«Сердце меча»: Форум; 2007
ISBN 5-91134-042-9
Аннотация
Космическая опера — жанр консервативный. Мечи и звездолеты, аристократы и пираты, чужие планеты и таинственные древние цивилизации — с моей точки зрения, в жанр нельзя привнести ничего нового. Но если привнести в него хорошо забытое старое — а именно, приключенческий роман «для юношества» — то может получиться неплохой букет. Итак, среди звезд только что отгремел последний Крестовый Поход. Сплотившись было на время войны, доминионы Четвертого Рима возобновили соперничество. Доминатрикс леди Констанс инкогнито покидает свой надавно отвоеванный лен на корабле «Паломник», команда которого немногочисленна, но очень своеобразна. Вчерашний крестоносец капитан Хару, пилот Майлз Кристи из древнего народа шедайин, его юный ученик Ричард, чудом выживший в уничтоженном городе на планете Сунагиси, стармех — искалеченный ветеран Вальдер, навигатор Джезекия Болтон и второпях нанятый бортмех Сандро Морита — их странствие закончится совсем не там и совсем не так, как они думали.
Ольга Чигиринская
Сердце меча
Космическая опера
С благодарностью посвящается А. Немировскому
Также сердечно благодарю Ирму, Густава и Кэтрин Кинн.
Терпение — это сердце меча,
Ждущего в ножнах
До последней секунды.
Сёго Танака
Глава 1
Шхуна-бриг «Паломник»
— Вы уверены, миледи?
Капитан Террао никогда и ни в чем не был уверен. Такая уж у него была должность — начальник личной охраны. «Все подвергай сомнению» — мог бы он написать на своем гербе, если бы имел герб.
— Скажите, Мартин, «Леонид» может дать бой хотя бы двум штурмовикам Брюса? — улыбнулась леди Констанс Ван Вальден.
— Я бы не рассчитывал, миледи.
— Тогда мне мое решение кажется вполне разумным. Капитан Хару — надежный пилот, и в его верности я не сомневаюсь. Если секретность не будет нарушена, мы спокойно пересечем сектор Кентавра и достигнем Санта-Клары.
— Да, миледи.
— Чего же тогда вы опасаетесь?
— «Паломник» — левиафаннер, сударыня. И капитан Хару, при всей его верности — капитан левиафаннера. Это отчаянные люди, леди Констанс. Они совершают прыжки в неисследованные сектора, в Темные Зоны. Они охотятся на антизверей, каждый из которых способен аннигилировать тяжелый крейсер, станцию или даже планету. Многие говорят, что они безумны. Капитан Хару лоялен, я не сомневаюсь — но кто поручится за его здравый рассудок?
— Он показался мне вполне здравомыслящим человеком. Не менее здравомыслящим, чем представители иных ремесел, связанных с непосредственной опасностью для жизни. Например, телохранители, готовые даже на то, чтобы прикрыть хозяина собой…
— Туше, миледи, — на угольно-черном лице капитана Террао сверкнула улыбка. — И все-таки позвольте мне и Серому Отряду лететь с вами, раз уж вы отправляете «Леонида» пустым. На недоукомплектованном экипажем левиафаннере хватит места для одного отделения.
Леди Ван Вальден покачала головой.
— Хорошо, позвольте лететь мне. Хотя бы мне одному! Поверьте, ваша и Джека жизнь намного важнее, чем поимка этого треклятого шпиона Брюсов.
Леди Констанс бросила взгляд из окна вниз, на морской берег. В поместье «Палмейра» все наружные окна выходили к морю, и в большинстве домов на Ика-а-Мауи тоже. На розовом коралловом песке возились Бет, ее приемная дочь и Джек, ее родной сын, и время от времени ветер доносил со стороны устричных плантаций песни ама.
— Я все обдумала, Мартин. Непосредственно на борту «Паломника» мне ничто не может угрожать. А то, что может угрожать самому «Паломнику», Серый Отряд отразить неспособен. Но вот что вы действительно можете — это отвлечь внимание шпиона на «Леонид» и заставить его раскрыться. Если Брюс нападет в открытую на судно доминиона Ван Вальденов, и факт нападения удастся доказать в имперском суде, это будет большой победой.
— А если некто неизвестный распылит в дальнем пространстве некий левиафаннер, чем это будет?
— Катастрофой. Это будет означать, что на Мауи орудует не шпион, а предатель, причем из самого ближнего круга. Из тех троих, кто знает о моем плане отправиться на «Паломнике». Иными словами, это либо леди Мэйо, либо господин Деландо, на которого я хочу оставить ни много ни мало — эту планету, либо… — леди Констанс улыбнулась, — либо вы, Мартин. Кому вы отводите эту роль?
— Капитан Хару не в списке?
— Он не знает, кого повезет. Мы договорились только о четырех пассажирах до Санта-Клары.
Мартин Террао на секунду сжал губы.
— Мои люди должны проверить команду, — сказал он.

* * *
Постоянная команда левиафаннера «Паломник» состояла из шести человек — точнее, пяти человек и одного шеэда, но к Майлзу Кристи все так привыкли, что почти не обращали внимания на то, что он шеэд. Забыть об этом было, конечно, нельзя, но относиться к нему по-свойски — можно.
Подозревать шеэда было трудно даже капитану Террао, даже с учетом того, что прошлое шеэда — а оно у шеэдов порой подлинней и побогаче, чем у иных народов Земли — терялось во мраке. В файлах документов, зарегистрированных в порту Тепе-Хану, были зафиксированы только последние пятнадцать лет его жизни — начиная с шестого года Войны, когда капитан Хару в бытность свою крестоносцем бежал вместе с ним из вавилонского плена. После этого Майлз Кристи — как его звали на самом деле, знал он один — принес капитану Хару аудда, шедайинскую присягу личного вассалитета, и сделался тем самым аудрайном капитана Хару. Насколько знал капитан Террао, разорвать эти отношения могла только смерть одного из их участников. С самой войны Майлз всюду следовал за капитаном Хару и теперь был его пилотом и правой рукой.
Сам капитан Эдвард Хару был кристально чист. В его жизни не было ни белых, ни черных пятен: уроженец Тир-нан-Ог, от рождения подданный Дилана Мак-Интайра, отца леди Констанс, охотник на левиафанов с двадцати лет, шкипер — с тридцати четырех, он в тридцать шесть женился на Маргарет Бейнс, которая до того ходила в его экипаже бортинженером и суперкарго, через год у него появился сын. Дальше его жизнь до самой войны продолжала оставаться жизнью рядового шкипера-левиафаннера. А на третьем году войны погиб его единственный сын, принявший крест вместе с лордом Диланом — и тогда капитан Хару и его жена тоже приняли крест, а «Паломник» из левиафаннера стал легковооруженным разведчиком. В этом качестве корабль пробыл все восемь оставшихся лет Войны, по окончании которой снова стал тем, чем был прежде — охотником за антизверями. Его постоянный экипаж сложился именно тогда и пребывал в этом составе — за одним исключением — до тех пор, пока два года назад Маргарет Хару не умерла.
Джезекия Болтон, уроженец Санта-Клара, и Вальдемар Аникст с Новой Рутении были завербованы капитаном Хару на первой же послевоенной охоте, и с тех пор не покидали экипажа. Жизнь Вальдемара Аникста до «Паломника» прослеживалась легко — он служил в имперской армии и прошел путь от рядового младшего техника до инженера двигательных систем. Во время войны получил тяжелый высокочастотный ожог и был уволен по здоровью.
Болтон оставил свой след в сети Имперской Безопасности: во время войны попадал под подозрение в связи с хевронской контрабандой. Однако в составе экипажа «Паломника» он находился уже шесть лет. Для левиафаннера это немалый срок. Среди охотников часто находят приют те, кто не в ладах с законом: кочуя с борта на борт, легко заметать следы. Но человек, скрывающийся от суда и следствия, не станет торчать на одном судне шесть лет, как бы там ни было хорошо.
«Новой кровью» в экипаже был Ричард Суна, младший матрос и пилот-стажер. С этим мальчиком тоже было все ясно: он поступил учеником пилота два года назад из сиротской школы братьев-михаилитов, его короткий жизненный путь был прям и понятен как траектория пули в невесомости. Некоторые вопросы мог вызвать необычайно ранний возраст, в котором мальчика приняли учеником — тринадцать лет вместо принятых в цеху шестнадцати — но тут оказалось, что он принят по личной протекции леди Констанс.
А вот Рэндалла Дрю, взятого на место умершей мистресс Хару, капитан Террао начал бы подозревать в первую очередь… если бы это имело смысл. Дрю ходил бортинженером на десятке кораблей разных типов, и нигде не оставался надолго. Логика подсказывала, что причиной тому — скверный характер или плохое исполнение своих обязанностей, скорее всего — первое, так как со своих предыдущих кораблей Дрю уходил по собственному желанию. Да, если кто-то подозрителен, то именно он. Но, с другой стороны, появление Дрю на левиафаннере год назад выглядело закономерной случайностью и никак не коррелировало с появлением леди Ван-Вальден на Мауи шесть лет назад. Он не мог быть шпионом Брюсов хотя бы потому, что никогда не задерживался в локальном пространстве Мауи дольше, чем на два месяца.
Личная встреча с каждым из членов экипажа — по понятным причинам капитан Террао не мог перепоручить это никому другому — подтвердила изначальные предположения. Вплоть до мерзкого характера Дрю. Почему его при таком мерзком характере держали на корабле — тоже не было загадкой: капитан Хару никого е мог найти на его место. Потолкавшись в барах космоходов на станции Тепе-Хану, Мартин Террао узнал, что за последние два года у капитана Хару сложилась репутация неудачника.

* * *
2 февраля 2673 года от Рождества Христова или 374 года от начала Эбера, левиафаннер «Паломник» класса «шхуна-бриг» находился в порту Тепе-Хану 4 на орбите Ика-а-Мауи, система Дельты Кита. Профилактический осмотр и текущий ремонт закончились, временно нанятая в охотничий рейс команда была распущена, и постоянная команда, освободившись от дел, днями напролет играла в гравиполо в стволовой шахте космопорта, издавна облюбованной для этого экипажами разных кораблей. У космохода в длительном «зависании» не особенно много способов времяпрепровождения: можно закатиться на планету, прогуливая кровные в разнообразных увеселительных заведениях, можно прогуливать те же кровные в тех же заведениях — но на орбите, и можно играть в гравиполо. У команды «Паломника» выбор был сужен до крайности — по причине безденежья им оставалось только последнее.
Они вышли на кольцевую галерею, опоясывающую шахту ствола на этом ярусе. Напротив их ждала команда такого же левиафаннера — «Мешарета» с Бет-Геулы. Полоскать свое белье — хоть и было оно не столько грязным, сколько весьма худым — перед приятелями-противниками не хотелось.
Охотники совершали рискованные прыжки сквозь дискретные зоны — в полную неизвестность; случалось — в никуда. Иногда такие скачки оборачивались головокружительным успехом — в силовых ловушках корабля оказывались пять, семь, девять левиафанов; чаще, утомившись скитаниями, возвращались, добыв двух, чтобы окупить рейс.
Из последнего похода, длившегося девять месяцев по стандартному галактическому времени и пять — по времени «Паломника», охотник доставил только одного. Поход длился непозволительно долго, а покупатель на левиафана не находился. Средств, полученных у доминиона под залог доли в корабле, едва хватило, чтобы рассчитаться с временно нанятой командой, провести текущий ремонт и купить рабочее тело для кавитационного двигателя. Постоянная команда судна оставалась без наличных, а сам шкипер — без прибыли и в долгу перед командой — до порта Парадизо, где груз удастся продать.
Капитан Хару остановился на Мауи потому что после войны планета отошла в ленное владение Ван Вальденов, а он, как подданный леди Ван Вальден, не обязан был платить в порту «постойные» за ремонт — на все то время, что судно будет чиниться. На Мауи он рассчитывал набрать новую команду и совершить еще один бросок.
Увы, команду набрать не удавалось. Скрывать неудачный рейд в среде левиафаннеров — все равно что скрывать в рукаве фунт «рокфора». Неудача смердит за версту и отпугивает всех, кто мог бы помочь переломить ее. Команде «Мешарета» подобные горести не грозили: судно принадлежало большой компании «Арад». Даже если бы «Мешарет» не привез ни одного антизверя, думать о куске бустера на завтра им бы не пришлось.
— А ты с каждым разом все выше, малыш, — бортинженер Зак Лански любил дразнить младшего матроса с «Паломника». — Научился выговаривать "л"? Больше не поёшь «Арируйя»?
— Шлимазл, — старательно выругался паренек.
— О! Я смотрю, ты долго тренировался. Лучше бы ты тренировался кидать мячик. Сейчас посмотрим, кто тут шлимазл, — Зак сильным броском послал мяч через шахту, Суна вспрыгнул на барьер, оттолкнулся ногами и поймал мяч на середине. Это был хитрый, «крученый» мяч, и из неумелых рук он непременно бы вырвался, но мальчишка припечатал его другой рукой и остановил собственным вращательным моментом. Несколько секунд он просто висел на середине шахты, а потом резко отдал пас назад — и этим пасом послал себя обратно к перилам.
Маришка Лански, пилот, изловила мяч — тугой, звонкий и тяжелый, такой, каким в старинные времена играли в баскетбол. Перейдя в трехмерность, игра преобразилась до того, что никто уже и не представлял себе, как это можно играть в такое на твердой земле.
Игроки разделись до пояса, чтобы одежда меньше пропахла потом и меньше парусила — вдоль шахты дул ощутимый ветерок, два огромных ленивых вентилятора обеспечивали циркуляцию воздуха в невесомости. Кинули жребий — кому играть по «ветру», кому против — и, перебравшись через ограждение галерейки, вылетели в зону, где искусственная гравитация исчезала.
Команда «Паломника», оттолкнувшись от перил, спланировала к «подветренной» решетке, геуланцы — к «наветреной». Маришка Лански вытянула руки за пределы гравитационной зоны и, лихо свистнув, толкнула мяч кончиками пальцев — так что он поплыл медленно и величаво, словно маленькая, видавшая виды луна. Обе команды, оттолкнувшись ногами от решеток и бросая себя от одной крепежной распорки к другой, устремились к этой луне, чтобы завладеть ею, отобрать у противника и путем сложных комбинаций, где расчет значит не меньше, чем сила и ловкость, загнать в чужое кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18