, чтобы капитан Данко немедленно вернулся и представил полный отчёт.
— Да пусть ваша Москва идёт к… — Доннелли постарался успокоиться. — Пусть ваша Москва займётся своими процедурами, когда я закончу со своими. Это пока ещё наша страна, товарищ, а я пока ещё руковожу этим полицейским отделением.
— Капитан Данко находится вне вашей юрисдикции.
— Да и черт с ним! — Доннелли почувствовал, как поднимается его давление. — Ладно… ладно… когда его рейс?
— Сегодня вечером в двадцать два ноль ноль, — сказал Степанович.
— Хорошо. К этому времени я закончу. Капитана и сопровождение до аэропорта вы получите в девять. Но сперва мне нужно с ним поговорить. Дайте мне на это время, а потом он ваш. Даю вам своё слово.
Дипломаты предпочли бы, чтобы им дали Данко. Они бы отвезли его в Советское консульство, там доктор ввёл бы успокоительное — и тогда Данко можно было бы отвезти в аэропорт когда им угодно, и как им угодно. Если бы удалось забрать Данко сразу, то не понадобилось бы сопровождение. Но они понимали, что правила тут диктует Доннелли. А им оставалось лишь скрежетать зубами и подчиниться этим правилам.
Ридзик, склонившись над машинкой, долбил по клавишам со скоростью, приближающейся к одному слову за месяц. Одри, секретарша Доннелли, похлопала его по плечу:
— Я могу сделать это для тебя на компьютере за полчаса. Кстати, Доннелли хочет вас видеть.
— Черт, — пробормотал Ридзик. — Началось.
— Не тебя, Арт. Капитана Данко.
— Хорошо, — Данко встал.
— Нет. Ничего хорошего, — ответила Одри. — На вашем месте я бы надела каску.
Поднявшись, Данко оправил пиджак и подтянул узел на галстуке, словно отличник боевой подготовки перед парадом. Быстрым шагом устремился он в кабинет Доннелли.
Ридзик проводил его взглядом:
— Знаешь, Одри, я почти завидую этому хрену.
— Отчего?
— Когда он вернётся домой, то его просто кокнут. А может, пошлют на рудники. Говорят, в Сибири в это время года красиво. А я? Начнутся слушания и допросы, административные наказания, пресса, и что-бы-сказала-моя-мама — и уже потом мне наступит конец.
Он снова вернулся к машинке:
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я напечатала это за тебя?
— А я не прочь потянуть, Одри. Чем скорее я закончу, тем скорее меня отправят в молотилку.
— Попробуй отыскать светлые стороны, Арт. Проверь, кто тебе звонил, — она похлопала по телефону. — Может, тебя ждёт выигрыш в лотерее.
Он почти допечатал очередное слово после её ухода, но затем пустил плёнку автоответчика. Обычная белиберда:
«Привет, Ридзик, это Салли из Цицеро. Мы все ещё ждём твоего рапорта по поводу 560 на прошлой неделе в…»
Ридзик включил перемотку. Услышал звук очередного соединения. Это был Пэт Нунн:
«Кстати, Арт, слушай, я кое что забыл. Ты сука», затем раздался звук брошенной трубки.
Было ещё сообщение из прачечной: рубашки его постираны.
После чего последовала длинная пауза и вслед за ней — задыхающийся голос. Голос из могилы: Кэт Манзетти. Ридзик почувствовал, что его словно ударило током:
— Нужно говорить быстро. Сегодня у Виктора сделка.
Комиски-Парк. Во время игры. В комнате у смотрителя стадиона. Только два человека — Виктор и ещё один, — в её голосе чувствовался страх. — Не могу говорить отсюда, тяжело». Она повесила трубку. Звоня, она покупала себе жизнь, но покупка не состоялась.
* * *
Доннелли был холоден и собран. Он знал — по крайней мере, ему казалось, что знал, — как вести себя с Данко. Как мужчина с мужчиной, как полисмен с полисменом. Он даже попытался представить себя русским ментом — все ради того, чтобы добраться до Данко, чтоб раскрыть дно этой свалки.
Данко стоял, как всегда. Ридзик ясно дал понять ему, что теперь Доннелли стал их врагом: во власти командира послать его домой — и без Виктора. Нужно быть настороже.
— Теперь, — спокойно произнёс Доннелли, — мы вот как поступим, капитан. Сделаем так, чтобы вам было удобно. Расслабимся.
Данко надеялся, что это не означает, что ему придётся кормить рыбок.
— Мы расслабимся на русский манер, — командир открыл небольшой холодильник, стоящий у него под столом, и вытащил высокую, полную бутылку холодной как лёд «Столичной». Данко отметил, что это самый дешёвый сорт из тех, что можно купить в Советском Союзе, но он пивал и похуже: паршивый самогон, а однажды даже — ещё в армии — стеклоочиститель. И все же он подумал, много ли найдётся на Западе людей с достаточно крепким желудком, чтобы пить эту штуку. Доннелли поставил бутылку и две рюмки на стол, откупорил металлическую крышку и отбросил её в сторону: он где-то читал, что это русский жест, означающий… что-то — Доннелли надеялся, что дружбу и доверие. Он разлил напиток и подал рюмку Данко. В дверях появился Стоббз. Но лейтенант отмахнулся от предложенной бутылки.
Доннелли поднял рюмку и повертел её в пальцах. Он предпочёл бы не пить — вредно для сердца, — но готов был сделать это, если в ответ Данко раскроется. Впрочем, немного выпить не помешает — это не атомная бомба.
— Теперь представим, что мы в Москве. Я ваш начальник. И вы можете полностью на меня положиться.
Данко одним глотком опрокинул рюмку.
— Я проиграл.
Доннелли кивнул. Что ж, он хочет, как видно, исповедаться, а не отчитываться. Отлично — если только он при этом» изложит и факты. Данко снова наполнил рюмку и отпил.
— Вы проиграли. И?
Данко пожал плечами и ещё отпил:
— И это все?
— Да.
Доннелли тяжело сглотнул, словно откусил чересчур большой кусок сандвича. Потом подскочил, ухватил бутылку с водкой за горло и изо всех сил швырнул её об стенку. Бутылка разлетелась на куски, забрызгивая помещение водкой. Напиток попал в некоторые из аквариумов и их обитатели немедленно рванулись к поверхности, дабы вкусить нового угощенья. Стоббз застыл, словно вросший в пол. Он никогда не видел прежде своего шефа в таком состоянии.
Покрасневший Доннелли, пыхтя и шатаясь, словно пьяный, кинулся к двери.
— Ридзик! — заорал он.
На минуту комната, казалось, погрузилась в полную тишину.
— Да, сэр! — отозвался Ридзик, промчавшись вдоль аллеи письменных столов и врываясь в комнату, заполненную невыносимым запахом водки. Едва он появился, как Доннелли выпалил в него сразу из обоих стволов.
— А ну-ка, давайте посчитаем, сколько у нас на сегодня тут трупов, а, Ридзик?
— Очень хорошо…
Доннелли пронёсся мимо него, словно скорый товарный состав. Данко потягивал напиток, жалея об уничтоженной водке.
— Вот Галлахер, — возопил Доннелли, загибая пальцы, — двое русских: один — нормальный, другой — двуполой разновидности, четверо лысых чёрных, голый кобель…
«И куропатка на груше», — сказал бы Ридзик, если б у него хватило храбрости.
— ..наконец, девчонка, которую выловили из воды со сломанной шеей и которая, как оказалось, жена этого Виктора — это не считая ущерба, причинённого полиции и частной собственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Ридзик проигнорировал оскорбление:
— А я слыхал, что тебя избрали почётным засранцем. Всегда был уверен, что у тебя к этому настоящий талант. Поздравляю. Кандидатур туда полно, а избирают немногих.
— Все ваше семейство хочет мне поднасрать, Ридзик. Вот только не знаю, кто больше — ты или твоя сестра.
— Я? А какого черта я тебе сделал?
— Она сказала, что отправить меня под суд было твоей идеей.
Ридзик пожал плечами:
— Я полисмен. Поэтому считаю, что и суд для чего-то нужен.
Данко обнаружил строчку, на которую обратил внимание. «Ключи серии „Г“ под номером от 1050 до 4950 — смотри „КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ“. Когда Ридзик впервые увидел ключ, он сказал, что, вероятно, он от какого-нибудь шкафчика.
— Если хочет, пусть отправляет меня под суд, только у меня больше нет денег. Мы же договорились о сумме — так чего же она не может прожить на неё?
Раздел, относящийся к камерам хранения, изобиловал превеликим множеством изображений ключей всевозможных форм и размеров. Данко проследил по списку номера, пока не нашёл нужный. Под ним стояла надпись: «Смотри дополнение Б».
— Ну, как дела? — спросил Ридзик, глянув на Данко.
— Отлично, — ответил тот.
— Откуда он? — спросил озадаченный Пэт.
— Канадский француз, — не моргнув глазом, ответил Ридзик.
Данко достал дополнение и снова стал изучать цифры, то и дело заглядывая в свою салфетку. Цифры постепенно вставали на своё место.
Тон Пэта Нунна немного изменился. Он решил поговорить с Ридзиком, как мужчина с мужчиной, стараясь заручиться его поддержкой:
— Ладно, Арт, дай мне передохнуть. Поговори с ней. Она тебя послушает.
— Не знаю, Пэт. Я же предупреждал её в своё время, что ты пройдоха. Тогда она меня не послушала.
Данко нашёл то, что искал. Его ключ, серийный номер Г-3291 Йейл, подходил к замку камеры хранения автобусной компании «Американ Либерти». Но была там и одна неприятная информация: имеет отделения по всей стране. Оставалось уповать на то, что искомый замок расположен в чикагском филиале.
— А знаешь, — говорил Ридзик любезным тоном, — я ведь даже предлагал заплатить ей за то, чтобы она не выходила за тебя.
Нунн выпрямился:
— Не хочу я слушать такую чушь. Знаете что, ребята, уматывайте-ка вы отсюда.
Данко спрятал салфетку в карман.
— Да ладно, Пэт, погоди, пока парень закончит.
— А я закончил.
— Вот и хорошо, — сказал Нунн, — так что уматывайте.
Они залезли обратно в автомобиль.
— Что-нибудь отыскали? Данко покачал головой:
— Нет.
— И что теперь?
Данко пожал плечами.
Когда они бесцельно кружили по городу, размышляя, что же делать дальше, Ридзик заметил, что за ними следует патрульная полицейская машина. Оба сидящих в ней были белыми, из чего он сделал вывод, что это не очередные выходки Бритоголовых. За Ридзиком плёлся хвост из его же собственного учреждения — и делал это настолько плохо, что казалось, что те даже хотят, чтобы он заметил этот хвост.
Когда они приблизились к перекрёстку, свет как раз переключался с зеленого на красный. Черт с ним, подумал Ридзик и надавил на акселератор, собираясь проскочить вперёд и оставить преследователей торчать у светофора. Но не успел он разогнаться, как прозвучала сирена, машина полиции выскользнула из своего ряда и заставила Ридзика затормозить.
Полисмен на правом сиденье опустил окно и улыбнулся:
— Эй, сержант Ридзик, командир Доннелли страшно хотел бы вас видеть.
Но полиция проводила их не в управление, а в Главную больницу графства Кук — и через въезд они попали к отделу медицинского обследования и моргу. Ридзик почувствовал холодок. Кого на этот раз пришил Виктор?
Небольшая группа полицейских стояла у металлического столика на колёсах. Бесформенный чёрный мешок скрывал тело. Работник лаборатории потянул за молнию, раскрывая этот саван.
Взору собравшихся предстало лицо Кэт Манзетти — необычайно бледное, с прилипшими к нему волосами. Ридзик издал невольный стон. Данко замер, ошеломлённый. Он обещал ей свободу в обмен на помощь. За это Виктор поплатится тоже.
— Её выловили из реки час назад, — сухим голосом произнёс Стоббз, словно читая лекцию отряду новобранцев. — Предварительный осмотр обнаружил перелом шейных позвонков. Смерть произошла от удушья.
— Отвезите на вскрытие, — приказал Доннелли. В ушах у Данко звучали слова, произнесённые Виктором во тьме подземного гаража: «Она мне пригодилась. Украсила часть моей жизни в этом городе. А в остальном она — ничто».
— Это сделал Виктор, — сказал он. Доннелли резко посмотрел на него:
— Подержите язык за зубами, капитан. И вы тоже, Ридзик. — Доннелли оттащил Стоббза в сторону и зашипел ему на ухо:
— Если я стану разговаривать сейчас с одним из них, то наверно, схвачу инфаркт.
— Командир…
— Я вам точно говорю. Заткните их, Стоббз. Им конец. С Данко я хочу поговорить у себя в кабинете. Мне нужен от него какой-нибудь доклад, — он медленно покачал головой. — Знаете, я очень ошибался, когда решил, что мы ничего больше не потеряем.
Он двинулся прочь, но тут к нему подбежал Ридзик. Арту пришла в голову совершенно замечательная мысль.
Но Доннелли не проронил даже и слова. Одного взгляда на лицо командира было достаточно, чтобы понять, что никакие коврижки не убедят этого человека в том, что Ридзик заслуживает предоставления ему ещё хотя бы одного-единственного шанса.
Данко не сводил глаз с лица Кэт. Он чувствовал свою вину за происшедшее — а кто же ещё почувствует? Уж, во всяком случае, не Виктор.
— Она — его жена, — заметил Стоббз.
— Да, — ответил Ридзик, — жена. Сукин сын. А его-то сестричка считает, что ей тяжко пришлось с Пэтом Нунном.
— Вы, ребята, по уши в дерьме, — сказал Стоббз.
— Глубокая мысль, — ответил Ридзик.
Санитары покатили столик с телом. Данко проводил его взглядом, как провожают уходящий поезд. Он не поворачивался, пока не захлопнулась бесшумно стальная дверь.
— У неё не было выбора.
— И у вас тоже, — сказал Стоббз. — Ридзик, вы переводитесь на работу в канцелярию. С сего момента.
Что ж, Ридзик так и предполагал.
— Данко, вы отправляетесь домой. Туда, где вам и следует быть.
Данко не пошевелил и мускулом. «Нет уж», — подумал он.
* * *
Доннелли решил, что если ему удастся выдержать переговоры сперва с парой русских дипломатов, а потом ещё и с Данко, то он сможет поздравить себя с тем, что сумел сохранить свою сердечно-сосудистую систему ещё на один день.
Хваткий дипломат Муссорский изо всех сил старался быть мил; Степанович действовал в своём привычном подкупающем репертуаре. Оба дипломата время от времени поглядывали сквозь заслон из растений и аквариумов на комнату дежурных, где Ридзик, сидя за своим столом, с необычайной медлительностью стучал на машинке. Рядом с его столом сидел Данко, отсутствующим взглядом уставившись в пространство. Глядели русские туда, чтоб убедиться, что Данко все ещё на месте — невозможно было допустить, чтобы он снова скрылся. Им вовсе не хотелось приносить себя в жертву из-за товарища капитана Ивана Данко.
— Когда мы сможем забрать его? — спросил Григорий Муссорский.
— Когда я с ним разберусь, — резко ответил Доннелли. Он полистал бумаги на своём столе. — Мне это не доставляет особой радости. Но нам надо соблюдать наши процедуры, знаете ли.
— Москва настаивает, чтобы капитан Данко немедленно вернулся и представил полный отчёт.
— Да пусть ваша Москва идёт к… — Доннелли постарался успокоиться. — Пусть ваша Москва займётся своими процедурами, когда я закончу со своими. Это пока ещё наша страна, товарищ, а я пока ещё руковожу этим полицейским отделением.
— Капитан Данко находится вне вашей юрисдикции.
— Да и черт с ним! — Доннелли почувствовал, как поднимается его давление. — Ладно… ладно… когда его рейс?
— Сегодня вечером в двадцать два ноль ноль, — сказал Степанович.
— Хорошо. К этому времени я закончу. Капитана и сопровождение до аэропорта вы получите в девять. Но сперва мне нужно с ним поговорить. Дайте мне на это время, а потом он ваш. Даю вам своё слово.
Дипломаты предпочли бы, чтобы им дали Данко. Они бы отвезли его в Советское консульство, там доктор ввёл бы успокоительное — и тогда Данко можно было бы отвезти в аэропорт когда им угодно, и как им угодно. Если бы удалось забрать Данко сразу, то не понадобилось бы сопровождение. Но они понимали, что правила тут диктует Доннелли. А им оставалось лишь скрежетать зубами и подчиниться этим правилам.
Ридзик, склонившись над машинкой, долбил по клавишам со скоростью, приближающейся к одному слову за месяц. Одри, секретарша Доннелли, похлопала его по плечу:
— Я могу сделать это для тебя на компьютере за полчаса. Кстати, Доннелли хочет вас видеть.
— Черт, — пробормотал Ридзик. — Началось.
— Не тебя, Арт. Капитана Данко.
— Хорошо, — Данко встал.
— Нет. Ничего хорошего, — ответила Одри. — На вашем месте я бы надела каску.
Поднявшись, Данко оправил пиджак и подтянул узел на галстуке, словно отличник боевой подготовки перед парадом. Быстрым шагом устремился он в кабинет Доннелли.
Ридзик проводил его взглядом:
— Знаешь, Одри, я почти завидую этому хрену.
— Отчего?
— Когда он вернётся домой, то его просто кокнут. А может, пошлют на рудники. Говорят, в Сибири в это время года красиво. А я? Начнутся слушания и допросы, административные наказания, пресса, и что-бы-сказала-моя-мама — и уже потом мне наступит конец.
Он снова вернулся к машинке:
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я напечатала это за тебя?
— А я не прочь потянуть, Одри. Чем скорее я закончу, тем скорее меня отправят в молотилку.
— Попробуй отыскать светлые стороны, Арт. Проверь, кто тебе звонил, — она похлопала по телефону. — Может, тебя ждёт выигрыш в лотерее.
Он почти допечатал очередное слово после её ухода, но затем пустил плёнку автоответчика. Обычная белиберда:
«Привет, Ридзик, это Салли из Цицеро. Мы все ещё ждём твоего рапорта по поводу 560 на прошлой неделе в…»
Ридзик включил перемотку. Услышал звук очередного соединения. Это был Пэт Нунн:
«Кстати, Арт, слушай, я кое что забыл. Ты сука», затем раздался звук брошенной трубки.
Было ещё сообщение из прачечной: рубашки его постираны.
После чего последовала длинная пауза и вслед за ней — задыхающийся голос. Голос из могилы: Кэт Манзетти. Ридзик почувствовал, что его словно ударило током:
— Нужно говорить быстро. Сегодня у Виктора сделка.
Комиски-Парк. Во время игры. В комнате у смотрителя стадиона. Только два человека — Виктор и ещё один, — в её голосе чувствовался страх. — Не могу говорить отсюда, тяжело». Она повесила трубку. Звоня, она покупала себе жизнь, но покупка не состоялась.
* * *
Доннелли был холоден и собран. Он знал — по крайней мере, ему казалось, что знал, — как вести себя с Данко. Как мужчина с мужчиной, как полисмен с полисменом. Он даже попытался представить себя русским ментом — все ради того, чтобы добраться до Данко, чтоб раскрыть дно этой свалки.
Данко стоял, как всегда. Ридзик ясно дал понять ему, что теперь Доннелли стал их врагом: во власти командира послать его домой — и без Виктора. Нужно быть настороже.
— Теперь, — спокойно произнёс Доннелли, — мы вот как поступим, капитан. Сделаем так, чтобы вам было удобно. Расслабимся.
Данко надеялся, что это не означает, что ему придётся кормить рыбок.
— Мы расслабимся на русский манер, — командир открыл небольшой холодильник, стоящий у него под столом, и вытащил высокую, полную бутылку холодной как лёд «Столичной». Данко отметил, что это самый дешёвый сорт из тех, что можно купить в Советском Союзе, но он пивал и похуже: паршивый самогон, а однажды даже — ещё в армии — стеклоочиститель. И все же он подумал, много ли найдётся на Западе людей с достаточно крепким желудком, чтобы пить эту штуку. Доннелли поставил бутылку и две рюмки на стол, откупорил металлическую крышку и отбросил её в сторону: он где-то читал, что это русский жест, означающий… что-то — Доннелли надеялся, что дружбу и доверие. Он разлил напиток и подал рюмку Данко. В дверях появился Стоббз. Но лейтенант отмахнулся от предложенной бутылки.
Доннелли поднял рюмку и повертел её в пальцах. Он предпочёл бы не пить — вредно для сердца, — но готов был сделать это, если в ответ Данко раскроется. Впрочем, немного выпить не помешает — это не атомная бомба.
— Теперь представим, что мы в Москве. Я ваш начальник. И вы можете полностью на меня положиться.
Данко одним глотком опрокинул рюмку.
— Я проиграл.
Доннелли кивнул. Что ж, он хочет, как видно, исповедаться, а не отчитываться. Отлично — если только он при этом» изложит и факты. Данко снова наполнил рюмку и отпил.
— Вы проиграли. И?
Данко пожал плечами и ещё отпил:
— И это все?
— Да.
Доннелли тяжело сглотнул, словно откусил чересчур большой кусок сандвича. Потом подскочил, ухватил бутылку с водкой за горло и изо всех сил швырнул её об стенку. Бутылка разлетелась на куски, забрызгивая помещение водкой. Напиток попал в некоторые из аквариумов и их обитатели немедленно рванулись к поверхности, дабы вкусить нового угощенья. Стоббз застыл, словно вросший в пол. Он никогда не видел прежде своего шефа в таком состоянии.
Покрасневший Доннелли, пыхтя и шатаясь, словно пьяный, кинулся к двери.
— Ридзик! — заорал он.
На минуту комната, казалось, погрузилась в полную тишину.
— Да, сэр! — отозвался Ридзик, промчавшись вдоль аллеи письменных столов и врываясь в комнату, заполненную невыносимым запахом водки. Едва он появился, как Доннелли выпалил в него сразу из обоих стволов.
— А ну-ка, давайте посчитаем, сколько у нас на сегодня тут трупов, а, Ридзик?
— Очень хорошо…
Доннелли пронёсся мимо него, словно скорый товарный состав. Данко потягивал напиток, жалея об уничтоженной водке.
— Вот Галлахер, — возопил Доннелли, загибая пальцы, — двое русских: один — нормальный, другой — двуполой разновидности, четверо лысых чёрных, голый кобель…
«И куропатка на груше», — сказал бы Ридзик, если б у него хватило храбрости.
— ..наконец, девчонка, которую выловили из воды со сломанной шеей и которая, как оказалось, жена этого Виктора — это не считая ущерба, причинённого полиции и частной собственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21