Второй пейзаж стоит 5-8 тысяч, обнаженная — вряд ли дороже 5 тысяч».
Аналогичного мнения придерживаются и немецкие искусствоведы. Вскоре после того, как наш эксперт просмотрел запись, в «Ъ» пришел факс из Германии (мы запрашивали Государственное собрание музеев Дрездена, подтвердилась ли информация о том, что брынцаловские полотна некогда принадлежали Дрезденской галерее).
«Эксперты Дрезденской галереи ни одну из картин, показанных телевидением в доме г-на Брынцалова, не смогли идентифицировать как пропавшую из Дрезденской галереи», — написал нам доктор Вернер Шмидт, генеральный директор Государственного собрания музеев Дрездена.
А теперь вернемся к вопросу о том, кому собирается набить морду Владимир Брынцалов.
Судя по всему, тому, кто продал ему эти злополучные картины, убедив при этом, что они из Эрмитажа, а «вообще-то из Дрезденской галереи», то есть тому, кто нагрел Владимира Брынцалова, предпринимателя, депутата Государственной Думы, экс-кандидата в президенты, минимум на 90 тысяч долларов».
К чему, собственно, столь длинный, подробный рассказ о «сокровищах» В.А. Брынцалова? Ну ясно же — чтоб лишний раз убедить любопытствующую публику в том, что богач-то необразован, глуповат, доверчив донельзя, и что его, стало быть, не стоит принимать всерьез…
Или кому-то показалось, будто статья эта творилась во славу скоропалительного во многих отношениях миллиардера?.. Вообще, как известно, маленькие, незнатные люди «из подполья» ужасно любят ругать и поносить известных, находить на очередном «солнце» пятна и подпалины — так ведь себя начинаешь ощущать куда значительнее, куда чище и даже слаще… Потому-то из поколения в поколение передаются сведения под аккомпанемент хихиканья: «Пушкин-то со сколькими бабами спал! А еще про чистую любовь пишет! Постыдился бы!» Или: «Лев Толстой — хорош гусь! Все будто о душе, а сколько детей заставил свою Софью в животе оттаскать! Ужас!»
А как без подобного сладостного воркования в ухо обывателю существовали бы газеты? Гляньте, оказывается, даже англичане преуспели в поисках «компромата» на своих кумиров! И трогательнейшую историю любви бывшего короля Эдуарда и американки Уоллис Симпсон растоптали, подожгли, развеяли в дым… Его возлюбленная, оказалось, — совсем не полноценная женщина…
Ах-ти! Ох-ти! А великолепный археолог Генрих Шлиман, которому удалось сыскать легендарные сокровища царя Приама, — вовсе прохиндей. По одной из газетных версий-«уток», все «сокровища» он собрал где-то в Турции на базарах, а част из них подделали его знакомые парижские ювелиры…
Так или иначе Владимир Алексеевич Брынцалов сегодня в большей чести у тех, кто вывязывает узоры в рубрике «се ля ви» и подобных ей. Они все, что связано с ним дают корм делателям хоть мизерных, но сенсаций.
Кстати, этим старателям можно посочувствовать — нынче читателя очень и очень трудно удивить! Все вроде было, все случилось, все доставлено, все в ходу… та же история с ценностями Эрмитажа… Его директор Михаил Пиотровский, утверждая, что Брынцалов навредить Эрмитажу не мог, тут же раскрывает «тайны», от которых мурашки по коже:
« — Насколько оправданны слухи о том, что Эрмитаж, попавший в бедственное положение, распродает свои коллекции?
— Я не раз вышвыривал из кабинета тех, кто говорил об этом. Разговора об этом не может быть. Даже если будут утверждать, что произведения искусства нужно продать ради голодающих детей или что-нибудь в этом роде…
Наше правительство уже совершило преступление в 20-х годах, распродавая коллекции Эрмитажа и других русских музеев. Ущерб не поддается исчислению. Экономика, армия — это все барахло, это преходящее, а культура остается навечно.
— О чем конкретно просили люди, которые к вам обращались?
— В основном, это западные коллекционеры, которые ждут все время, когда Россия начнет «распродавать». Говорят: «Вы продайте, а мы вам сделаем копии. Русскому народу достаточно и копий». В частности, речь шла о некоторых образцах оружия…
— Вы подписали знаменитое письмо Черномырдину — крик души деятелей культуры Санкт-Петербурга. В Эрмитаже тогда не было денег даже на охрану, на поддержание микроклимата в залах. С отключением электроэнергии под угрозой оказалась вся коллекция. Что-то изменилось?
— Ситуация несколько лучше, чем в сентябре. Но все равно: мы получили только 20 процентов нашего бюджета, так что веселиться не приходится…
— А как у вас обстоят дела с охраной?
— Лучше, чем у кого-либо в стране. Почти так же, как в музее Метрополитен. Но эта проблема постоянная, потому что бандитов слишком много. И пока у нас улица бандитская, безопасности быть не может…
— Бандиты вам доставляют проблемы?
— Больших проблем нет, но существуют небольшие. Ну разве не бандит тот, кто отвинчивает в музее ручки?»
А еще, мне кажется, многим «слуходобытчикам» как-то лестно употребить свое имя рядом с именем пусть и «иссмешна-смешного», но все-таки миллиардера. Предполагаю, что вовсе не случайно творец «кукольных» во всех отношениях баек про наши «верхи» В. Шендерович так вот всласть живописует в «Труде» свое «соприкосновение с чудом»:
«В январе мне позвонили домой, и приятный мужской голос сообщил, что он представляет интересы Икс Игрек Зет, который хочет быть президентом России.
— Чем я могу помочь? — спросил я, вытирая тарелку и стряхивая со стола таракана.
— Он собирается стать президентом в 2000 году, а сейчас ему надо немного раскрутиться. И он хочет, чтобы в вашей программе была его кукла.
Я повторил все то, что говорил другим посланникам:
— Это невозможно, его никто не знает в лицо, его появление будет абсурдным.
Он спрашивает:
— Разрешите мне привести свои доводы?
— Да.
— Один миллион долларов. Вам.
Я стою на кухне, весь в тараканах, в голове у меня, как у Кисы Воробьянинова, бриллиантовый дым… Я казал:
— Надеюсь, вы не подозреваете меня в бескорыстии?
И объяснил, почему это невозможно. А через пару месяцев взвыл от тоски. Дело в том, что фамилия человека, от которого мне звонили, была Брынцалов. Его лицо уже было на всех заборах: впрочем, он оказался фигурой временной.
— Ничего, куколка бы полежала…
— Да, до 2000 года. А если без шуток, то такое отношение общества к программе отрадно — значит, вы все-таки приняли новые, цивилизованные правила игры».
Ну не очень-то я верю в полную искренность господина «кукольника»… Дрянное женское супротивство во мне куролесит и подсказывает, что все-таки не в «цивилизованных правилах» мед для него, а в том, что «Сам господин Миллиардер изволил-с…» Или я что-то не так поняла?
И еще нечаянный вопрос: «А как можно определить по телефону, действительно ли звонят от Брынцалова или кто-то в игрушки играет?»
Вон у меня на диктофоне все разговоры, что были лицом к лицу, а то иначе бы…
Иначе опять у Ирины Петровской из «Известий» черт-те что и сбоку бантик, а точнее — еще одна «разборка»… теперь уже в связи с широко известным Александром Глебовичем Невзоровым. И… очередным «неосторожным» словом Александра Толмачева по отношению к нему. И опять без диктофона-магнитофона, что как-то меня уж очень, очень поражает…
Тем не менее Ирина Петровская пишет и печатает среди прочего и следующее:
«Я не пойму, что вас так удивляет, — сказал пресс-секретарь Брынцалова. — С нас берут все и за все…»
«А Невзорову за показ брынцаловских дач и голой задницы вы тоже заплатили?» — поинтересовалась я. «Нет, Невзоров — просто сволочь. Когда он звонил с просьбой о съемке, он напирал на то, что снимет и покажет не только личные дачи, но и коттеджи, которые Брынцалов построил для местных крестьян, чтобы переселить их из лачуг. А потом, в передаче, показал только дачи Брынцалова. Но денег Невзоров не просил».
Итог? Исковое заявление все в тот же суд на Тверском бульваре… И очередное «объяснение» журналистки в прессе, где, в частности, говорится и о том, что пресс-секретарь В.А. Брынцалова Александр Толмачев заявил, что Невзорова бесполезно покупать, что «если он поставил цель что-то снять даже в самом неприличном и неприкрытом виде, то он этого добьется… Отрицательной оценки Невзорова я в свои слова не вкладывал и был удивлен, что журналист использовал оскорбительное слово „сволочь“…
Далее Невзоров в своем исковом заявлении утверждает: «И. Петровская своей статьей посеяла сомнения среди людей в моей порядочности как человека и журналиста. Между тем я всегда проверяю информацию, прежде чем давать ее в эфир. И если герой моей передачи не желает, чтобы в ней были показаны те или иные сюжеты, касающиеся его, то он сообщает мне до эфира об этом. Насилие над его волей исключается… Во-вторых, Ирина Петровская оскорбила меня, употребив в отношении меня ругательство, за которое в прежние времена просто вызывали на дуэль. И что самое чудовищное — она приписала употребление этого слова пресс-секретарю Брынцалова В.А.»
Александр Глебович действительно известен исключительной порядочностью и деликатностью в отношении к героям своих передач, что неоднократно зафиксировано в заключениях Судебной палаты по информационным спорам: так, например, оказавшись в женской колонии, он, по всей видимости, с полного согласия своих героинь, и в том числе бывшего следователя Натальи Воронцовой, представил ее и всех остальных поклонницами не вполне традиционной, лесбийской любви (сюжет «Ковырялки»). Известно и полное неприятие г-ном Невзоровым бранной лексики.
И я как автор злополучной заметки готова повиниться перед Александром Глебовичем. Слова «сволочь» пресс-секретарь Брынцалова действительно не употреблял. И мне при написании заметки пришлось поднапрячься, чтобы подобрать более элегантный синоним к лову, которым мой собеседник на самом деле охарактеризовал А. Невзорова и которое для специалистов по насекомым означает всего лишь личинку, извините, вши».
Одним словом, интересно живут наши «звезды»… Я лично растерялась: признать меньшее зло в слове «личинка вши», то есть «гнида», чем в слове «сволочь», или же наоборот? Тут ведь с точки зрения лингвистики-казуистики возможна масса оттенков..
И в самом-то деле, что более обидно — «гнида» или «сволочь», если бы вас кто-то, пусть походя, но обозначил бы подобным образом? Пожалуй, «гнида» чуть-чуть помягче, поэлегантнее… все-таки, что-то теплокровное…
Но вообще-то, если разобраться, многовато в истории с четой Брынцаловых этого самого Александра Глебыча Невзорова…
И тут много таинственного, очень таинственного, во всяком случае какого-то странного, какие-то все «ежики в тумане» и «филины во мгле»… И никакие журналисты не в силах разгадать эту, может, наиважнейшую загадку всей предвыборной кампании. Я ее сейчас рискну выразить эдак, знаете, с чисто женской позиции: «А любил ли Александр Глебыч Владимира Алексеевича в тот момент, когда снимал его с голым задом и на лошади и позволил ему распространяться как бы о слегка как бы невменяемых „яйцах“?
« — Владимир Алексеевич, давайте перейдем от производственной темы к публичной политике. Суда по тому, как вы держитесь перед телекамерами, вас можно назвать — человек-экспромт. Вы никогда не жалеете о своих поступках? — спрашивает корреспондент Виктор Барулин.
— А чего мне жалеть? Я независимый человек, всегда говорю то, что думаю. Лучше полезть в карман за словом, чем за деньгами.
— Вы как-то сказали, что политик — это актер. На политической сцене вы решили сыграть скандальную роль…
— Что скандального?
— Например, ряд передач Невзорова на ОРТ.
— Так это же Невзоров показывал, а не я. Он мог подать меня с любой стороны — и с хорошей, и с плохой. Выбрал второе для эпатажа. Он мастер в этом деле — вспомни хотя бы, как он нанес себе огнестрельное ранение, лишь бы привлечь внимание публики. Говорит, что национал-патриот. Да если бы он действительно был национал-патриотом, то показывал бы не мой дом, а мое производство, которое выпускает нужную народу продукцию несмотря ни на что, показал бы детские дома, пенсионеров, которым мы помогаем материально. И в печали, и в радости люди видят результаты моего труда. Как только насморк, грипп, туберкулез, раковое заболевание — сразу бегут в аптеку за лекарствами «Ферейн», а если случилось приятное событие — так наливай стаканчик водочки нашей марки. «Смеется.)
— Как вы считаете, почему Невзоров решил остановиться на эпатаже?
— Кому-то было выгодно представить меня скоморохом. Победа в президентской гонке требовала очень больших денег, которых у меня не было. Разве я, нормальный человек, знающий, как делать рекламу товара, — а в этой ситуации каждый кандидат был своего рода товаром, допустил бы формирование подобного образа?
— Но ведь вы тогда не уставали повторять о своей финансовой состоятельности.
— Все счета были арестованы, налоговая полиция не вылезала отсюда, все проверяла. Я лишний раз убедился в силе власти, включая момент подсчета голосов. Если в Карачаево-Черкесии, на моей родине, где меня прекрасно знают, за меня проголосовало всего 340 человек, то нужно уметь считать, чтобы добиться таких данных. Все Лебедю приписали, нашему дорогому.
— И каково вам после президентской гонки?
— Я очень устал. Устал ездить по регионам, пожимать руки, всем улыбаться, платить, ставить себя под угрозу».
Выходит, Владимир Алексеевич немножко, знаете ли, этакий мальчик-нескладеха, которому можно сказать: «Покажи тетенькам-дяденькам попочку» — и он тут же скинет штанишки? Или как? То есть все упирается в искусителя с зелеными глазами?
А признаться, такого «каприза» я от Великого Брынцалова не ожидала… Или он, Владимир Алексеевич, вдруг да намекнул тем самым, что слишком некритично доверился Александру Глебычу? А у Глебыча есть какие-то силы, которым очень не хотелось бы демонстрации ума и сообразительности «скандального» миллиардера?
Ай, как бы мне хотелось послушать какой-нибудь разговор этих двух людей! Чтоб никаких тебе гарцующих лошадей «с чужого плеча», ни дамских крупов, возникающих ни с того ни с сего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46