Система госбезопасности в России приказала долго жить. Работать с агентурой, заниматься вербовкой превращалось в удовольствие. То, что раньше казалось невозможным из-за сильнейшего противодействия КГБ, сегодня делалось просто и естественно. Сегодня в России продавалось все — государственные секреты, оборонные заводы, политики, законы и президентские указы. Невзначай, без особого труда удавалось теперь не просто выуживать секреты, но и прикрывать целые оборонные заводы. Иногда, правда, давали по рукам. Так провалилась элементарная операция — сотрудники Уайта через подставные фирмы организовали скупку контрольного пакета акций московского предприятия, выпускавшего основные электронные блоки для баллистических ракет.
Самые заветные планы, в осуществление которых никто не верил, реализовывались. СССР развалился. Военная промышленность умирала. Националисты растаскивали Россию по частям. Страна становилась зависима от Запада, как больной от — кислородной подушки. И это все идиоты в Вашингтоне ставили на кон. Решили сыграть в рулетку, мерзавцы. Красное-белое — смотри, на какое выпадет. Уайт терпеть не мог азартные игры. Он любил расчет. Умеренность, постепенность и мягкий, но мощный напор — три его основных принципа. Именно так нужно работать в России. А не наскоком. Не рулеткой — чет-нечет. С русскими подобное не проходит.
— Русские обречены, как индейцы, — сказал Ривкин. — И истина проста — таких врагов надо добивать до конца, иначе рано или поздно они вопьются тебе в глотку.
— Мы приобретем только проблемы на свою голову, — невесело протянул Уайт.
— Эх, Артур, придется вам все-таки становиться пастором, — улыбнулся Ривкин.
Уайт и сам уже склонялся к этому.
У него были нехорошие предчувствия. Он не верил в успех «Местного контроля». Даже если операция завершится победой, выигрыш будет временный.
— Итак, моих восемь и твоих одиннадцать человек, — произнес Мусса.
— Да, — сказал Валеев. — С техникой утрясли. Выдвигаемся на двух «Уралах» в семнадцать часов. И еще «Волга» для прикрытия.
— Документы готовы?
— Не подкопаешься.
Валеев положил на стол папку, открыл ее и продемонстрировал несколько бумаг с печатями.
— Это раздай своим бандитам, — он разложил на столе несколько военных билетов и два удостоверения личности офицера. — Теперь вы не обычный сброд. Теперь твои помощники — контрактники и офицеры Российской армии.
— Сопровождается спецгруз. Досмотру не подлежит. — Мусса покачал головой и поцокал языком, бережно разглаживая ладонью документы. — Поддельные?
— Почему? Настоящие. И оповещение пройдет, что движется военный груз.
— Как у тебя все это получается?
— А как получается, что армии по полгода денег не платят? Все отсюда, Мусса.
— Продажный офицер — это конец для страны.
— Ладно, не тебе рассуждать — конец или начало, — отрезал Валеев. — Лучше подумай, как деньги оставшиеся возвращать будешь.
— Еще миллион переведен.
— Я проверил. Твое счастье, что не врешь.
— И твое тоже, — улыбнулся Мусса.
Он прикрыл глаза. Скоро все будет сделано. Никакой жалости в окаменевшем сердце.
— Молись своему Аллаху, Мусса, чтобы послал нам легкий путь. Это наше самое большое дело.
— Да.
— И последнее.
— Почему, Атлет?
— Потому что, получив деньги, я и мои парни отваливаем за кордон. Мы и так перебрали удачу.
— Куда отваливаете?
— Разве мало мест в мире, где требуются специалисты нашей квалификации?
— А я, — Мусса глубоко вздохнул, в глазах его появилась какая-то забытая тоска из далекого детства. — Не перебрал я еще удачу. Моя война будет продолжаться.
— Что ж, «серый волк», это твоя неволя.
Генерал-лейтенант Залыгин посмотрел на часы и произнес:
— Пора бы.
— Привычно опаздывает, — усмехнулся Ильичев.
— Высоко взлетел. Кто бы мог подумать. Зазвучал динамик селектора на столике, послышался голос дежурного офицера.
— Товарищ генерал-полковник, к вам Романенков.
— Пусть проходит.
В кабинет вошел подтянутый, в гражданской одежде, с папкой под мышкой генерал Романенков — начальник Службы безопасности Президента.
Адъютантокая легковесность в нем осталась, к ней прибавилась ленивая снисходительность обитателя Олимпа, человека, целые дни напролет близкого к «САМОМУ». Но сколько Романенков не примерял начальственную маску, он все равно оставался адъютантом, случайно оказавшимся в кресле начальника службы.
Тень коснулась его лица, когда в кабинете он увидел генерала ГРУ. И она сгустилась, когда он посмотрел на лица тех, кто его встречал.
— Садитесь, Алексей Викторович. — Ильичев указал рукой на стул. — Думаю, генерала Залыгина вам представлять не стоит.
— Мы знакомы, — кивнул Романенков.
Романенков протянул руку. Рукопожатие и.о. начальника ФСБ было мягким, вяловатым, и кисть его хрустнула, будто угодила в тиски в руке армейского генерала — Залыгин будто испытывал кости руководителя СБП на прочность.
Романенков сел за стол, положил перед собой папку.
— Я надеялся, что мы обговорим вопросы обеспечения безопасности Президента во время предстоящего визита в Смоленск, — произнес он и покосился на Залыгина, всем видом вопрошая, что он тут делает. — Надеюсь, уделите мне несколько минут.
— Уделим, — кивнул Ильичев. — А Залыгина не стесняйтесь. Наш человек.
Романенков кинул настороженный взгляд на Ильичева, понимая, что происходит нечто непредвиденное, из ряда вон выходящее.
— Что происходит? — немножко нервно воскликнул он.
— Это у вас надо спросить, Алексей Викторович, — Ильичев нажал на кнопку магнитофона. — Послушайте беседу с одним из ваших сотрудников. С майором Шершеневым из четвертого отдела.
По мере того как прокручивалась кассета, Романенков бледнел и бледнел.
— Ну? — посмотрел на него Ильичев, когда запись закончилась.
— Вам что, лавры КГБ спать спокойно не дают? — Романенков терял на глазах свою вальяжность. — Это политическая провокация!
— Да? Прочитайте.
Ильичев протянул ему выдержки из доклада с изложением «Модели номер четыре». Романенков читал, напрягшись, водил пальцем по строчкам, будто проверяя фактуру бумаги.
— Это же бред какой-то! — воскликнул он.
— Бред? — недобро улыбнулся Ильичев. — Нет, коллега, это правда.
— Но…
— Что «но»? — встрял в беседу Залыгин. — Привык всю жизнь зад всем лизать, охранник хренов! В политику играешь. За кресло трясешься куда больше, чем за державу.
— Что вы себе позволяете?! — нервно произнес Романенков.
— Тебя же, швейцар ресторанный, первого попрут, когда все закончится. Выбросят, как использованный носовой платок. Или будешь на американцев работать. С зарплатой сержанта перуанской армии, — жестко произнес Ильичев, тоже перешедший на «ты», демонстрируя, кто есть кто в этом кабинете. Таким тоном отчитывают в школе нашкодившего мальчишку. Романенков и чувствовал себя мальчишкой, который на перемене засадил мячом по окну и теперь стоит перед очами директора школы. Он сейчас опять ощутил, насколько уступает монстрам старой гэбэшной и Грушевской школы. Он и был для них пацаном.
— Вот что, Алексей Викторович, — закончил Ильичев. — Или ты будешь работать с нами в коллективе и разделишь славу спасителей Отечества, — Ильичев замолчал. Искусством паузы он владел в совершенстве.
— Или? — нарушил тишину Романенков.
— Или не выйдешь из этого кабинета на своих ногах, — закончил Залыгин таким тоном, который не оставлял сомнений в том, что он угрозу выполнит.
— Да, инфаркты каждого из нас подстерегают, — улыбнулся Ильичев.
Романенков помял пальцами подбородок. Еще раз перечитал выдержки из «модели номер четыре».
— Убедили. Согласен…
Машины из батальона сопровождения ГУГАИ мчались на бешеной скорости по Московскому шоссе. Автомобильный поток расступался, жался к обочине. Через некоторое время появлялся эскорт. Первой шла машина охраны, называемая «Лидером», готовая принять на себя удар. Затем — два «ЗИЛа» с флажками России на капоте. Один из них — машина-ловушка, чтобы террорист не знал, в какую влепить заряд. Внутри другой сидел «САМ» с адъютантом и начальником СБП. Потом «ЗИЛ» — «скорпион» — с охраной ближнего круга, готовый прикрыть машину главного на случай тарана, машина с офицерами Генштаба с пресловутым чемоданчиком с ядерной кнопкой; машина с врачами из президентского центра реаниматологии — они начнут действовать, если датчики на теле Президента подадут сигнал тревоги, фургон для группы спецназа — с крепкими парнями, в основном из «Альфы», одетыми в черные комбезы, вооруженными снайперскими винтовками и другим оружием, — в службе за глаза их называли «гоблинами».
Кортеж мчался со скоростью сто сорок четыре километра в час. По всем расчетам это идеальная скорость, чтобы затруднить прицеливание. В связи с нарастающей патриотической волной, призывами пользоваться отечественными товарами, в последнее время Президент чаще ездил на «ЗИЛе», а не на огромном представительском «Мерседесе». Правительственный «ЗИЛ» — уникальное творение советской военно-инженерной мысли. Девятитонный броневик с салоном в форме капсулы, выдерживающей удар гранатомета.
Кортеж несся через Москву и вскоре въехал в гостеприимно распахнувшиеся ворота дачи в Барвихе. На въезде бойцы комендатуры вытянулись в струнку.
Кортеж машин остановился, перед Президентом распахнули тяжеленную дверцу «ЗИЛа», и Президент с кряхтеньем вылез из машины. Выглядел Президент немножко лучше, чем два дня назад. Вчера он полдня провалялся под сеткой биостимулирующего аппарата «Аура-1», разработанного в совсекретном институте. По словам создателей, аппарат действительно нормализовал загадочное нечто, именуемое человеческой аурой. Действие он оказывал волшебное. Так что для сегодняшнего торжества Президент чувствовал себя вполне годным. На его лице была кривая, вечно недовольная мина.
Он прошел в комнату отдыха и грузно развалился на глубоком диване.
— Список гостей, — потребовал он у адъютанта. Через минуту глава президентской администрации, прибывший на полчаса раньше, принес список приглашенных на торжество. Президент еще раз, с видимой скукой в глазах, ознакомился с ним.
— Интеллигенции, понимаешь, надо было б побольше пригласить, — наконец изрек он.
— Да. Только надоели они всем, — легкомысленно произнес глава администрации.
— Ну ты эта…
Что «эта» — осуждение или согласие — глава администрации не разобрал. На всякий случай он поспешно заявил:
— Можно исправить.
— Да ладно уж…
Президент посмотрел на схему, по которой будут рассажены гости. И кивнул:
— Хорошо.
— На подпись, — глава администрации подложил несколько документов. Бегло ознакомившись, Президент подмахнул их. Глава администрации улыбнулся. Главное найти подходящий момент, чтобы подсунуть на подпись нужную бумагу. А подписанные бумаги ох как ценятся.
— Все? — спросил Президент.
— Да.
— Ладно. Ты ступай. Отдохну чуток…
Глава администрации по-старорежимному слегка поклонился и вышел из комнаты.
Между тем начали прибывать гости. Премьер министра, вице-премьеров и еще несколько высших чиновников пропускали без досмотра. Остальных осматривали при помощи металлоискателей и детекторов. Одно время использовали собак, чуявших пластиковую взрывчатку, но потом от них отказались, чтобы не нервировать уважаемых людей. Все равно абы кого к Президенту не пустят. При Коржове проверка была куда суровее. В том числе и проверка по оперисточникам визитеров. Но сегодняшние возможности у СБП уже не те.
Дворцовая челядь суетилась вокруг стола, ломящегося от разных блюд. Пиршество обещало удаться на славу — в лучших старых русских традициях. На Руси поесть любили. Бывали времена, когда перед закончившим трапезу гостем хозяева падали на колени и умоляли откушать еще кусочек.
Президент прикрыл глаза. Любил он такие мероприятия. Любил хорошо поесть и выпить. Вот только врачи его в последнее время совсем замучили — того нельзя, этого нельзя. Ну да сегодня плюнуть на них и забыть. После «Ауры-1» Президент действительно чувствовал себя вполне прилично.
За окнами быстро темнело. Президент прикрыл глаза. На миг на него навалилась хандра. Ему стало душно. Ему показалось, что он пленник в бастионе. Бастион — это дача. Бастион — люди, которые его окружают. Бастион — его больное, крупное тело. И иногда, в такие вечера, как этот, он понимал, что ему уже не выбраться на свободу. Но такие мысли посещали его нечасто.
— Эх, — вздохнул Президент и откинулся на диване.
Российские просторы — нет вам конца и края. Российские ухабы — нет вам числа.
Валеев сидел рядом с водителем. Он был спокоен. Он умел заставить себя быть спокойным. Он знал, сколько дел гибнет из-за излишней суеты и из-за того, что вдруг сдают нервы. Привык быть холодным, как айсберг, невозмутимым, как индейский вождь. За годы жизни он превратился в идеальную машину для преодоления самых различных препятствий, для выживания в критических ситуациях, для выполнения задач, иные из которых казались невыполнимыми. Он был уверен, что с сегодняшним делом особых проблем не возникнет. Он не видел причин, по которым его может ждать неудача. А вот Мусса, хваленый «серый волк», нервничал. Как любой отпетый профессиональный убийца, он слишком любил свою шкуру, слишком заботился о ней.
— Сбавь скорость, — сказал Валеев. — Успеем. Время еще есть.
Водитель послушно сбросил скорость до пятидесяти.
— О чем думаешь? — спросил Валеев.
— Ни о чем, — пожал плечами водитель. — А о чем должен? О бабках?
— О том, что сегодня все закончится, Серега.
— Что-нибудь еще начнется, — рассудительно произнес Сергей. — Не будет нам спокойствия на этой земле.
— А на какой будет?
— Ни на какой не будет.
Вдоль дороги шли леса, тянулись привычные провинциальные покосившиеся заборы, убогие домики. Время от времени попадались поселки с пятиэтажными домами.
— Здесь — направо, — указал Валеев, сверившись с картой. Три дня назад он был в этих местах, проводил рекогносцировку, но не полагался на свою память.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19