Для лоха, думал Красавчик, автомобиль, которым управлял Джонни, был слишком шикарным. Интересно было бы знать, где он берет на это деньги.
В пути им попалось уже несколько небольших групп парней хулиганского вида, которые брели по улицам в направлении Найтсбриджа. Джонни явно радовался встрече с ними. Он повернулся вполоборота к пассажирам и воскликнул с широкой ухмылкой:
— Так смотрится, что народ повалил на наш зов. Жаркая будет ноченька!
Пора было задать пару вопросов, решил Красавчик, и небрежно спросил:
— А кому мы, собственно говоря, помогаем?
— Услуга за услугу, — уклончиво ответил Джонни. — Ну, ты понимаешь, что я имею в виду? И никаких вопросов, — добавил многозначительно.
Красавчик намек уловил. Хотя ситуация не прояснилась, он замолчал и сидел тихо, пока их машина приближалась к цели. Наконец Джонни остановил машину и выключил зажигание.
— Все, — объявил он. — Дальше я на машине не поеду. Не хотелось бы, чтобы ее разгромили вместе с другими.
Он взглянул через ветровое стекло вперед, где было видно, как группы постепенно сливались в толпу. Снова повернувшись к пассажирам сзади, сказал с хитрой усмешкой:
— Да и надо дать возможность другим принять на себя первый жар встречи с полицией. К тому времени, когда мы туда подойдем, у них будут полны рученьки.
Он полез в карман, вытащил оттуда небольшую плоскую жестянку и откинул крышку. Достал маленькую белую пилюлю и бросил в рот, а потом предложил жестянку пассажирам.
— Кому нужно подкрепиться, пока не подали обед?
Макс и Черил дружно нырнули вперед и благодарно похватали таблетки. Джонни махнул жестянкой в сторону Красавчика.
— «Нирвана»? — спросил солдат.
— Конечно. А что еще? — ответил Джонни удивленно.
Красавчик пожал плечами и взял пилюлю.
— А мне говорили, — холодно заметил он, — что сейчас эту штуку невозможно достать.
Джонни усмехнулся, явно довольный собой, и не преминул похвастаться:
— Достать не могут те, кто не знает нужных людей. Надо принадлежать к числу избранных.
Неожиданно он сузил глаза и взглянул на Красавчика с подозрением.
— Тебе не кажется, что ты очень любопытный? — спросил с издевкой.
Красавчик попытался обратить все в шутку.
— Да, — охотно согласился он. — Одна беда — умнее я от этого не стал.
В ответ Джонни улыбнулся. Видимо, такой ответ его удовлетворил, но Красавчик дал себе слово впредь не совершать подобной ошибки. Он явно недооценил этого парня. Возможно, его заявление о том, что надо знать нужных людей, было простой похвальбой, но солдат чувствовал, что это не так. Скорее всего, Джонни занимал гораздо более высокую ступеньку на иерархической лестнице организации, чем представлялось Красавчику прежде. Если это действительно так, он может оказаться очень ценным источником информации, когда пробьет час покончить с его организацией.
Сейчас ни в коем случае не следовало навлекать на себя подозрения. Для пущей убедительности Красавчик широко раскрыл рот, забросил туда пилюлю и с видимым удовольствием сглотнул. Домашние фокусы никогда не были его специальностью, но он сумел сохранить пилюлю в ладони и затем потихоньку бросить ее на пол машины, прикрыв башмаком. Убедившись, что никто не заметил его трюка, подождал несколько секунд и затолкал таблетку подальше под переднее сиденье.
Остальные автомобили остановились в ряд за «шоганом». Джонни выпрыгнул из машины, подскочил к стоявшей за ней и открыл багажник. Оттуда он стал доставать крепкие деревянные палки, бейсбольные биты и металлические прутья, раздавая их другим членам банды, как признанный хранитель оружия.
Красавчик наблюдал за этой сценой с нарастающей тревогой. Предстояла не просто уличная потасовка, а настоящая война.
* * *
Яйцеголовый завершил второй круг по периметру пластиковых полос, протянутых полицией в виде ограждения вокруг гостиницы. Он остановил «лексус» у кромки тротуара и повернулся к Скотту с вопросом:
— Ну как, босс, увидели все, что хотели?
— Да, — ответил Скотт, — поехали домой.
Он поудобнее устроился на заднем сиденье, обшитом мягкой обивкой, когда машина стала набирать скорость. Он чувствовал некоторое удовлетворение после предпринятых им усилий. Созванная им толпа разрасталась до масштабов, которых он и не предполагал. К тому моменту на улицах собралось свыше двухсот хулиганов, и одного их вида, предвещавшего приключения, было достаточно, чтобы привлечь новые группы. Как только начнутся схватки с полицией, весь этот сброд превратится в дикую, недисциплинированную, но мощную армию. По его прикидкам, сил полиции, размещенных в этом районе, окажется явно недостаточно, чтобы остановить толпу. Даже если уличный бунт и не достигнет какой-то определенной цели, он так или иначе сыграет роль эффективного отвлекающего маневра. После чего Джефрису и его команде предстоит самим решать, что делать, хотя Скотт был не прочь по-прежнему выступать в роли советника.
Он достал радиотелефон и набрал номер своего подопечного.
— Так, все организовано и на месте, — сообщил Скотт. — По улицам движется огромная толпа, которая подойдет к гостинице в ближайшие полчаса. Задача простая — отвлечь внимание полиции и дать вам возможность выбраться на волю.
Понизив голос до шепота, Скотт спросил:
— Кстати, Маккинли и Деннингс где-нибудь поблизости от тебя?
— Нет, — ответил Джефрис, не понимая, куда клонит его собеседник. — А в чем дело?
Скотт продолжал полным голосом:
— Тогда слушай внимательно. У тебя есть единственный шанс выйти сухим из воды, если ты используешь их в качестве живца. Когда толпа пойдет на приступ, отправляй всех заложников через парадную дверь, а Деннингсу и Маккинли скажи, чтобы они следовали по пятам и были готовы открыть огонь, если кто-то станет сопротивляться. Думаю, в то время там будет такая паника и такое смятение, что ты сможешь удрать с черного хода или по пожарной лестнице. Все понял?
— Да, конечно, — ответил Джефрис, но в его голосе не чувствовалось полной уверенности. — Вы в самом деле считаете, что все сработает, как задумано?
— Можешь мне довериться, — солгал Скотт, ничуть не жалея о сказанном. — Конечно, все сработает. Тебе нужно позаботиться лишь о том, чтобы забрать деньги и вовремя смыться из гостиницы, пока полиция занята иными делами. На пару дней где-нибудь схоронись и не пытайся со мной связаться. Я сам выйду с тобой на связь, как только все успокоится.
Скотт отключил связь, понимая, что сделал все, что мог, не ввязываясь в дело. Он ни на секунду не предполагал, что у Джефриса есть хоть малейший шанс выйти сухим из воды. Но и терять больше было нечего, философски рассуждал он. Скотт расценивал шансы Джефриса как один из миллиона, но если ему улыбнется удача и он выберется из гостиницы, тогда появятся на какое-то время средства, чтобы выжить и продолжать борьбу. Если из этой затеи ничего не выйдет, Скотту придется лететь во Франкфурт первым же рейсом и попытать счастья на встрече с начальством. Он пообещал себе, что его время еще придет. Тем или иным путем он получит свой шанс.
* * *
Такси остановилось перед оранжевыми полосами пластиковой ленты, которой полиция перегородила дорогу к гостинице. От группы из четырех полицейских в форме отделился один страж порядка и направился к машине, показывая жестами водителю, что ему следует развернуться и ехать в обратную сторону.
— Прошу прощения, — пояснил он, — но этот район оцеплен и туда нет проезда.
Завидев выходящего из такси Фатального Валлийца, полицейский вопросительно посмотрел на него.
— Я из САС, — сказал Валлиец. — Где наш командный пункт?
Полицейский указал кивком головы на «хеклер-и-кох», который держал в руках пассажир такси, и промолвил почтительно, с легкой улыбкой:
— Признаться, сэр, я и не думал, что вы из отряда бойскаутов. — Большим пальцем руки он указал направление вдоль улицы и добавил: — Остальная часть вашей бригады имени Рэмбо дислоцирована возле гостиницы.
— Спасибо, — поблагодарил Фатальный Валлиец, расплатился с таксистом, нырнул под оранжевую ленту и отправился на поиски Уинстона.
27
Уинстон прождал уже десять минут, но все еще не спешил снова вступать в контакт с террористами в гостинице, считая, что любая задержка может только сыграть ему на руку. Неожиданное появление Фатального Валлийца и обмен информацией о происшедших событиях заняли еще какое-то время, так что когда он снова вошел в микроавтобус, оборудованный средствами связи, прошло по крайней мере пятнадцать минут с момента его последнего разговора по телефону с главарем бандитов.
На этот раз ему тотчас же ответили, и Уинстон узнал голос своего собеседника, хотя его имя было по-прежнему неизвестно. Казалось, он не был настроен так самоуверенно, как прежде, но явно несколько успокоился. Уинстона это удивило. Он ожидал, что к тому моменту бандит полностью созреет для сдачи на милость победителя, а он, напротив, подавал все признаки того, что за минувший промежуток времени скорее приобрел, чем потерял, уверенность в своих силах.
— Ну и как? Не пора ли нам все обсудить как разумным людям? — спросил Уинстон размеренным и спокойным тоном.
— Зависит от ваших предложений, — сдержанно ответил Джефрис. — Но говорить об освобождении заложников не приходится. Ни при каких обстоятельствах.
Безапелляционность этого заявления была для Уинстона второй неожиданностью. Он понял, что утратил инициативу, но никак не мог догадаться, как и почему.
Прозрение пришло внезапно, и Уинстон мысленно обругал себя за допущенную оплошность. Конечно же, радиотелефон. У его противника была возможность связаться с внешним миром, и он ею воспользовался, а это означало, что приведен в действие план с целью прийти на помощь террористам.
Уинстона застали врасплох, но надо было утаить это от противника. Он заставил себя продолжать разговор, хотя его голова была занята иным — поисками выхода, и он старался перебрать несколько возможных вариантов.
— Может быть, — предложил он, — вы мне скажете, чего вы хотите? Тогда мы сможем начать переговоры.
— Я хочу одного, — крикнул Джефрис в трубку с безумным смешком, — чтобы вы, грязные свиньи, убрались отсюда подальше, пока не началось смертоубийство. Но мы же оба знаем, что вы меня не послушаетесь.
Казалось, он был пьян, а скорее всего, накачался наркотиками до синевы. Для Уинстона это было предзнаменованием новой беды, поскольку он знал, к чему ведет прием «нирваны», и на него произвела должное впечатление нарисованная его собеседником перспектива массового кровопролития.
Нужно было спешно менять тактику.
— Послушайте, — стал мягко внушать Уинстон, поняв, что ему надо уйти в оборону, — мне кажется, что нет никакой нужды проливать кровь. Мы могли бы прямо сейчас обо всем договориться. Вы можете выйти из гостиницы в любое удобное для вас время.
— Ишь чего захотел! — презрительно возразил Джефрис. — Ты хочешь, чтобы я вышел отсюда и прямиком — в тюремную камеру? Ничего у тебя, свинья, не выйдет. Когда я пойду отсюда, то выйду на свободу.
— И мы оба знаем, что как раз это у вас и не получится, — твердо заявил Уинстон, повторив прежние слова своего собеседника. Нужно было спешно изыскать путь, чтобы пробить броню уверенности в своих силах, которую неожиданно обрел противник.
— Из этой гостиницы, — убеждал Уинстон, — есть только два выхода: в наручниках или на носилках. Выбор за вами.
Он сделал паузу, чтобы его собеседник мог до конца прочувствовать сказанное, и выложил на стол свою последнюю карту:
— Мы с вами говорим по телефону в последний раз. С этого момента я буду пользоваться громкоговорящей связью, чтобы ваши напарники тоже могли знать, о чем идет речь. Должно быть, вы твердо убеждены, что они останутся на вашей стороне в критический момент. Но мне хотелось бы знать, насколько вы способны довериться каждому из них.
Ответа не последовало. Противник не стал умничать или хорохориться, и Уинстон почувствовал прилив радости. Все-таки он достал этого подонка, напугал и вынудил задуматься над тем, что его положение далеко от благополучного.
Джефрис не просто перепугался. Внезапно им вновь овладела паника. Деннингс и Маккинли были нужны ему, чтобы сработал план Скотта. Если они откажут ему в лояльности и поддержке, у него не было никаких шансов. А проклятая свинья-полицай был прав: если встанет выбор между капитуляцией и смертью, для любого из его подручных вопрос будет предельно ясен и они станут паиньками. По состоянию на данный момент им угрожало минимальное тюремное заключение по обвинению в вооруженном нападении — три года в худшем случае. Неужели кто-то из них решится рисковать пожизненным заключением за убийство заложников? По мнению Джефриса, маловероятно. Если бы его самого поставили перед таким выбором, он точно знал, как бы поступил.
Но выбора у него не было. Он не мог выбирать из-за холодного, иррационального и всемогущего страха, который его никогда не покидал. Джефрис не мог даже представить себя в тюремной камере, что не имело никакого отношения к боязни закрытых пространств. Это было нечто худшее, что он нес в себе с самого детства.
Джефрис вздрогнул, когда на него вновь нахлынули воспоминания о прошлом. Тогда ему было всего семь лет, и он был нормальным и счастливым ребенком в компании себе подобных. Хорошо выглядел, отличался смекалкой, тянулся к знаниям и готов был всем верить. Естественно, такой ребенок потянулся к человеку, который больше всех заслуживал доверия, — своему учителю.
А его доверчивость втоптали в грязь. То, что невинный ребенок принял за интерес к нему профессионального педагога, на деле имело иную причину и оказалось грязной похотью.
Сексуальный контакт не оставил серьезных физических последствий, но привил ребенку ярую ненависть к гомосексуалистам, которая в подростке переросла в иррациональный страх. В пору сексуальной зрелости он постоянно опасался, что его начнут преследовать «голубые». Именно всепоглощающая ненависть к сексуальным меньшинствам привела его к политикам, исповедующим крайне правые взгляды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31