Как обычно, впереди шли копьеносцы с тяжелыми
щитами, за ними - лучники, охватившие полукругом край
поляны. Кавалерия Лаодамаса встала на правом фланге.
Киммериец обходил воинский строй, проверял снаряжение
солдат, немудреными шутками пытался приободрить их, снять
напряжение перед боем.
- Ты не забыл выделить людей, которые займутся
факелами? - спросил он у Глико.
- Они уже почти готовы, - ответил седой капитан,
указывая на группу воинов, которые наматывали на древки
копий паклю.
- Хорошо! Только предупреди их, что зажигать огонь надо
лишь тогда, когда появятся пикты. Нельзя, чтоб дикари
обнаружили нас раньше времени.
Пройдя на правый фланг, киммериец обратился к Лаодамасу:
- Помнишь, что надо делать? Веди всадников в атаку,
когда основные силы дикарей достигнут середины брода. Не
позже и не раньше!
- Не нравится мне это: так мы получаем незаслуженное
преимущество, - начал свою обычную песню Лаодамас. - А это
противоречит кодексу...
- Клянусь Кромом, до чего же ты мне надоел со своими
благородными правилами! Вот когда будешь выступать на
рыцарском турнире, там и держись своего дурацкого кодекса!
А сейчас ты на войне, и твоя задача - любым способом
вырвать победу. Короче, ты хорошо понял приказ? Вот и
отлично! Понял, так выполняй его!
Снова вернувшись к строю ощетинившейся копьями пехоты и
к лучникам, Конан разыскал Флавия.
- Твои парни готовы, капитан Флавий?
Услышав свое новое звание, молодой аквилонец зарделся
от удовольствия и гордости.
- Готовы, мой командир! И мы приготовили запасные
колчаны!
- Прекрасно. Хоть ты не изводишь меня глупыми
рассуждениями о благородстве, правилах и дворянской чести!
Я рад, что могу положиться на тебя, Флавий.
Ответом ему была благодарная улыбка новоиспеченного
капитана.
К полудню начали возвращаться посланные в разведку
лазутчики. Конан внимательно выслушивал их донесения и
рисовал какие-то знаки на тонком куске коры, отмечая, где
располагаются силы противника.
Пикты начали переправляться через реку только к вечеру.
Освещенные лучами закатного солнца, потрясая топорами и
копьями, полуголые размалеванные дикари с воинственными
криками выбирались на пологий берег протоки.
Стоявший рядом с Конаном Флавий воскликнул:
- Митра! Сколько же их! Опять раз в десять больше, чем
нас - как и в том бою!
Конан мрачно кивнул и поднял руку. По этому сигналу
боевая машина аквилонцев пришла в действие: копьеносцы
выставили вперед свое грозное оружие, лучники положили руки
на колчаны со стрелами, загорелись сделанные из древков
факелы.
Раздался звук боевого рожка пиктов, и тут же дикари с
воем бросились через поляну. Навстречу им ударил град
аквилонских стрел.
Орда полуголых дикарей в боевой раскраске с разбегу
налетела на выставленные солдатами пики. Их было там
много, что когда один напарывался на острие копья, пригибая
его вниз тяжестью своего тела, другой тут же, яростно
размахивая топором, лез в образовавшуюся брешь. Этот натиск
принял на себя второй ряд аквилонских воинов.
Конан сражался в центре строя, как скала возвышаясь
среди гандерландских копьеносцев. Тяжелый боевой топор
киммерийца без устали разил пиктов, отрубая руки, разбивая
черепа и чуть ли не напополам рассекая тела противников. Из
горла гиганта вырывался яростный, похожий на львиный рык
боевой клич, он с головы до колен был забрызган кровью, от
его смертоносных ударов на землю падали все новые и новые
жертвы. Убедившись, что схватка с этим страшным великаном
несет неминуемую гибель, пикты, несмотря на свое безумное
мужество и храбрость, старались держаться подальше от него.
Но окровавленный грозный топор настигал их повсюду.
Вскоре натиск дикарей ослаб, и постепенно они стали
откатываться назад. С трудом переводя дыхание, Конан
опустил свою огромную секиру. Обернувшись, он увидел, что к
нему торопится Флавий.
- Мы не сможем долго продержаться, Конан! Почему медлит
кавалерия Лаодамаса?
- Еще не время, парень. Взгляни, на том берегу пиктов в
пять раз больше, чем переправилось сюда. И твоим ребятам
придется держаться: это столкновение еще не настоящий бой,
а всего-навсего проверка наших сил. Сейчас они отступят, но
ненадолго.
В самом деле, резко и повелительно затрубил рожок, и
дикари, развернувшись, помчались обратно к протоке,
предоставляя боссонским стрелкам беспрепятственно всаживать
стрелы в их голые спины.
Когда последний пикт бросился в воду, Конан приказал
лучникам подобрать стрелы, выдернув их из валявшихся на
земле трупов. Аквилонцы переводили дыхание после боя,
проверяли оружие и жадно прикладывались к фляжкам с водой.
- Уф-ф-ф... - тяжело выдохнул Флавий, стаскивая с
головы шлем и вытирая испарину со лба. - Но если это было,
как ты говоришь, пробой сил, что же случится в настоящем
бою? Кстати, тебе известно, что дикари будут делать
теперь?
- А тут и гадать нечего. Пикты не были бы пиктами, если
б из раза в раз не повторяли действия, единожды принесшие
им победу.
- Ты хочешь сказать, что на нас опять нападут змеи?..
- Не сомневаюсь. Они уже готовятся к этому... Слышишь?
Из глубины леса донеслась барабанная дробь - в особом, уже
слышанном прежде аквилонцами ритме; вероятно, эта
магическая мелодия созывала из близлежащих окрестностей
гигантских рептилий. Молодой капитан непроизвольно
передернул плечами.
- Уже вечереет, - в словах Флавия чувствовалась
заметная тревога. - Скоро мы не сможем ни увидеть пиктов,
чтобы достать их стрелой, ни разглядеть этих мерзких
гадюк, чтобы угостить их огнем.
- Делать нечего, парень! Не в наших силах остановить в
небесах Око Митры! Но я попробую разделаться с тем, кто
имеет власть над ядовитыми тварями.
К ним присоединился Глико. Услышав слова Конана -
приказ командовать в его отсутствие всем аквилонским
отрядом - старый воин переменился в лице.
- Это безумие, Конан! Ночью ты окажешься легкой добычей
этих раскрашенных демонов!
- Как бы не так, старина! Этого удовольствия я им не
доставлю. И ты сам прекрасно понимаешь, что второго
нападения змей нам не выдержать, а добраться до логова
проклятого Сагайеты могу лишь я один. Так что командование
пока будет на твоих плечах, а мои приказы ты знаешь. Не
думаю, чтобы вы успели соскучиться до моего возвращения.
- Если тебе повезет вернуться... - мрачно проговорил
Глико, но, обернувшись, увидел, что рядом с ним никого
нет - гигантскую фигуру киммерийца неслышно поглотили
вечерние сумерки.

7

По лесной тропинке Конан пробрался к протоке и
переправился через нее - где вброд, где вплавь. Выбравшись
на берег, варвар двинулся в глубь леса - туда, где, по
донесению его разведчиков, находился лагерь пиктов. Небо
было ясным, сквозь ветви деревьев просачивался призрачный
лунный свет, и киммериец мог ориентироваться по луне и
звездам - он предпочитал сделать большую петлю, лишь бы не
натолкнуться на отступающее воинство дикарей.
Неожиданно ночную тишину опять прорезала барабанная
дробь, что оказалось очень на руку киммерийцу. Теперь,
определив направление, откуда доносился грохот, он мог идти
напрямик. Довольно скоро сквозь ритмичные удары барабана
он различил неясные еще людские голоса - значит, лагерь был
уже близко. Вожди пиктов сейчас, скорее всего, готовят
свои отряды к решающей схватке. А потому стоило удвоить
осторожность - Конану совсем не улыбалось напороться на
выставленных вокруг лагеря часовых.
Варвару повезло; он сумел подобраться к лагерю, не
встретив ни одного пикта. Шатер колдуна стоял под двумя
могучими деревьями, ветви которых не пропускали света луны.
Несомненно, Сагайета находился в шатре - как подсказывало
Конану его звериное чутье. Внимательно оглядевшись по
сторонам, киммериец попытался оценить ситуацию.
К одному из деревьев прислонился охранявший шатер
страж. Конан бесшумно скользнул к нему и, взмахнув
топором, раскроил пикту череп. От страшного удара дикарь,
не вскрикнув, рухнул на землю, а убийца его замер, пытаясь
определить, был ли услышан кем-либо шум от падения тела.
Однако, к его счастью, этот звук заглушили удары барабана.
Приникнув к земле, Конан пополз к шатру и уже собрался
пробраться внутрь, как вдруг наступила мертвая тишина -
барабанная дробь смолкла. По спине киммерийца пробежал
холодок; он вспомнил, что во время прошлого боя после такой
паузы появились гигантские змеи.
Нужно было торопиться! Откинув полог шатра, Конан
заглянул внутрь, и сразу же в ноздри ему ударил резкий
смрад - запах змеиной кожи. В шатре было темно, только в
почти угасшем очаге тускло отсвечивали красным угли. Рядом
с очагом неподвижно сгорбилась фигура человека.
Это был шаман Сагайета. глаза пикта были закрыты, и,
вероятно, он пребывал сейчас в трансе после совершенного
колдовского ритуала. Редкостная удача! Конан поднял свое
оружие, собираясь одним ударом прервать жизнь
отвратительного колдуна, как вдруг услышал шорох, и над ним
взметнулась узкая тень.
Киммериец почувствовал, как в левое запястье, не
защищенное кольчугой, впились чьи-то зубы. Он опустил
глаза - на его руке, вцепившись в плоть, висела огромная,
длиннее человеческого роста, пиктская гадюка. Не был ли то
сам повелитель змей, в тело коего умел вселяться Сагайета?
Конан резко поднял руку, и тело змеи метнулось вслед за
его движением; тогда, взмахнув зажатым в правой руке
топором, он отсек голову огромной рептилии. Змея корчилась
на полу в предсмертных судорогах, свиваясь в кольца, и в
одном из бросков попала прямо на угли очага. Воздух
наполнился вонью паленого мяса.
Тем временем Конан, похолодев, смотрел на свое
запястье - на месте укуса выступили только две маленьких
капли крови, но вокруг них быстро расползалось темное
пятно, а рука онемела почти до плеча.
Нельзя было терять ни мгновения. Он бросил топор и
выхватил из-за пояса нож, собираясь надрезать кожу в
месте укуса и высосать смертоносный яд. Но в этот миг
скорчившийся у очага и до сих пор неподвижный шаман поднял
голову. Широко раскрытые глаза Сагайеты были холодными и
лишенными всякого выражения. "Как у змеи", - мелькнула
мысль в голове киммерийца.
- Варвар! Святотатец! - по-змеиному прошептал колдун. -
Ты посмел убить великое существо, в которое временами
переселялась моя душа... Но ты жестоко поплатишься за это!
Не отвечая, Конан метнул в Сагайету нож, но тот со
змеиной ловкостью увернулся, и лезвие вспороло стенку
шатра. Шаман вскочил и вытянул к киммерийцу костлявые руки.
Но убийственное заклинание колдуну произнести не
удалось: Конан молниеносным движением подхватил с пола
топор и, широко размахнувшись, вонзил его в тощую шею
жертвы. Раздался глухой хруст разваливающихся шейных
позвонков. Голова Сагайеты скатилась с плеч, его туловище
бессильно осело на пол; багровый фонтан, ударивши из
перерубленной шеи, брызнул в очаг. Зло зашипели политые
кровью угли.
Перед глазами Конана плавали алые кольца. С трудом он
отыскал свой нож и полоснул им по запястью. Брызнула кровь;
киммериец прижался к ране губами и, сплевывая, стал
отсасывать отраву. Но от потерял слишком много времени, и
всю левую половину его тела уже пронизывала жгучая боль.
Успеет ли он?.. Сможет ли?.. Конан стащил с себя ремень и
крепко перетянул руку у плеча.
В это время до слуха его долетели отдаленные звуки
начавшейся битвы. Суля по всему, дикари, так и не
дождавшись появления змей, снова пошли в атаку - либо
рассчитывая, что помощь придет попозже, либо надеясь на свое
численное превосходство.
Конан вскочил на ноги. Забыв обо всем, он был готов
бежать к полю боя, встать в строй вместе со своими
солдатами... Но острая боль, словно молнией пронзившая
тело, заставила его опомниться: он слишком хорошо знал, что
любое физическое напряжение, разгонявшее отравленную кровь,
обернется для него смертью. И он снова приник губами к
разрезу на распухшей руке.
Наконец, его усилия увенчались успехом - через какое-то
время киммериец почувствовал, что чудовищная боль понемногу
начинает ослабевать. Опухоль больше не увеличивалась, и он
даже мог согнуть посиневшую руку. Тогда Конан перевязал
запястье клочком оторванной от рубашки ткани и, зажав в
правой руке топор, а в левой, едва повиновавшейся ему,
голову Сагайеты, вышел из шатра и направился в сторону
протоки.

8

Призрачный лунный свет озарял несметное множество
пиктов, переправляющихся через речной рукав. На другом
берегу их встречал железный строй аквилонской пехоты -
стена щитов и острия длинных пик.
1 2 3 4 5 6