OCR LeosLibrary
«Сергей Зверев. Мент»: ЭКСМО-Пресс; М.; 2002
ISBN 5-04-010098-1
Аннотация
Он был морским пехотинцем, а стал начальником угро. И так круто взялся за дело, что бандиты и сослуживцы прозвали майора Корнилова Фараоном. Но и на крутых находятся те, кто покруче. Фараона элементарно подставили, и он оказывается в камере на Петровке, 38. Новоиспеченный мент не силен в закулисных интригах, зато морской пехотинец может постоять за себя. И еще как!..
Сергей ЗВЕРЕВ
МЕНТ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
ГЛУХАРИНЫЙ РАЙ
Пулей выскочив на крыльцо, старлей Бабкин на секунду застыл в негодовании.
— Стой, мать твою! Стрелять буду! — во все горло заорал он, бросившись вслед отъезжающей машине.
«Уазик» затормозил настолько неожиданно, что Бабкин не успел среагировать.
Проскользив по льду метра три, он чуть не протаранил головой заднюю дверцу и, не удержавшись на ногах, словно мячик, отскочил назад, на разъезженную колею.
Тишину двора разорвал его протяжный стон, а потом посыпались ругательства.
— Ты че, совсем сдурел?! — прохрипел высунувшийся из окошка «уазика» майор Дорофеев и покрутил указательным пальцем у виска. — Машина только из ремонта…
Получилось смешно, хотя майор на такой эффект вовсе не рассчитывал.
— Да ладно тебе, Вань, — смущенно пробормотал Бабкин, поднимаясь и стряхивая с брюк ледяную крошку. — Черт! Мокрый, как скотина. Представляю, какие, будут глаза у Таньки…
— Ну, ты даешь! У меня труп, а он о бабах… — Дорофеев повернулся к водителю и хотел было поторопить его, но Бабкин уже вскочил в машину.
— Нам по пути, — невозмутимо проговорил он, потеснив на заднем сиденье эксперта и следователя.
Ловя на себе неодобрительные взгляды коллег, он нервно заерзал.
— Чего вылупились? — не выдержал он. — Конец света, что ли?..
Не найдя слов, чтобы Выразить свое возмущение, Дорофеев сплюнул под ноги и сердито ткнул локтем водителя.
— Гони, Славик. А то, не дай бог, ребятки из прокуратуры опередят нас.
Потом хлопот не оберешься.
Колеса «уазика», раз-другой провернувшись вхолостую, нащупали земную твердь, и машина рывком взяла с места. Минут пять ехали молча. Бабкин попытался замять неловкую ситуацию.
— Может, хватит дуться? Все равно за пару минут с вашим трупом ничего не случится.
Майор промолчал, показывая, что им не о чем говорить. Человек незлопамятный и отходчивый, минут через пять он сдался.
— По-моему, в прошлый раз тебя в Химки подбрасывали? — полюбопытствовал он.
— Так это ж в прошлый, — оживился Бабкин. — Не-ет, со Светкой у меня все.
— Значит, новая пассия?
— Йес, — подтвердил старлей и, уткнувшись носом в стекло, негромко спросил:
— А чего там, на Пырьева, стряслось?
— Да мужика в упор расстреляли. На лице Бабкина появилось сочувственное выражение.
— Снова глухарь?
— Похоже на то.
— А какой дом?
— Тебе-то что?
— Нет, я серьезно, — обиделся старлей.
— Девятый. Второй подъезд.
— Улица Пырьева, девять… — Бабкин на мгновение задумался. — Знакомый адрес… Кажется, в этом доме наш подполковник Сомов живет. Точно, живет.
— И как раз во втором подъезде, — встрял в разговор водитель. — Я часто за ним заезжал.
— И что? — Дорофеев непонимающе посмотрел на водилу, потом на Бабкина. — Что из этого следует?
— Ничего, — вынужден был признать Бабкин.
Подумав о возможной встрече с начальником утро, который наверняка станет совать свой нос и путаться под ногами, Дорофеев занервничал.
— Умеешь ты, Сашка, все испоганить… — зло бросил он Бабкину, выглянув в окошко. — Где тебя высадить? Мы приехали.
— Я с вами, — неожиданно решил старлей.
— А как же твоя Танька?
— Подождет.
У второго подъезда собралась небольшая группка людей: пара бабок и несколько подростков. Метрах в пяти от них на снегу, головой к лавочке, лежал грузный мужчина. Выскочив из машины и направляясь к зевакам, майор громко объявил:
— Всем разойтись. Остаются только свидетели.
Подростки и бабки отступили немного, но никто не ушел.
— Кто видел, как все было? — спросил Дорофеев, приблизившись к убитому, и вдруг, взглянув на него, обмер: на снегу лежал подполковник Сомов.
Две пули продырявили пальто в области груди, одна угодила в шею и еще одна, судя по всему, роковая, в висок.
— Мама мия… Это же Сомов! — Раздавшийся у самого уха голос Бабкина вывел майора из оцепенения.
— Вижу… — сквозь зубы процедил он.
— Они говорят, что все видели, — невесть откуда появившийся участковый подтолкнул к Дорофееву пацана и девчонку лет тринадцати-четырнадцати.
— Мы шли из школы… — подхватил пацан.
— Это что, свидетели? — перебил его Бабкин и недовольно покосился на участкового. — Ты бы еще из песочницы кого-нибудь вытащил.
— Других пока нету…
— Кажется, ты куда-то собирался? — напомнил Бабкину майор.
— А какой смысл? — пожал плечами старлей. — Все равно через час всех по тревоге поднимут и построят. Зачем лишний раз туда-сюда мотаться?
— Тогда не мешай. — Дорофеев повернулся к мальчугану. — Как тебя зовут?
— Макс.
— Кличка, что ли?
— Нет.
— Ладно, рассказывай дальше.
— Ну, идем мы, идем, — продолжил Макс. — Потом треск какой-то. Я повернул голову, смотрю, этот мужик упал. — Он указал пальцем на Сомова. — А потом машина как заревет и туда, за угол.
— Гм. — Дорофеев был озадачен столь эмоциональным изложением происшедшего.
— Очень хорошо. Макс, — пришел ему на выручку Бабкин. — А какого цвета была машина?
— Синяя такая тачка, — ответила за приятеля девочка.
— Да, точно, темно-синяя «Мазда», — подтвердил парень. — «Шестьсот двадцать шестая». Дизель.
Бабкин недоверчиво посмотрел на Макса.
— А может, это «шестисотый» был?
— Я что, слепой? — обиделся мальчишка. — Говорю, «Мазда», значит, «Мазда».
— Молодец. — Бабкин одобрительно похлопал его по плечу. — В тачках сечешь.
Может, и номер запомнил? Хотя бы пару цифр…
— Два, пять, четыре, Матвей, Тимофей, — гордо отчеканил Макс.
— Ну и поколение растет! — не сдержал восторга милиционер. — А сколько человек было в машине?
— Не знаю, стекла затемненные… Пока Бабкин уточнял детали, майор вел переговоры по рации.
— Убит подполковник Сомов. Да, чистой воды заказник. Стреляли из синей «Мазды». Номер два, пять, четыре, Матвей, Тимофей.
Спрятав рацию и поймав на себе вопросительный взгляд старлея, Дорофеев мрачно сообщил:
— Объявили перехват. Да что толку. Машину и оружие наверняка бросили где-нибудь в соседнем квартале. По почерку видно, что спецы поработали…
Бабкин еще раз посмотрел на лежавшего на снегу Сомова и медленно перевел взгляд на подошедшего эксперта.
— Есть особые соображения?
— Все и так ясно. После вскрытия получим пули. Вряд ли они прояснят ситуацию.
— Понятно, — многозначительно протянул Бабкин и, отведя Дорофеева в сторону, полюбопытствовал:
— Что думаешь?
Тот неопределенно пожал плечами.
— Не знаю. Уж слишком круто его карьера пошла вверх. Пять лет бумаги марал, а тут вдруг из грязи да в князи. Не за красивый же почерк его собирались усадить в кресло зама округа. Тут дела покруче.
— То есть не нашего ума дело, — заключил Бабкин, но, поймав на себе хмурый взгляд майора, тут же поправился:
— Я хотел сказать, не нашего масштаба. Хотя отдуваться, как всегда, придется нам.
— Это точно, — вздохнул Дорофеев. — Еще неизвестно, кого пришлют вместо него. Может, такое дерьмо попадется, что Сомова вспоминать будем как праздник.
Бабкин, с недоверием отнесясь к словам майора, на всякий случай уточнил:
— Сам высчитал или так, с потолка?
— Насчет чего?
— Думаешь, новый обязательно будет дерьмом?
— Ну уж наверняка не ангелом…
Глава 2
«АНГЕЛ»
Он приехал в Москву налегке, из оружия прихватил лишь пистолет, с которым вот уже год почти не расставался. Это была двадцать третья модель внешне неказистого девятимиллиметрового австрийского «глока». Удобная рукоятка и вполне приличный, на чертову дюжину патронов, магазин. Однако не только этим был хорош «глок». Как показала жизнь, в ближнем бою, когда дело доходило чуть ли не до рукопашной, ему не было равных. Иногда доводилось переходить реку вброд, иногда часами валяться в грязи — «глок» ни разу не подвел. Ни одной осечки на протяжении года! Пистолет, снискавший расположение австрийского спецназа, обладал еще одним только ему присущим качеством. На военном аэродроме в Армении неожиданно попросили сдать личное оружие и пройти досмотр. Разве можно было вот так, запросто, расстаться с верным другом? Пришлось тайком в туалете разобрать «глок». Вся процедура, выполненная с помощью подобранной с полу шпильки, заняла не более минуты.
Технические характеристики — аргумент убедительный, однако не они заставили отдать предпочтение «глоку». Все решил случай.
Во время очередного привала он решил прогуляться вверх по склону, чтобы как следует осмотреться, и напоролся на засаду. Завязалась перестрелка. Судя по тому, что в ход не пошли гранаты, противник знал, с кем имеет дело, и хотел взять его живым. По закону подлости пресловутую «беретту» на второй обойме заклинило. Пришлось обратиться к холодному оружию. Это был жест отчаяния. Вряд ли нож защитил бы от десятка вооруженных турок. Сзади навалились двое. Один из нападавших сразу же выбыл из игры, утащив с собой нож, застрявший между ребер.
Второй оказался более удачливым и повалил его на землю. В горло вцепились толстые пальцы. Неподалеку из кустов вынырнули еще человек пять. И когда показалось, что битва проиграна, взгляд уперся в «глок», лежавший рядом с убитым. С трудом дотянувшись до него, выстрелил. Столкнув с себя истекающего кровью турка, откатился в сторону, а затем несколькими выстрелами заставил вспомнить об осторожности остальных. Он прекрасно понимал, что лишь на считанные мгновения продлил себе жизнь. Кольцо сжималось, а патроны были на исходе. Дело близилось к развязке. И тогда он приставил дуло к виску и нажал на спусковой крючок. Но выстрела не последовало, только гулкий щелчок курка. Обойма оказалась пустой. В следующее мгновение рядом застрекотали автоматы. Подоспели его ребята.
Кого же стоило благодарить за спасение? Трофейный «глок» дважды не дал ему умереть. Ну как после этого расстаться с таким оружием?
«Глок» стал его талисманом. Прежде он не был столь сентиментален, и это могло означать только одно: он уже не тот, что раньше. Он продолжал убивать, однако игры со смертью потеряли прежний смысл, пропал азарт. А без этого участие в этой чужой, гнусной и по-восточному жестокой войне казалось нелепым.
Что же привело его в залитые солнцем, а теперь и кровью горы? Жажда подвигов? Деньги? Карьера?.. Все это ему обещали. Но тогда, три года назад, пересекая на военном самолете границу Турции, ему хотелось другого — он искал смерти.
А еще чуть раньше, в девяносто пятом, он поймал себя на том, что наконец-то готов покончить с неспокойной военной жизнью. Надеялся, вернувшись в родную Москву, забыть о бесконечных ночных марш-бросках, стонах раненых товарищей и застревающем в горле сухом пайке. А главное, хоть немного времени уделить своей маленькой семье, жене и дочери.
Он был офицером морской пехоты. Несколько лет блуждал по «теплым» морям.
Где-то у берегов Саудовской Аравии получил телеграмму: у него родилась дочь.
Потом незаметно ступил на сушу, воевал в Анголе. И вот долгожданная Москва!
Однако радость возвращения оказалась недолгой. Две недели сладостного покоя, а потом звонок из милиции и страшное известие: жена и дочь погибли в автокатастрофе. Бессмысленная и жуткая смерть. Он даже не успел сказать им, как сильно их любит…
Только-только забрезжившая для него надежда на обретение счастья обернулась абсурдом. Прежде, когда смерть была рядом, жизнь казалась наивысшей ценностью.
Теперь же все то, о чем он мечтал, сидя в окопах под чужим небом, стало для него самым жестоким наказанием. Он вдруг понял, что не сможет жить в шумном, многолюдном городе среди всех этих салонов и брокерских контор, ночных баров и казино…
Тогда, в девяносто пятом, отправляясь в Курдистан, он уже знал, что интернациональный Долг, о котором твердили генералы, всего лишь красивая выдумка, рассчитанная на безусых юнцов. Деньги ему тоже были ни к чему. Еще бессмысленнее выглядела бы очередная звездочка на погонах…
Да, он жаждал смерти, хотя не всякую смерть считал приемлемой для себя. Он хотел погибнуть в бою, уступив место под солнцем более сильному, ловкому и везучему…
Задача, поставленная перед ним и такими, как он, формулировалась предельно просто: дестабилизация обстановки на западной границе Турции, то есть диверсионная работа. Глубинный же смысл ее заключался в устранении конкурентов в нефтедобывающей отрасли. Нестабильность в Курдистане должна была убедить западных инвесторов в преимуществе закупок нефти у России. Впрочем, официально это именовалось «оказанием братской помощи дружественному курдскому народу в его борьбе за независимость». Красиво и благородно!
Курдская рабочая партия, в интересах которой пришлось воевать, оказалась довольно-таки мощной, многочисленной и четко структурированной организацией.
Правда, с несколько восточным уклоном. Жесткая дисциплина и фанатичная вера в свои идеалы — вот что отличало курдских бойцов от тех, с кем прежде ему приходилось иметь дело. Впрочем, среди курдов было немало и таких, кто позарился на большие деньги, рекой текшие из России. Все бы ничего, но, увы, полуграмотные курдские командиры не имели не малейшего представления о том, что такое военная стратегия и тактика!
Он учил их убивать, а сам искал смерти. Шли дни, а более сильного, смелого и умного, того, кто мог бы стать его ангелом смерти, не встречалось. Все приехавшие с ним из России или погибли, или возвратились на родину. Оставшись в полном одиночестве, он готов был воевать и дальше. Но курды… Едва закончились «российские» доллары, патриотизм «освободителей» морально куда-то улетучился. К тому же пошли слухи, что турки платят больше. Освободительная армия стала разваливаться на глазах: часть его отряда переметнулась на сторону турецкой полиции и стала воевать против своих же собратьев, часть подалась в эмиграцию.
1 2 3 4 5 6