И не особенно тяни — ожидаю ровно через час.
— Еще и останется, — на бегу пообещал прапорщик.
Михаил откровенно веселился. Кажется, даже грустно поникший его армяно-еврейский нос чуточку приподнялся, под ним обнажился ряд зубов, которым может позавидовать эстрадная дива.
— Ты думаешь, твой помощник поехал снимать пробу? Как бы не так — решил перед опасной «прогулкой» набить свое пузо. И не прокисшими щами и пригоревшей кашей — чем-нибудь более основательным. Не рассчитывай на обещанный час — боюсь, меньше двух-трех не получится…
Пусть будет даже четыре часа, подумал сыщик, поудобней усаживаясь в кабинете командира роты, рядом с «вертушкой», главное — поспеть до темноты.
Подполковника в штабе отряда не оказалось. По информации дежурного он выехал вместе с председателем комиссии в неизвестном направлении и, конечно же, на неизвестное время.
Зимин выделять «загонщиков» категорически отказался. Об»ект выходит на автономные испытания, сейчас не время шарить по зарослям. К тому же, капитан вот вот сам заявится. Целехонький.
Пришлось обойтись без резерва и без «загонщиков»…
30
Чекист оказался прав: прошел час, полтора, подкатило к трем, а прапорщик не возвращался. Странно, за такое время можно трижды пообедать, пять раз поужинать. Впрочем, это касается нормальных едоков с нормальными потребностями и человеческими об»емами желудка.
Тарасик и Михаил прогуливались возле штабной казармы, поочередно поглядывали на часы, изучали вход в солдатскую столовую. — Ты доверяешь своему помощнику? — внешне равнодушно осведомился особист, отгоняя комаров.
— На этой стадии никому не верю, — пооткровенничал сыщик, хлопая ладонью то по лбу, то по шее. — Но нужно же на кого-то опереться? Как говорит народная мудрость, один в поле не воин. Вот и приходится.
— Ну-ну, — все так же неопределенно отреагировал Михаил. — Доверять, не доверять — твое дело. Лично я уверен: дойдет до горячего, твой толстяк мигом наложит в штаны и сунет голову под куст. На подобии страуса… Впрочем, всем нам свойственно ошибаться в людях, не исключено — у Толкунова прорежется несвойственная ему смелость.
Добято кивнул. Действительно, все люди — сплошные загадки, Серафим — загадка вдвойне. Не мешало бы, конечно, прежде чем двигать с ним к потаенной землянке Гранда, поковыряться в заплывшей жиром душе прапорщика, просветить её «рентгеном». Да вот время не позволяет.
— Твой взвод, говоришь, блокировал окружающую местность? Насколько надежно?
Михаил отмахнулся.
— О какой надежности можно говорить в применении к тридцати новобранцам? Правда, ракетчики пообещали дополнительно выделить аж целую роту, но когда это будет? Да и роты маловато — нужна, как минимум, дивизия… Одна надежда — Нефедов заинтересован в поимке сбежавших зеков больше моего. Иметь под боком таких «соседей» — маленькое удовольствие, — сокрушенно помотал он армяно-еврейским носом, наглядно показывая иллюзорность своей надежды на дополнительную помощь. — Свои гарнизоны, конечно, прикроют, но ведь на остальную тайгу замок не повесишь, засов не задвинешь… Вот и пришлось согласиться с твоим планом — втроем идти против невесть какой банды. Цени, сыскарь, жми лапу!
Надо бы вежливо поблагодарить силового конкурента, но Добято ограничился сочувственным вздохом. Не привык сотрудник МУРа к интеллигентному обращению, терпеть не может ни слезливых, ни хвастливых заверений.
Прапорщик появился не со стороны солдатской столовой — задыхаясь и вытирая со лба воображаемый пот, выбежал из-за штаба.
— Жулики, все — жулики, — задыхаясь, об»явил он. — Даже любимец командира роты, Козел… простите, Козелков… и тот — ворюга. Приказал повару изготовить из солдатского мясца для своей милости грузинский шашлык. Бедные солдатики кормятся постными щами, а их старшина сидит в стороне и щипет шашлык! Ну, я ему показал — шампуром по заднице, детям и внукам закажет воровать… Вот и пришлось подзадержаться… А шашлычек, говоря промежду нами, я реквизировал. В нашу с вами пользу. Разогреем на костерке — милое дело, закус — лучше не придумать.
— А как дела с поносом? Не прихватил вместе с шашлыком?
Прапорщик вежливо похихикал в ладошку.
— Как я и думал, медики ошибаются. Еда вполне доброкачественная. Самолично определил!
Судя по оттопыренной командирской сумке, старшина «голубой» роты надолго остался голодным. А выглядывающая из кармана штанов бутылка наглядно свидетельствовала о том, что реквизиции подверглись не только продовольственные припасы разворотливого старшины, но и его «винный погреб».
— Мы не на пикник собрались, — недовольно буркнул Добято. — Так что оставь шашлык с бутылкой в штабе. Мог бы и поторопиться.
— Так я же не только пробу снимал — приказал Козлу выделить нам транспорт. Не пехом же двигать в такую даль.
Сыщик поймал насмешливую гримасу на лице фээсбэшника и насторожился.
— Надеюсь, ты не сказал старшине для какой надобности потребовалась машина?
— Что я, без понятия? Сказал — по охотничьим делам… И о господине-товарище, — подобострастно показал он жирным подбородком на Михаила, — ни звука… Козел сам выдал: из Особого отдела, дескать, сбежавших из зоны преступников ищут…
Особист — не излишне культурный Тарасик, одарил болтуна таким взглядом, что у того голос прервался и испуганно затряссся жирный подбородок.
Через пятнадцать минут обшарпанный, грязный грузовичок причалил к площадке возле входа в штаб. Прапорщик выгрузил свою «реквизицию» в комнату дежурного по роте, долго и нудно внушал ему что-то, видимо, опасался за сохранность драгоценного шашлыка и бутылки с «горючим».
Выехали перед самым обедом. Старшина Козелков наводил порядок в казарме и «охотников» проводил один только тощий солдатик — Дениска. Стоял, покачиваясь, и подобострастно улыбался.
Всю дорогу сыщика мучили сомнения. Он вообще не особо доверял случайной информации, особенно тогда, когда она давалась легко, без логического обоснования. Почему бородатый дедок вдруг принялся откровенничать? Ну, то, что он содрал с офицера и помлесника по четвертной — можно поверить. А зачем вывел «пассажиров-охотников» на бывшую свою захоронку? Будто подтолкнул их к мысли, где нужно искать пропавшего офицера.
И все же проверить не помешает. Если даже избушка окажется пустой — можно похоронить одну из версий…
В два часа дня, не доезжая с полкилометра до памятного места нападения бандитов, «охотники» выгрузились и осторожно двинулись в сторону бандитской захоронки. Старались идти кустами, минуя открытые места, ощупывая настороженными взглядами таежные заросли.
— Как Чудаков? — хмуро спросил Добято. — Живой?
— Помер, царство ему небесное, — набожно перекрестился Серафим. — Да и как ему не помереть, коли голова расколота на подобии лопнувшей тыквы, спина переломана… Отошел, не приходя в сознание… Я уж пытался разговорить страдальца, просил фершала сделать оживляющий укол — все одно ничего не получилось…
Наконец, впереди показался памятный «знак» — дерево в виде вопроса. В десяти шагах — три кедра. Между ними — сплошные заросли, в которых, если верить бородатому вознице, находится его охотничья избушка.
Так и есть — под кустами чернеет облупленная дощатая дверь! Не обманул старикан!
Три человека осторожно, с разных сторон подбирались к землянке. Тарасик и Михаил — с пистолетами, Серафим — с охотничьим ружьем, заряженным жаканами. Добыто ожидал от прапорщика трусливого подрагивания, но тот бесстрашно перебегал от куста к кусту. Даже опередил своих товарнищей.
— Отойдите малость в сторону, — бесстрашно прошептал он. — Я сейчас разгонюсь и выбью дверь. Прикройте меня.
Странная отвага, подумал Добято, окидывая Серафима подозрительным взглядом. Что кроется за завесой необыкновенной смелости. Снова к нему возвратились погашенные подозрения.
— Давай, — согласился сыщик, прижимаясь к бревенчатой стене.
Толкунов отступил на несколько шагов и бросился на дверь. С такой силой — она не просто открылась — сорвалась с проржавелых петель. Прапорщик бомбой влетел в затхлую комнатушку и распростерся на грязном полу.
Все старания оказались напрасными, в землянке — ни одного человека. Но — были! В бочке-печурке дотлевали угли, на грубо сколоченном столе — три жестяные миски с остывающим кулешом. Видимо, Гранд и его шестерки слишком поздно получили предупреждения, успели удрать буквально за час до появления нежелательных «гостей».
Кто их предупредил?
Сыщик оказался прав — необходимо, в первую очередь, вычислить и захватить информатора. И снова, с новой силой, навалились на него подозрения. Евдокия, квартирная хозяйка прапорщика уже «отработана», но она сидит в Медвежьей Пади. Кто ворожит преступникам в Голубом распадке? По всем данным — прапорщик. Только он знал о намеченном захвате избушки. И все же, Добято не мог смириться с этой версией. Ибо стукнуть Убийце мог и старшина Козелков, и хилый солдатик Ахметин, и уехавший на об»ект лейтенант Зимин…
Погоди, погоди, торопыга, сам себя остановил сыщик. Ведь прапощик вдруг проявил необычную заботу о заболевшем личном составе — заторопился на о»бект. На об»ект ли?
31
До штаба роты они добрались только к вечеру — попутного транспорта не оказалось. Ко всем преследующим их несчастьям снова пошел мелкий дождь, поднялся ветер. Прищлось шагать по обочине дороги, продираться через колючий кустарник, оставляя на острых ветках и шипах клочья одежды. Не тонуть же в бездонных лужах, не месить же и без того промокшими сапогами липкую грязь!
На щебеночной площадке возле штаба — обшарпанный, грязный грузовичок. Тот самый, который выдержал бандитский штурм. За рулем — апатичный, ко всему привыкший водитель.
Тарасик пропустил вперед Михаила и прапорщика, подошел к машине.
— Как звать-то, сынок?
— Славка, — не глядя на спрашивающего, отрекомендовался водитель. — А что, нельзя? — с неприкрытой злостью добавил он.
— Почему же, можно… Вот что хочу спросить: вчера во время поездки с прапорщиком на об»ект, никуда не заезжали?
Славка звучно высморкался в тряпицу, которой даже пол подтирать стыдно, ответил не торопясь, со значением.
— Куда там — заезжать? Прапорщик, будто сбесился, подгонял: быстрей да быстрей! А дорога, сами знаете, какая — выбоина на выбоине. Удивительно, как мой конек не рассыпался…
— На об»екте долго были?
— А я что — считал? — снова окрысился парень. — Сколько надо, столько и ожидаю. У нас, солдат, правов — никаких, одни обязанности.
— Когда ехали, никто не останавливал?
— Никто… Чего вяжетесь ко мне? Нужно узнать — спросите прапорщика! Надо бы продолжить беседу, попытаться успокоить нервного водителя, вывести его на большую откровенность, но Славка включил разболтанный двигатель, не глядя на Добято, развернулся на площадке и поехал в сторону заимки. Возможно — ремонтироваться, «яма» имеется только у лесников.
Больно уж психует парень, не отвечает — выбрасывает из себя комки слов, наверно, с трулом удерживается от привычной матерщины. Впрочем, его можно понять, грузовичок — единственное в роте средство передвижения, его буквально рвут на части. То Зимин, то командиры взводов, то ротный старшина. Теперь добавился прапорщик. Поневоле занервничаешь.
Значит, никуда не заезжали, по дороге ни с кем не общались? Кто же тогда предупредил Гранда? В голове — дурацкая картинка: Евдокия на сверхскоростном помеле мечется по тайге, от Медвежьей Пади к Голубому распадку, от него — к охотничьей избушке.
Попутчики стояли возле штаба, ожидали отставшего «шпака», негромко переговаривались. Михаил изучал толстую физиономию прапорщика, тот безмятежно постукивал по перильцу веткой.
Проводив взглядом грузовик, Тарасик подошел к ним.
— Все, Серафим, наши с тобой дела в Голубом распадке, считай, бездарно завершились. Возвращаемся в исходную точку и начинаем с самого начала… Договорись с ротным старшиной о транспорте, я пойду собирать вещи… А у тебя какие планы? — повернулся Добято к особисту после того, как прапорщик ушел. — Поедешь с нами или останешься здесь?
— Малость погожу. Сначала узнаю по телефону, как прошла зачистка тайги по другую сторону от Медвежьей Пади… Советую не торопиться. Ехать в темноте слишком опасно — потерпи до утра.
— Спасибо. Подумаю.
Тарасику самому не хотелось покидать распадок, но только не по причине опасности ночного переезда. В голове кружился яркий хоровод, сотканный из блестящих искр, в центре его — Сашенька. Прижалась тугой грудью к плечу «охотника», шепчет: «Возвращайся поскорей, милый… Буду ожидать».
Еще одна ночь в боковушке ничего не изменит. Выехать часа в четыре утра — в шесть появиться в гарнизоне. И сразу вместе с Толкуновым — к Евдокии. Авось, расколется хитрая баба, выложит запасные «базы» своего босса.
Прапорщик куда-то запропастился — видимо, вместе с ротным старшиной готовят грузовичок. Ну, и ладно, пусть себе готовят — утром меньше будет хлопот.
К заветной избушке Тарасик шел, как принято говорить, «нога за ногу». Его мучил стыд за немужское слабоволие. Вместо того, чтобы сейчас ехать по таежной дороге, плетется, как мальчишка, мечтая о жарких женских об»ятиях.
Посвечивая фонариком, он обогнув знакомый камень и увидел в окошке избушки тусклый свет керосиновой лампы.
Странно, большую часть времени Сашенька обычно проводит на кухне, сейчас же сидит в горнице… А что странного, сам себя перебил Добято, не скрывая счастливой улыбки, женщина ожидает любимого человека — какая уж тут кухня? Накрыла стол в парадной комнате, выставила бутылки с наливками, нарезала закуски, переоделась в нарядное платье…
— Тарас Викторович! Тарасик! Погоди!
Добято недоуменно оглянулся. Рука привычно скользнула к «макарову». И тут же возвратилась в исходное положение. По тропке, вынырнувшей из-под каменного великана бежал Михаил.
Предчувствие неведомого несчастья сжало сердце.
— Что случилось?
— Беда, — задыхаясь, тихо выговорил особист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32