Казалось бы - два противоположных полюса человеческого благосостояния. И тем не менее, двое молодых людей подружились и полюбили друг друга... Совсем недавно познакомились и их матери. Лидии Владимировне Красновой понравилась мать Бориса Антонина Ильинична, это была добрая, легкая в общении женщина. Еще раньше Краснова узнала от дочери о той трагедии, которая произошла несколько лет назад с мужем Вербицкой... Знала и о том, что после гибели в авиакатастрофе гражданского мужа Вербицкой Андрея Померанцева, как снег на голову, явилась из-за кордона его жена Татьяна и получила по всем существующим законам все имущество покойного, в том числе, и его трехкомнатную квартиру на Ломоносовском проспекте. Тоня и Борис остались без крыши над головой. Актриса Татьяна Померанцева была женщиной совершенно без всяких комплексов, спокойной, даже с какой-то заторможенной, на первый взгляд, реакцией. На простые слова Тони о том, что им с сыном просто негде ночевать, Померанцева отвечала монотонным голосом, что ее-то эти проблемы совершенно не касаются, при этом не проявляя ни малейшей агрессии по отношению к бывшей сопернице. Тоня поняла, что наткнулась на каменную стену, даже личные вещи забрать из этой квартиры было довольно проблематично - Померанцева подвергала сомнению каждый предмет, даже самый незначительный, даже явно принадлежащий Тоне или Борису. Затем она все же, как женщина цивилизованная, сочла нужным проявить гуманность и позволила Вербицким пожить некоторое время в квартире под её строгим надзором, чтобы, не дай Бог, из квартиры не пропала ни одна мелочь. За это время Тоня судорожно пыталась что-то придумать... Ехать с сыном обратно в Иркутск очень не хотелось - в трехкомнатной квартире с матерью жила младшая сестра Тони с двумя детьми. Снять квартиру в Москве было не на что - Таня Померанцева наложила свою мощную руку на счет Андрея в банке... И тут неожиданно Господь сжалился над Тоней. В ЖЭКе освободилось место дворника и служебная комната... Тоню знали, хорошо к ней относились и взяли её на работу. Так и стали Тоня с Борисом жить в том же доме, через два подъезда в маленькой десятиметровой комнатушке с облезлыми обоями... Прежняя дворничиха тетя Клава скоропостижно скончалась, её имущество быстро разворовали соседи, в комнате остались только продавленная кушетка, старенький стол и два стула. Ни холодильника, ни телевизора, ни занавесок на окнах... В соседней комнате безмятежно проживала местная достопримечательность Угрюмов по кличке Шпана, тридцатипятилетний парняга, могучий и конопатый, завсегдатай медвытрезвителя и отделения милиции, в другой - круглая как мяч бабка-хлопотушка Козлитина, въедливая и дотошная, очень строгая к соблюдению всевозможных правил коммуналки. Разумеется, правила предъявлялись только Тоне и её сыну, со Шпаной разговаривать было совершенно невозможно. Однажды, например, он вдребезги разбил унитаз, и долгое время никто не мог пользоваться туалетом, пока Шпана с кирюхами не спер где-то другой и не водрузил его на положенное место. А уж похабные песни горланил тогда, когда ему было нужно, дня и ночи для него не существовало. Так что замечания делались только вновь прибывшим... Тоня принимала их с молчаливой покорностью. Она и так была рада, что осталась в Москве. Шпана было попытался приучить тринадцатилетнего Бориса к пиву и водке, но это ему не удалось. Борис сосредоточился на занятиях, замкнулся в себе и с золотой медалью кончил школу, а затем поступил на английское отделение Лингвистического университета. Потихоньку наладилась их жизнь. Скоропостижно скончалась бабка Козлитина, не дождавшись того, что Тоня убьет её сковородкой по голове, не выдержав её мелочных придирок, и в комнату въехала веселая приветливая молодая женщина. А вскоре после этого Шпана получил за кражу три года, и его площадь занял русский беженец из Таджикистана, в прошлом преподаватель иностранных языков в Душанбинском университете. Теперь он тоже работал дворником в ЖЭКе вместе с Тоней и помогал Борису готовиться к поступлению в Университет...
...И вот он студент одного из престижных московских вузов... Мать не могла нарадоваться на своего сына - всем бы таких... Тихий, спокойный, совершенно не пьющий, вежливый парень, сосредоточенный на книгах, на занятиях...
... И вот, обычно приходящий во время, он стал подолгу задерживаться где-то. Мать забеспокоилась, но Борис ответил прямо и четко: "Мама, я встречаюсь с девушкой. Мы любим друг друга."
... Семья Красновых принадлежала к разряду людей, живущих выше среднего уровня. За десять лет занятий бизнесом Лидия Владимировна Краснова сумела нажить немалый капитал. Она была вся в работе, дома почти не бывала, и с дочерью Оксаной больше общался муж Валентин Никитич. Он был человеком свободной неопределенной профессии - художником, журналистом и поэтом, большим любителем творческих тусовок и завсегдатаем всевозможной богемы... Жена давно перестала интересоваться личной жизнью весельчака-мужа, сама имела любовника - своего телохранителя, молодого красивого Виталика... Оксана прекрасно знала о том, что творится в семье и с юных лет дала себе слово, что в её жизни все будет совершенно по-другому... Она критически относилась и к коллегам мамы - деловым, крутым, преисполненных ощущением значимости от своей зажиточности, и к знакомым отца, вальяжным, наглым, претендующим на оригинальность... Ей нужен был кто-то другой. И она встретила такого человека...
... - Ты не такой как все, - тихо произнесла Оксана, когда Борис в первый раз проводил её до дома. - Ты не наглый, у тебя такие хорошие глаза, добрые... И очень красивые, голубые...
При этих словах Борис густо покраснел и не нашел слов, чтобы ответить ей, этой высокой стройной девушке с гладко причесанными назад русыми волосами, строго, хоть и явно дорого одетой.
- Я хочу, чтобы ты всегда меня провожал домой, - добавила Оксана. Каждый день. - И при этих словах покраснела сама.
Уговаривать Бориса не пришлось. Каждый день после занятий они садились на троллейбус и он вез её на проспект Вернадского, где и находилась их пятикомнатная квартира.
Однажды он заболел гриппом, а когда пришел на занятия, увидел, как около Оксаны вьется и расточает комплименты некто Бабкин, наглый веселый тип. Борис почувствовал, что в его душе происходит что-то страшное, он был готов убить этого Бабкина. И самое страшное, что Оксана улыбалась ему, не замечая стоявшего поодаль Бориса. Борис не стал откладывать дело в долгий ящик. Он немедленно подошел к Бабкину и молча ударил его кулаком в челюсть. Бабкин был спортсмен, занимался дзюдо. Он применил к Борису прием, и тот загремел на пол. Но нисколечко не испугался. Словно моська на слона он бросался на могучего Бабкина, как ни пыталась Оксана оттащить осатаневшего влюбленного. Избитый в кровь Борис умудрился из последних сил врезать кейсом в висок Бабкину и тот вырубился. И только тогда его удалось утихомирить. Круглого отличника Бориса Вербицкого отчислять из Университета не стали, тем более, все знали об их отношениях с Оксаной. Но больше никто не смел даже не так поглядеть на нее, знали - этот может убить.
Слухи о их романе дошли и до вечно занятой Лидии Владимировны Красновой. Она велела дочери пригласить Бориса к ним домой. Борис оделся во все лучшее и явился к вечернему чаю. Роскошь квартиры Красновых ничуть не смутила его, ему ничего не было нужно - только Оксана, и больше ничего. Остальное только мешало. После ухода строгого влюбленного, Лидия Владимировна покачала головой. "Надо же, Ксюшка, какие ещё люди есть на свете... Мне бы такого... Береги его... Очень он мне нравится."
Рассказ о страшной авиакатастрофе ещё более расположил Краснову к семье Вербицких. Да и мать, страшно стушевавшаяся в роскошной обстановке семьи "новых русских" тоже очень понравилась ей. Тем более, что сама Краснова, как и Вербицкая, была сибирячка, только родом из Томска.
... Оксана и Борис обожали друг друга. Лидия Владимировна заявила, что после окончания третьего курса они могут пожениться. Когда весельчак Валентин попытался вмешаться и заявить, что этот Борис просто какой-то фанатик, либо прикидывающийся фанатиком, чтобы добраться до выгодной партии, жена мигом отбрила его, посоветовав не судить по себе, а лучше собираться и ехать на очередную творческую пьянку, а в такие вопросы никогда не соваться... Он спорить не стал, ни к чему ему это было...
... Борька, давай поедем кататься завтра на лыжах, - однажды предложила Оксана. - Куда глаза глядят, далеко-далеко, километров за сто с лишним от Москвы. Доедем куда-нибудь, вот просто так, чтобы место понравилось, встанем на лыжи и поедем, а?
- Поехали, - засмеялся Борис. - А занятия как же? Может быть, до воскресенья подождем?
- Да ну тебя, - обиделась Оксана. - Давай прогуляем раз в жизни... Какой ты... Надоело мне каждый день всех их видеть. Я хочу быть с тобой, только с тобой, чтобы снег, небо и ты... Понимаешь? А он говорит, занятия... А не хочешь, не надо...
Борис улыбнулся и молча поцеловал её, на завтрашнее утро они договорились встретиться на Белорусском вокзале...
... И вот - преодолены на электричке сто тридцать километров, и они вдвоем на лыжной тропе... Оксана сама указала Борису станцию, где, по её мнению, надо сходить. "Тут выйдем", - не терпящим возражений тоном сказала она. - "Мне здесь нравится." Борису было все равно...
На Оксане ярко-красный спортивный костюм, на ногах - шикарные ботинки, белые фирменные пластиковые лыжи, у Бориса лыжи простые, деревянные, белый, вязаный матерью свитер, темно-синие теплые штаны... Оксана идет первой, Борис - за ней...
- Хорошо как... - произнесла румяная от мороза Оксана, останавливаясь и оборачиваясь на Бориса. - Как я мечтала побыть с тобой наедине... Нигде ведь не удается... Всюду люди, и у нас дома, и у тебя тем более, и в институте, и у меня на даче... А мне все надоели, я хочу видеть тебя одного... Потому что я люблю тебя, мой единственный Боренька...
Борис воткнул в снег лыжные палки, крепко обнял и поцеловал в губы Оксану. Поцелуй был долгим, жарким, щеки обоих горели ярким огнем...
Затем снова мчались по лыжне. Оксана ходила хорошо, Борис еле успевал за ней...
... Они выехали из леса на широкую поляну. Лыжня раздваивалась, растраивалась...
Они постояли, отдохнули. Борис вытащил из кармана своих широких брюк мандарин, очистил, половину дал Оксане.
- Ну, куда поедем? - спросил он.
- Туда! - не раздумывая, показала палкой налево Оксана.
- А мне бы хотелось туда, - показал Борис направо.
- Ты мой будущий муж и повелитель, и я должна слушаться тебя, улыбнулась Оксана. - Направо, так направо.
- Нет, я хочу, чтобы было по твоему, - возразил Борис. - Поедем налево.
- Ни тебе, ни мне, поедем прямо...
- Поедем... Только ты знаешь, Ксюша, что-то по-моему погода портится, серо там как-то вдали, и словно бы метель намечается...
- Да ну тебя, Борька, какая там метель? Смотри, над нами яркое солнце, смотреть невозможно...
- Солнце-то хоть и яркое, но вон там все небо покрыто облаками, да и ветер усиливается...
- Ну, ты хочешь, чтобы в декабре совсем без ветра было... Поехали прямо, трусишка ты эдакий...
Они поехали прямо, долго ехали по открытой местности, потом начался сосновый бор. Сосны шумели и трещали, и впрямь стал усиливаться ветер, стало ощутимо холодать...
- А ты как всегда прав, Борька, - признала его правоту Оксана. Поехали-ка обратно... Видать, не судьба нам побыть в лесу наедине... Имею шикарное предложение... Возвращаемся к станции, садимся на электричку и едем... куда? А? Как ты полагаешь?
- По домам, - разочарованно произнес Борис. - Ты к себе, я к себе...
- Вот и не угадал, дурачок. Едем ко мне на дачу... Ты полагал, я зря именно сегодня все это затеяла? И решила поехать именно с Белорусского направления? Нет, Борька... Все продумано... И места я эти прекрасно знаю, тут такая красота, просто в наших краях мне все надоело, примелькалось, мы тут частенько раньше с отцом на лыжах катались. Видишь, какой сосновый бор? Ни единого другого деревца? Здорово? И плюс к тому никого народу, а у нас вечно встретишь какую-нибудь спесивую физиономию местного богатея... Сам знаешь, кто в наших краях строится...
- Обманщица... - рассмеялся Борис и поцеловал Оксану. - А что, там на даче нет никого?
- Неужели был бы кто, позвала бы? Мама на работе, отец в Париже, Виталик с мамой, Зиночка сегодня отпросилась, у неё сестра замуж выходит, только охранник в будке, но он нам не помешает... Мы с тобой будем совершенно одни. Понимаешь, во всем доме совершенно одни... Так что, давай поспешать. Который час? Половина первого. В половине второго за Зиночкой приедет Толик...
Правительницу дома Красновых Зиночку побаивался не только Борис, и не только Оксана. Даже сама хозяйка дома порой ощущала себя в чем-то провинившейся перед этой дородной сорокавосьмилетней женщиной, на которой держался весь дом. А уж Валентина Зиночка просто считала за ребенка, несмотря на его сорок пять лет. И заниматься при ней любовью даже в огромном особняке было совершенно неприемлемо. Так что план Оксаны на сегодняшний день был вполне понятен. Они ходят на лыжах, приходят на дачу, охранник им открывает... И все, они одни... Конечно, можно было бы и сразу приехать, им давно уже никто не препятствовал встречаться, но... так интереснее, романтичнее...
- Оксана, ты куда? Нам же по этой лыжне к станции, - остановил её Борис.
- Не спорь со мной. Я тут все знаю, так мы выйдем к другой станции, до неё ближе...
- Как знаешь, только я-то дороги не знаю. А метель все усиливается, надо же как погода быстро переменилась... Да, зима есть зима...
Метель тем временем стала разыгрываться не на шутку. С севера подул холодный пронизывающий ветер...
- Да, подвела нас погода, - покачала головой Оксана.
- Подумаешь, Ксюша. У нас в Иркутске разве такие зимы? Доберемся, приятнее будет в тепле...
- Ладно, поехали быстрее... Без остановок...
Оксана ходила на лыжах очень хорошо, впрочем, как и Борис. Они ехали быстро, лыжня шла под небольшой склон. Но станции все не было и не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17