В газетах
постоянно появлялись его фотографии в связи с очередным почти безнадежным
делом, которое он раскрыл, прибегнув к не совсем законным методам. Но
поскольку Пери не страдал честолюбием и всегда подчеркивал заслуги своих
сотрудников, - кроме Ситерна, с ним работали инспекторы Фонтано и Траше -
то неудивительно, что все они стояли горой за своего шефа.

Был субботний вечер, когда Траше доложил, что Грандель вызвал такси и
покинул свою квартиру, находившуюся позади магазина. Четверть часа спустя
консьержка мадам Декурдиманш сидела в полицейском участке и, не скупясь на
слова, рассказывала молодому помощнику инспектора уголовной полиции обо
всем, что знала о жизни Гранделя.
- Время от времени к нему захаживали женщины, очень красивые, очень
молодые. Где он только их находил - ума не приложу. В поведении этого
господина много непонятного: никогда не здоровается, на людей смотрит так,
будто их и вовсе нет...
Фонтано, прошедшему специальный курс обращения со всевозможными
сигнальными устройствами и секретными замками, потребовалось полчаса,
чтобы открыть дверь черного хода в магазин Гранделя. Пери хотел включить
освещение, но Ситерн удержал его. Он заметил, что жалюзи на окнах в одном
месте пропускают свет. Те, кто видел, как уехал Грандель, могли
заподозрить неладное и застать троих блюстителей закона на месте
преступления.
Пока потный от возбуждения Ситерн обследовал вместе с Пери магазин,
Фонтано пытался открыть сложный замок в двери, находившейся в глубине
зала. Справившись наконец с ним, он тихо свистнул. Пери отодвинул его в
сторону и первым вошел в помещение. В крошечной комнатке в шесть шагов,
без окон, потолок был сделан из матового стекла, за которым находились
светильники. Пол покрывал белый кашмирский ковер, в углу стоял стул в
стиле бидермейер. В комнате больше ничего не было, за исключением картины
на стене, которую высветил луч карманного фонарика. Это была "Мадонна"
Джотто, точно такая же, как у Мажене. Молодая женщина нежно смотрела на
младенца, припавшего к ее груди. Каждый мазок художника с необычайной
силой передавал физическую и духовную красоту, тончайшие оттенки
материнского чувства. Картина поражала ощущением теплоты и покоя.
- Итак, в ближайшие три дня я на работу не выхожу. Специально
заболею, чтобы побывать наконец-то в Лувре, - сказал Фонтано среди
всеобщего молчания.
- Такого балбеса, как ты, можно до конца дней запереть в Лувре, но он
увидит там не больше, чем слепой, - проворчал Пери.
Ситерн взглянул на ручные часы.
- Мы уже здесь три четверти часа! Надо поторопиться.
Пери подошел вплотную к картине и осветил ее.
- Если бы я мог установить ее подлинность! - Он характерно шмыгнул
носом, как делал всякий раз, когда сталкивался с чем-то необъяснимым или,
наоборот, что-то уяснял для себя. Пери достал перочинный ножик и стал
осторожно поддевать лезвием деревянные панели стенной обшивки, пока
наконец одна из них не отделилась, открыв тайник.
В нем вместе с несколькими папками лежали только два предмета:
свернутое в трубку полотно и Библия на латинском языке в богатом
серебряном окладе, изданная в 1672 году в Монпелье. Пери открыл застежку и
пролистал потемневшие от времени страницы. Тем временем Фонтано развернул
полотно и, бросив на него взгляд, присвистнул.
На портрете, выполненном в манере Джотто, была изображена
темноволосая, смуглая женщина. Рассеянно улыбаясь, она безжизненно
смотрела на зрителя. На ее левой обнаженной груди виднелось круглое черное
родимое пятно, вокруг шеи проходила тонкая красная полоска, которая сразу
наводила на мысль о гильотине.
- Что-то в этой картине не сходится, - пробормотал Пери и, обращаясь
к Фонтано, сухо бросил: - Сделай пару снимков этой обезглавленной дамочки.
Я пойду к Ситерну, может быть, ему удалось что-нибудь обнаружить в
квартире. И поторапливайся, консьержка не собирается ночевать в участке.
- Жолио задержит ее. Он мастер располагать к себе старых фурий. Если
потребуется, он предложит этой карге руку и сердце.
Ситерн ничего не обнаружил в квартире.
Менее чем за четверть часа они убрали следы своего посещения и
закрыли магазин. Ситерн облегченно вздохнул.
- Слава Богу! Я уже думал, мы проведем здесь всю ночь.
Пери усмехнулся.
- Если тебя прогонят со службы за соучастие в сегодняшней истории, я
пристрою тебя продавцом в погребальную контору. При одном взгляде на твою
физиономию родственнички купят для незабвенного покойника вместо одного
гроба сразу два.
- Тебе хорошо смеяться.
- Мне не до смеха. По-моему, мы напали на дело, о котором будут
вспоминать и наши внуки. - Затем повернулся к Фонтано и приказал: -
Немедленно доставь пленку в лабораторию и скажи, что снимки нужны мне
сегодня вечером. Привези их мне домой.
- Но, шеф, - Фонтано сделал несчастное лицо, - уже семь, к тому же
сегодня суббота.
- Разве я утверждаю обратное?
- Нет. Но...
- Ты, конечно, задумал разбить сердце какой-нибудь благочестивой
девушки? Проведешь время с большей пользой, да и девичье сердце останется
целым.
Они молча проехали бульвар Курсель. Наконец Пери заговорил:
- Первое, что нам надо установить, картина Джотто - подлинник или
копия. В понедельник мы официально допросим Гранделя.
Фонтано, искусно лавируя в плотном потоке машин, бросил взгляд в
зеркало заднего вида и сказал:
- Может быть, отпечатки его пальцев несколько прояснят дело.
- Сомневаюсь, что он имеет судимость, - рассеянно отозвался Пери. -
Тот, кто отсидел, ведет себя иначе, когда у него неожиданно появляется
полиция. - И, помолчав немного, прибавил: - Есть что-то фальшивое, что-то
абсолютно нелепое в том портрете брюнетки, но не пойму - что.
Подул холодный ветер, и Пери поднял стекло. Они повернули к площади
Этуаль и ехали по авеню Марсо. Сотни машин развозили людей по кабаре,
театрам, дискотекам, повсюду вспыхивали яркие огни реклам, на Эйфелевой
башне зажглись красные сигнальные лампы. Люди были одеты лучше, чем в
будние дни, выглядели веселыми и раскованными.
- Жду тебя со снимками не позднее восьми, - сказал Пери Фонтано,
выходя у своего дома.
Когда комиссар скрылся в подъезде, молодой инспектор тронул машину с
места.
- Хотел бы я знать, что это на него накатило, - сказал он. - Сначала
все шло так хорошо, я думал, он пригласит нас пропустить по стаканчику
мартини, и вдруг раз - занавес опущен.

6
Пока Пери и его помощники обыскивали антикварный магазин, Грандель
обсуждал дела с генеральным директором страховой компании "Меркюр-Франс".
Это было одно из самых крупных и солидных страховых обществ в Париже.
Его правление размещалось на бульваре Оссман, занимая два этажа дома, у
главного входа в который висели таблички с названиями фирм, пользовавшихся
в деловом мире безупречной репутацией.
Авторитет и оборот "Меркюр-Франс" резко возросли сразу же после
окончания Второй мировой войны, когда старая, дышавшая на ладан фирма
слилась с одной американской страховой компанией и новое акционерное
общество заключило договор с концерном "Данц", который основал
престарелый, ставший уже легендой, миллиардер Авакасов. Концерн поручил
"Меркюр-Франс" охрану всех своих предприятий. Этот договор принес компании
миллионные прибыли. В короткое время ее руководитель Де Брюн создал на
всех заводах, верфях, в портовых пакгаузах, на складах, в административных
зданиях концерна отряды военизированной охраны, дисциплине и
организованности которых могла позавидовать и Сюртэ. В людях, необходимых
Де Брюну для такого дела, после войны недостатка не было.
Де Брюн, которому было уже за пятьдесят, выглядел выхоленным
аристократом, и постороннему человеку никогда не пришло бы в голову, что
перед ним субъект, для которого человеческая жизнь стоила не больше, чем
оторванная от брюк пуговица.
С Гранделем он был неизменно любезен, но держался с некоторым
превосходством.
В нескольких словах Грандель сообщил о том, что произошло.
- ...этому Ламберу что-то известно об Эрере, в этом нет никакого
сомнения. И если Пери удастся разыскать Табора, мы окажемся в
затруднительном положении.
- Вы, не мы! - Де Брюн слегка коснулся дужки своих золотых очков. -
Впрочем, Ламбер, кажется, был ближайшим помощником Мажене?
- Да, но после несчастного случая...
- Ах да, этот несчастный случай! Печально, весьма печально. Он ведь
был в самом расцвете сил. Но от этого не застрахован никто из нас.
Грандель облизнул пересохшие губы.
- Вам нужно разыскать Табора. Он - единственный, кто кое-что знает об
Эрере и о другой бабенке, этой дурочке из Шартра. Я вам уже рассказывал о
картине. Если теперь Пери или Ламбер разыщут Табора, то мы...
- Вы, не мы!
- Ну хорошо, но у вас тоже могут быть неприятности. Этого богомаза
надо убрать!
Де Брюн свел кончики пальцев обеих рук вместе и задумался. Грандель
не решался прервать его размышления. Наконец Де Брюн снова поднял на него
взгляд.
- Почему вы сразу не уничтожили этот портрет?
- Но ведь вы же сами хотели взглянуть на него! - воскликнул Грандель.
- Если бы человек, который должен был забрать картину, появился вчера...
- Хорошо. Я вам верю и без портрета, - прервал его Де Брюн. -
Остается неясным только один вопрос: откуда вашему Табору стало известно о
той давно забытой истории? Я знаю вас как осмотрительного коммерсанта,
умеющего хранить секреты, и не в ваших интересах посвящать посторонних в
тайны нашего дела. - Де Брюн снял очки и устремил на антиквара холодный,
пронизывающий взгляд. - Мне непонятно также, как вы могли оказаться в
положении, которое позволяет этому ничтожному копиисту шантажировать вас.
Грандель пожал плечами.
- И я не знаю, от кого Табор узнал историю с Эрерой.
- Вероятно, вы нуждались в деньгах, больших деньгах. Потому и затеяли
с этим Табором какое-нибудь мошенничество, обманули его в расчете, а
теперь он угрожает вам.
- Это не так. Я зарабатываю вполне достаточно...
- Э, бросьте, мой дорогой, вполне достаточно денег только покойнику.
Может быть, вы задумали выйти из нашего дела, потому что находите его
слишком опасным для себя, особенно после некоторых неприятных происшествий
в последнее время. Возможно также, что вы рассчитываете заработать
где-нибудь в Касабланке или Алжире в пять, десять раз больше?
- Если бы это было так, я не сидел бы сейчас здесь.
- Почему бы и нет? Табор шантажирует вас, вы хотите избавиться от
него, а проще всего это сделать с моей помощью.
- Клянусь Господом...
Не делайте этого, мой дорогой, прежде чем твердо не убедитесь, что
говорите правду. - Де Брюн весело улыбнулся. - Вы же верующий человек и не
должны забывать о том, что к аду, который вам могут устроить на земле,
прибавится еще ад, ожидающий вас в потустороннем мире. - Затем Де Брюн
серьезно сказал: - Хорошо, если этот Табор еще раз побеспокоит вас, мы
разыщем его. Дело с Пери мы также уладим. Только одно не забудьте: мы
защищаем интересы наших клиентов и заботимся об их личной безопасности и
безопасности их фирм, но и от наших клиентов мы ожидаем выполнения взятых
на себя обязательств. Если мы заметим, что кто-то нарушает условия этого
договора, нам не останется ничего другого, как заказать венок с траурной
лентой и заверить, что "Меркюр-Франс" навсегда сохранит теплые
воспоминания об усопшем.
Грандель прекрасно понимал, что скрывалось под тонкой иронией Де
Брюна. Если уж тот решил, что кому-то пришла пора переселиться в мир иной,
этот человек был уже покойником, даже если еще беззаботно наслаждался
жизнью, сочным куском жаркого или бутылкой божоле.

7
Одной из слабостей Пери было купание в ванне. Он мог часами лежать в
горячей воде, слушая радио, читая книгу или просто напевая песенку. Из
этого благодушного состояния его выводило лишь одно - когда его пятилетний
сын начинал проситься в туалет. Тогда, подавляя смех, Пери кричал сквозь
закрытую дверь:
- Можешь делать в штаны, разрешаю!
Малыш с ревом бросался к матери, жалуясь, что ему нужно в туалет, а
папа его не пускает. Тогда Симона, громко вздыхая и добродушно ворча,
подходила с плачущим просителем к двери и вступала в мирные переговоры.
Лишь двухгодовалой малышке Жозетте разрешалось беспокоить отца. Ей
дозволялось тереть мочалкой волосатую ногу прославленного комиссара, даже
лить ему на голову холодную воду, которую проказница тайком приносила из
кухни.
Сегодня она проделала этот номер несколько раз. Пронзительно визжа от
восторга, она бросила в ванну газету, которую Пери намеревался прочесть, и
радостно воскликнула:
- Теперь она совсем мокрая!
Пери улыбнулся. Тем более нынче ему было не до чтения газеты. Молчал
и транзисторный приемник, висевший на фарфоровом крючке. Привычный порядок
был нарушен. Обычно в это время дети уже спали; не позднее восьми Пери
выходил из ванной, чтобы поужинать с Симоной. По субботам она ставила на
стол бутылку охлажденного шателе и принаряжалась. Слегка подкрашивала
глаза и губы, надевала одно из трех выходных платьев и туфли на высоких
каблуках.
Сейчас она сидела в кресле у стола и задумчиво смотрела на фотографию
"обезглавленной Моны Лизы", как окрестил эту странную женщину на портрете
фотограф криминалистической лаборатории. Второй снимок висел прикрепленный
к бельевой веревке, протянутой поперек ванной. Пери, испытывавший
удовольствие только от нестерпимо горячей ванны, даже не заметил, что вода
остыла и его слегка знобит от холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20