Было видно: англичанам не уйти от поражения — ничего кардинального для изменения характера игры они не предпринимают и, видно, предпринять не могут. Но когда до конца оставалось меньше десяти минут, Кеван ринулся в очередной раз к моим воротам. Мяч был у него в ногах, и он мчался прямо на Крижевского, пытавшегося прикрыть меня. Вблизи штрафной площади они резко пошли на сближение, оба оказались на траве, а мяч вкатился в штрафную, и я спокойно завладел им. И тут-то произошло непоправимое: судья Жолт вдруг дал свисток и показал — пенальти!Жолта окружили наши игроки, показывая на поднимающегося Кевана — тот лежал вне пределов штрафной, но судья, растолкав футболистов, схватил мяч и поставил его на одиннадцатиметровую отметку.Это была страшная несправедливость — весь стадион видел, что англичанин упал вне штрафной площади. Да и Костя сыграл чисто. Все во мне кипело и, забыв обо всем на свете, я сорвал с головы кепку и швырнул ею в Жолта, к счастью, он, занятый препирательствами с нашими игроками, этого не заметил.Другой английский форвард — Финней забил пенальти, и матч закончился вничью.Мы уезжали со стадиона, удрученные украденной у нас победой. Хоть и понимали, что играли хорошо. Теперь нам оставалось лишь одно: верить, что еще не все потеряно. Утешало и то, что голы англичанам забили Никита Симонян и Саша Иванов — игроки, занявшие те места, на которых должны были играть Стрельцов и Татушин.Если бы знали мы тогда, во что обойдется нам это украденное судьей очко!..Матч с австрийцами мы выиграли 2:0. Следующими были бразильцы. Молва о них уже долетела до нашей лесной дачи, и мы понимали: все, что было, — цветочки, ягодки впереди.Конечно, нам хотелось самим посмотреть, как выглядят эти легендарные бразильцы в деле, хотя бы на тренировке.Но как-то так получалось, что не удавалось их в нужный момент отыскать. Пронесется слух, что они в лесу занимаются на дальней поляне, и мы, всей командой, — туда. Протрусим километра три, а поляна пустая. Мы — домой. Там новая весть: уехали на стадион в Гетеборге. Мы садимся в автобус и едем в город. А их и след простыл. «Были, — говорят, — уехали недавно в лес...» Зато, как только мы выходили на тренировку, тут же появились полтора десятка смуглых белозубых ребят и приветственно махали нам руками.Без мяча мы с ними встречались нередко. Ходили, друг к другу в гости, играли в пинг-понг, в бильярд, просто болтали на некоем футбольном эсперанто, где мимика и жесты легко заменяют слова. Ребята они оказались приветливые и свойские, а с их знаменитым вратарем Жильмаром мы просто подружились, если применимо это слово к отношениям с человеком, с которым говоришь на разных языках.Остальных, кроме Жильмара, я, признаться, до выхода на поле не различал, хотя знал уже такие имена, как Джалма Сантос, Диди, Вава, Гарринча.Но едва только начался наш матч, я быстро разобрался, »кто есть кто». Нам сразу стало понятно, что самые высокие похвалы их мастерству не содержат ни капли преувеличения.Уже на первой минуте с виду нескладный Гарринча каким-то невообразимым финтом уложил на траву Кузнецова, промчался с мячом по краю и пробил так, что мяч, ударившись в стойку ворот, отлетел в центральный круг. Еще через несколько секунд все повторилось в точности: рывок Гарринчи, лежащий Кузнецов, удар в штангу, и мяч, отскочивший к середине поля. Нечто подобное повторялось потом не раз, и оба гола забил после прострельных передач Гарринчи Вава, на неуловимый миг опережавший Крижевского. Кузнецов проиграл единоборство Гарринче, так же, как не смог справиться с Вава Крижевский, а с Диди Игорь Нетто. Но если бы я был тренером нашей команды и мне надо было бы выставить всем трем оценки, я бы без колебаний вывел три пятерки. И не только за этот матч, а за турнир вообще. Каждый из них вправе был с чистой совестью сказать: мы, защитники, сделали все, что могли. Думаю, что они сделали даже больше, чем могли.Крижевский и Кузнецов были моими товарищами по динамовской команде, и обоих я знал достаточно близко. Люди они были разные, но их роднила беззаветная верность дружбе, той спортивной дружбе, которая проявляется не в словах, не за столом, а на поле.Для Крижевского игры с англичанами, австрийцами и бразильцами превратились в бесконечную цепь единоборств с Кеваном, Буцеком и Вава — тремя великими центрофорвардами мирового футбола тех лет. Два или три столкновения с ними он, битый-перебитый, не успевший восстанавливаться от матча к матчу, проиграл, но сотни — выиграл. Что стоили ему эти выигрыши, мы видели в раздевалке. Он снимал футболку, гетры, трусы, и обнажалось его сильное, мускулистое тело, на котором живого места не было. Его даже освобождали от междуматчевых тренировок, и он пластом лежал в своей комнате, восстанавливая до капли истраченные силы. А на очередной игре он опять выглядел невозмутимым, свежим, готовым к борьбе, и можно было лишь догадываться, чего стоит ему этот благополучный вид.Борис Кузнецов был в жизни куда заметнее Крижевского. В отличие от Крижевского — человека тишайшего нрава он мог и ответить резко, и вспылить, и пошутить так, чтобы все услышали, да и вообще не прятался в тень. И на поле он тоже был видной фигурой. Старые болельщики хорошо помнят и его постоянные рейды вдоль левого края, которые часто заканчивались резкими и точными ударами по воротам, и его филигранные подкаты, когда убежавший от Кузнецова соперник вдруг обнаруживал, что убежать-то убежал, но без мяча...Спустя годы мы по иностранным моделям изучали и тактику рейдов, совершаемых знаменитыми защитниками, и технику подкатов. Кузнецов и Крижевский делали эти подкаты задолго до того, как увидели их в исполнении англичанина Райта. И тот же Кузнецов, Виктор Чистохвалов и Анатолий Крутиков совершали глубокие рейды по флангам еще в то время, когда возведенный в ранг их основоположника итальянец Факкетти ходил в коротких штанишках. На шведском чемпионате Кузнецову тоже пришлось тяжело.Против него играли всемирно знаменитые края — англичанин Финней, швед Хамрин, бразилец Гарринча. Ни Финнею, ни Хамрину так и не удалось переиграть Кузнецова. Ну, а Гарринчу в ту пору не удержал бы ни один защитник в мире. Уникальная колченогость Гарринчи — обе его ноги были искривлены в одну сторону — делала борьбу с ним практически безнадежной. Готовя свой финт, он почти ложился на бок. Казалось, человек, принявший такую позу, удержаться на ногах не в состоянии, но Гарринча удерживался и уносился с мячом от защитника.Другой защитник на месте Кузнецова, имевшего к тому же репутацию футболиста не слишком выдержанного, впал бы в отчаяние и либо выбросил белый флаг капитуляции, либо пошел бы на грубость. Но Борис, чувствуя высокую ответственность за каждый свой шаг, снова и снова вступал в честную борьбу с Гарринчей, и поразившему мир бразильцу было все труднее обманывать нашего левого защитника, и атаки бразильцев с правого фланга становились все менее опасны.А тут еще другой наш крайний защитник — Володя Кесарев наглухо закрыл левого крайнего бразильской команды — Загалло, тоже суперзвезду бразильского футбола, прославившегося позднее и как тренер — это он руководил игрой сборной Бразилии на чемпионате в Мехико, откуда его команда увезла к себе домой «золотую богиню» навсегда.Владимир Кесарев был прирожденный защитник. В жизни надежный, расчетливый, хладнокровный человек, из тех, у кого все в меру и ничего лишнего. Он эти качества полностью проявлял и в игре. Таких защитников нападающие не любят больше всего — этот не увлечется, не попадется на прием, не рискнет, если риск чреват малейшей опасностью прорыва обороны. Если же тыл обеспечен, то он и вперед пойдет как угодно далеко и благодаря уверенной технике и смекалке сыграет не хуже иного форварда и даже при случае гол забьет...Мы проиграли этот матч. Изумительные бразильские форварды, поддерживаемые лучшим по тем временам полузащитником в мире Диди, сумели забить нам два гола. Но если бы вернулось вдруг лето 1958 года и надо было бы нам вновь играть на шведском чемпионате, лучших партнеров в защите, чем Крижевский, Кесарев и Кузнецов, я бы не пожелал.А проиграли мы бразильцам потому, что не проиграть не могли, — не было тогда на свете футбольной команды, которая могла бы играть с ними на равных. В полуфинале они со счетом 5:2 разгромили французов во главе с Копа и Фонтеном, а в финале без труда расправились с хозяином чемпионата сборной Швеции. Бразильская сборная была действительно вершиной того футбола, который называли романтическим и который теперь ушел в безвозвратное прошлое. Она имела и созданную ее тренером Феолой систему 2-4-2, и общий стратегический план на чемпионат, и тактический — на каждую игру. Но в рамках плана бразильские кудесники легко и непринужденно творили на поле чудеса. Любой ход их лучших игроков был, как озарение. Видно было: секунду назад футболист еще и сам не знал, как распорядиться мячом. И вдруг принимал решение, самое замысловатое, неожиданное, оригинальное из всех возможных, принимал тут же, на глазах изумленной публики.Если игры нынешних лидеров мирового футбола вызывают уважение, как добротная, выполненная высококвалифицированными мастерами своего дела работа, то в исполнении бразильцев она выглядела великолепным спектаклем, исполненным ансамблем виртуозов. Этой игрой можно было любоваться.Такой команде мы проиграли в борьбе, которую никак не назовешь «игрой в одни ворота». Мы не раз захватывали инициативу и создали несколько отличных голевых ситуаций.Я говорил уже, что на поле сразу же стал узнавать каждого из бразильцев, особенно форвардов, и лишь одного не запомнил. Просто не мог припомнить, как он выглядит, сколько ни старался. Этот единственный — Пеле, легендарный Пеле, чья звезда взошла и сразу засверкала невиданным блеском именно там, на шведском чемпионате. Матч с нами был первым его международным выступлением в составе сборной Бразилии. Но о том, что есть в команде семнадцатилетний вундеркинд по прозвищу «Пеле», мы были наслышаны. Уже в следующих играх все убедились, что в устных и письменных рассказах о его удивительном таланте нет преувеличений, а вот в матче со сборной СССР Пеле так и не удалось ничем себя проявить.Тут надо учитывать, что этот международный матч был для него первым, но, мне сдается, есть и другая причина: Качалин поручил Пеле заботам Виктора Царева.Футболист этот в нашем футболе — фигура необычная, стоящая несколько особняком. Любой игрок сборной — человек, заметный чем-то своим, только ему одному свойственным. Тот славился быстрым бегом, этот — тонким пониманием игры, третий — длинными рывками, четвертый — неотразимыми ударами, пятый — дриблингом. Ни изяществом в обращении с мячом, ни быстроногостью, ни ростом, ни статью, Царев ничем среди прочих не выделялся. Даже и внимательный зритель после матча московского «Динамо» или сборной мог бы не запомнить, участвовал ли в матче Царев. Если же и запомнил, то на вопрос, хорошо ли он играл, ответить бы затруднился. Между тем Царева не один год приглашали в сборную и включали в состав на ответственные игры, И были правы, потому что одним, и притом редчайшим, качеством этот футболист владел в полной мере. Это качество — исполнительность. Качалину не надо было разжевывать Цареву его игровую задачу. Достаточно было сказать лишь: «Виктор, вам поручается играть с Пеле», — и тренер мог быть уверен, что Царев сделает все возможное и невозможное, чтобы самый опасный форвард был обезврежен или, как мы говорим, «остался без мяча».И при этом Царев не совершал никаких внешне героических поступков, не разрывался на части, не носился метеором по полю. Он, как пластырь, приклеивался к «своему» игроку и неотступно сопровождал его, куда бы тот ни пытался от него скрыться. Тот делал стремительные рывки, мчался с фланга на фланг с такой скоростью, что, казалось, и ветер его не догонит, а Царев трусил рядом своей неторопливой рысцой, и как только противник готовился принять мяч, оказывался тут, как тут, и отвязаться от него было невозможно. Чаще всего к концу игры соперник выглядел физически и нервно вымотанным, причем его усталость особенно бросалась в глаза, поскольку рядом был свежий, спокойный и невозмутимый Царев.Нет, Царев не относился к числу этаких унылых, безынициативных, добровольно лишивших себя права думать исполнителей чужой воли. Если позволяла обстановка, он мог, оставив вдруг порученного его опеке соперника, пойти вперед, помочь в атаке, сам выйти на позицию для удара по воротам (кстати, удар у него прекрасный). Но это — если позволяла обстановка. Как говорится, сперва — долг, а потом — удовольствие. Долг был для него превыше всего на свете. И именно высоко развитое чувство долга позволило ему стать нужным, а иногда и просто незаменимым игроком сборной.Вот он-то, Виктор Царев, многое сделал для того, чтобы не в первом своем, а только во втором международном матче удалось Пеле обратить на себя всеобщее внимание.Матчи СССР — Бразилия и Англия — Австрия шли одновременно. Тот, второй, закончился вничью — 2:2. Значит, мы набрали столько же очков, сколько англичане. Значит, переигровка. Значит, пока соперник победителя этой переигровки — сборная Швеции — будет отдыхать, и набираться сил, мы должны потратить все оставшиеся в дополнительном матче с англичанами. Вот когда мы в полной мере ощутили силу удара, нанесенного нам судьей Жолтом. И сила этого удара удваивалась отсутствием трех проштрафившихся — Стрельцова, Огонькова, Татушина. Пусть им на смену пришли футболисты, вполне достойные и хорошо проявившие себя в гетеборгских играх, но их-то, усталых, изрядно побитых во время игр с Англией, Австрией и Бразилией, заменить было уже некому.Сыграй мы дополнительный матч с англичанами вничью, участника четвертьфинала определила бы монетка, брошенная судьей на траву в центральном круге. Однако счастье — первый и единственный раз на этом чемпионате — улыбнулось нам, и «орлянка» не состоялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11