Я решил с утра заглянуть к Велимиру на чай, тем более что так или иначе собирался забежать к нему, заменить конфликтующее железо на компьютере. На восьмидесятилетие я сделал старику такой подарок — зарплата и халтуры позволяли: собрал навороченный “пентюх” с модемом и, договорившись со знакомыми ребятами из компании-провайдера, устроил Велимиру халявный выход в сеть. Я позвонил, но никто не открыл. Ключ от его квартиры у меня был уже давно: он сам отдал мне дубликат, чтобы я мог без помех пользоваться его библиотекой. Я вошел в квартиру и нашел его. Был уже десятый час утра, а он всегда поднимался в шесть. Я увидел его неподвижно лежащим на кровати с безмятежно спокойным лицом и сразу понял, что Велимира больше нет.
Вторым был Игорь Столовенков. Мастер исторического фехтования и философ по призванию — гремучая смесь. Познакомились мы благодаря Велимиру: Игорь тоже был их тех, кого когда-то пестовал гроссмейстер Салтыков.
Как-то, примерно через месяц после разговора о моей шахматной карьере, у Велимира оказался гость — плотный крепыш, ростом под метр девяносто, с прозрачными серыми глазами на полнощеком лице. На вид ему было тридцать с небольшим. Они пили чай с вареньем и печеньем “Мария” и, судя по всему, болтали о каких-то пустяках. Увидев, что хозяин не один, я извинился и вознамерился было ретироваться, но старик не отпустил. Мне показалось, что гость вскоре должен откланяться, и тогда мы с Велимиром приступим к очередному уроку. Я ошибался.
Велимир налил мне чаю. Игорь спокойно и открыто рассматривал меня. Вдруг он засунул пальцы в нагрудный карман серой рубашки-сафари и вытащил что-то.
— Дима, — сказал он. — Окажите мне любезность…
Я увидел, что он протягивает медную монету — пятак старого образца. Я укоризненно взглянул на Велимира, но тот не смутился, и в его ответном взгляде я прочел: “Сделай то, о чем тебя просят”.
Получив назад две половинки монеты, Игорь положил их на ладонь и принялся задумчиво рассматривать.
— Хорошо… — наконец произнес он и улыбнулся. — Я оставлю их себе как сувенир.
Я понял, что это не конец, а лишь начало разговора, и ломал голову, куда на этот раз меня потянут. Велимир поглядывал добродушно, словно читал по лицу все мои сомнения.
— Зря я сомневался, — сказал Игорь, подливая себе чаю.
— Сомневался бы, так не пришел, — весело парировал Велимир. — Даже из уважения к моим сединам.
— Вы, как всегда, правы, мастер, — с улыбкой согласился Игорь.
— А можно узнать, что все это значит? — поинтересовался я.
Ответил мне Игорь:
— Это значит, Дима, что вы талантливы. И ваш основной талант в этом, — он похлопал себя по нагрудному карману.
— И что же дальше?
— Велимир, характеристика, которую ты дал ему, верна на все сто процентов, — сказал Игорь.
— Чту завет Козьмы Пруткова: “Зри в корень!”
— А дальше следует, что талант необходимо развивать и реализовывать, — ответил мне Игорь.
— Это каким же образом? Стать олимпийским чемпионом по борьбе? В цирк идти? “Русский богатырь и пара сотен гирь”? Публичным гладиаторским мордобоем заняться? Меня подобные перспективы как-то не прельщают, хотя предложения и были. Многие почему-то считают, что раз бывший морпех, то уже жить не может без того, чтобы кому-нибудь шею не свернуть. А с моими статями…
— Велимир рассказывал, — спокойно прервал Игорь.
— Значит, вы пришли с другим предложением?
— Я пришел на смотрины. Они состоялись. И теперь у меня действительно есть предложение.
— Какое же?
— Вы слыхали, Дима, такой термин — самореализация?
— Приходилось. Реализация заложенного в человеке есть его основная цель существования. Правда, те, кто машет этим лозунгом, сами частенько не вызывают доверия. Особенно в смысле психического здоровья.
— Ещё и начитан, — Игорь покосился на Велимира. — Времени зря не теряет.
— Редкий зверь… — откликнулся тот. Этот Игорь, кем бы он ни был, чем-то мне импонировал. Какой-то спокойной серьезностью.
— Так что же вы предлагаете? — снова спросил я. — Сознаюсь, вы меня несколько запутали, потому что я не знаю, кто вы.
— Специалист по историческому фехтованию: мечи, шпаги, сабли, копья, топоры и так далее. И предложение простое: не желаете ли вы, Дима, вместе со мной заняться этим делом?
— А зачем?
— Затем, что вы талантливы, а талант нуждается в реализации. Нельзя зарывать его. Помните притчу? Ваш талант, правда, имеет несколько атавистический характер. Лет пятьсот назад он был бы уместнее. Однако же — вот он.
— Драться на мечах и копьях? Но зачем? Я понимаю: есть люди со своеобразным бзиком — мнят себя рыцарями, кольчуги клепают, затем едут в леса и дубасят друг друга на лоне природы до потери пульса. Вы не из этих случайно?
— Нет, не из этих, — возразил он. — Вот слежу я за вами и вижу: движения экономны и расчетливы, несмотря на массивность тела. Это тоже признак таланта: вы не расхлябаны, а скупы и грациозны в движениях, как крупный хищник.
— Спасибо, конечно, на добром слове, но… — я покачал головой.
— А зачем вам шахматы? — быстро спросил он. — Вы же не собираетесь становиться гроссмейстером?
— Шахматы — это потрясающе. Меня не интересуют лавры и почести, которые гипотетически можно снискать, меня интересует сама игра. Все равно, какого уровня я достигну, — важен сам процесс.
— Игра с собственным телом — тоже потрясающая. Вот мы вместе наконец и создали точную формулировку моего предложения. Велимир предложил вам изощрить свой мозг, я же предлагаю изощрить тело. И совсем не обязательно делать это своей профессией.
— Однако… — протянул я. — Вы всех так уговариваете?
— А вы как думаете?
— Но почему именно я?
— Потому что, — ответил он, — недавно погиб мой ученик. К несчастью, он совмещал занятия у меня с работой каскадера. Смерть глупая и нелепая, что обидно вдвойне. А я потерял воспитанника. Лучшего. Вы мне подходите. Чем дольше мы беседуем, тем больше я убеждаюсь, что это так.
— Осталось дождаться моего согласия, — буркнул я.
— Последнее слово за вами, — согласился Игорь. — Но не торопитесь. Окажите мне еще одну любезность… Послезавтра у вас вечер свободен? Часов с шести?
— Да.
— Вот возьмите… — Игорь вытащил из кармана блокнот и черкнул адрес. — Я буду ждать.
Игорь попрощался и ушел. Я налил себе остывшего чаю и спросил:
— Зачем, Велимир?
Он усмехнулся и потер подбородок.
— Зачем? Тебе никто не говорил, что ты уникум?
— Ты всю дорогу твердишь.
— Твержу, — покладисто согласился он. — И вижу возмущение, которое появляется в твоих зеленых глазах. Но ты действительно уникум, причем обладаешь еще одним талантом — ты просто живешь. Ты — двухметровая белая глыба бытия, бесстрастно взирающая на мир. Не сходишь ли на кухню чайник вскипятить?
— Сей момент!
— А ведь он тебя заинтересовал, — сказал Велимир, когда я вернулся.
— Да. Цельный человек. Мне такие нравятся.
— Уверен, что тебе понравится и остальное. А на твой вопрос мне ответить трудно. Считай это интуитивным озарением. Когда я узнал от Игоря о несчастном случае на съемках, то сразу подумал о тебе. Ты понимаешь, в каком качестве… Учти, я впервые занимаюсь, так сказать, сводничеством. Не моя это сфера — поставлять будущих гладиаторов. А тут я усматриваю перст судьбы: нужное время, нужное место, нужные люди. Вот так, если мое путаное объяснение удовлетворит тебя.
— Я быв мистики пошел, пусть меня научат, — ехидно заметил я.
Велимир похлопал веками и захохотал. На том наш разговор и закончился.
В назначенное время я явился по оставленному Игорем адресу. Пришел, правда, исключительно из вежливости. Игорь ожидал в пустом спортивном зале. Я вошел и поздоровался — голос гулким эхом взлетел к потолку.
— Идите в раздевалку и переоденьтесь, — сказал он, словно мы уже договорились обо всем.
— Извините, но у меня нет с собой формы.
— Тогда просто разуйтесь.
Пожав плечами, я снял кроссовки и носки. Дощатый пол приятно холодил ступни.
— А почему так пусто? — поинтересовался я. Он улыбнулся:
— Ну, во-первых, вы законченный индивидуалист…
Я усмехнулся.
— А во-вторых, у меня мало учеников… Вернее, совсем нет. Я, конечно, веду занятия, но этого мало, чтобы считаться моим учеником.
Игорь наклонился, дотянувшись до пола, а когда распрямился, в руках его оказались две широкие кривые сабли.
Это было очень красиво — то, что он делал. Я затаил дыхание, поглощенный мерцанием металла и стремительностью движений. Он все убыстрял темп, пока лезвия вращающихся сабель не превратились в отливающие металлом сплошные круги. Вспарываемый лезвиями воздух гудел, как потревоженный шмель. Остановился Игорь так же внезапно, как начал.
— Что скажете?
— Танец. Красивый и смертоносный.
— Моей дочери десять лет, а сыну семь, — улыбнулся он, — и оба станут блестящими фехтовальщиками. Но мне нужен еще ученик-мужчина. Взрослый, но не старше двадцати пяти. И лучше, если до этого с фехтованием вообще, не сталкивался. Разные стили, разная хватка — не надо переучиваться. Но дело даже не в этом. Познакомив с вами, Велимир сделал мне неожиданный и потрясающий подарок. Мои дети станут чемпионами: они фехтуют с четырех лет; но вы, Дима, будете мастером из мастеров. Поверьте, я знаю, о чем говорю. И хотя есть люди, которые годами берут у меня уроки, приобретая и умение, и опыт, а вы никогда не держали в руке ни меча, ни сабли, ни шпаги, вы быстро опередите их. Потому что ваш талант, Дима, — совершеннейший атавизм. И дело не в физической силе. Родись вы лет пятьсот назад, о вас бы складывали легенды еще при жизни. Честное слово, мне бы не хотелось упустить такой шанс.
Я молчал, не зная, что сказать. Потом спросил:
— Игорь, вы серьезно?
— Мне сорок пять, Дима. И фехтованием я занимаюсь с десяти: сначала спортивным — рапира, эспадрон; затем историческим. Я его фанатик. Фанатик искусства, ненужного современному миру. А это уже не просто опыт: тут задействована интуиция. И она редко меня подводит. Вы для меня — как для старого учителя музыки ученик с абсолютным слухом, абсолютной музыкальной памятью и склонностью к композиции. У вас Божий дар, Дима.
Я опустился на пол и сел, скрестив ноги.
— Пусть так. Но, знаете, я, пожалуй, не готов к такому повороту событий.
Он усмехнулся.
— Теперь вы уйдете, подумаете, а потом вдруг решите — а почему бы не попробовать?
— А если нет?
— Нет так нет, — Игорь пожал плечами. — А если да, то зачем тянуть? Давайте попробуем сейчас — сразу все и решим.
— Что ж… Давайте. Я ничего не теряю.
— Начнем, — сказал он.
Мы начали. И продолжали восемь лет. Игорь действительно был фанатиком. В фехтовании сосредоточился смысл его жизни. Сабли, мечи, копья, ятаганы, шпаги и рапиры. Для Игоря фехтование являлось искусством, потерявшим свое основное предназначение — нести смерть, а потому ставшим в ряд с музыкой и балетом. Он был и исполнителем, и балетмейстером своих головокружительных номеров с отточенной сталью в руках.
Не знаю, был ли он прав, говоря, что я стану великим мастером клинка, но заразить своей страстъю Игорь меня сумел. Однажды мы провели в зале восемь часов подряд, проверяя, против какого вооружения может выстоять испанский набор: шпага и кинжал. Вооружение идальго досталось мне, а Игорь постоянно менял оружие. Мы перепробовали все — от египетского ятагана до двуручного меча. Но двуручный меч оказался для шпаги слишком крепок. Она сломалась.
* * *
Топот множества ног заставил Дмитрия обернуться: отряд из пяти солдат с горящими факелами проходил по аллее. Увидев его, воины стали переговариваться, а потом громко захохотали. Он провожал караул взглядом, пока отсветы пламени факелов не растаяли во тьме. На какие-то минуты Дмитрий отключился от собственных мыслей, а потом вдруг понял, что решение уже принял. Безумное, но единственно правильное.
Уйти некуда. Теперь понятно, почему люди здесь столь низкорослы — средневековье. Они все были тогда метр с кепкой: достаточно разок полюбоваться доспехами в Рыцарском зале Эрмитажа, чтобы получить представление, какого росточка были славные герои турниров. А это еще и Средняя Азия, население которой и в будущем-то не баскетбольных стандартов. Так что затеряться среди малорослого средневекового люда при всем желании не удастся. К тому же он почти альбинос — красных глаз только и не хватает. Вот это как раз к лучшему — будь у него красные радужки полного альбиноса, черт его знает, что бы пришло в голову здешнему народцу: могли и за сказочное чудовище счесть. Это во-первых.
Во-вторых. Куда идти? На Русь? Хрен редьки не слаще: тут Тамерлан, там князья друг дружку за бороды дерут. Патриотизм тут неуместен. И куда бы он ни пошел — везде будет большой белой вороной. Так что спокойная жизнь кончилась раз и навсегда.
Значит, остается адаптироваться здесь. Но как? Обучиться какому-нибудь ремеслу? Теоретически возможно. Но это же средневековье: сплошные войны, феодалы и чернь, дани и поборы. Словом, веселая жизнь.
Дмитрий всегда хотел одного — ни от кого не зависеть, и на исходе двадцатого столетия это стало возможным даже в его патологически тоталитарной стране. В меру, конечно: имей хорошо оплачиваемую профессию, собственный угол, личный транспорт, не лезь в игры, которые отдают сомнительным душком, — и будешь счастлив. А здесь кто-нибудь да обязательно сядет на шею и свесит ноги. Либо ты сидишь на ком-то, либо некто на тебе — третьего не дано.
“Родиться бы тебе лет пятьсот назад…” Дмитрий усмехнулся. Вот я и родился, Игорь. Надеюсь, ты не обманывался, возлагая на меня такие надежды…
Две вещи по-настоящему волновали Дмитрия: вмешательство в прошлое и неминуемая необходимость убивать. Он еще никого не убивал. Не довелось. А уж мечом или шпагой — тем более.
Правда, поединки “на поражение” они с Игорем проводили регулярно. Но там все заканчивалось обозначением “смертельного” удара. В основном же Игорь муштровал Дмитрия бесчисленными упражнениями. Бой с тенью. Или со многими тенями. Игорь утверждал, что китайцы совершенно правы: для овладения мастерством в искусстве поединка — будь то рукопашный бой или с применением подручных средств — вовсе не обязательно иметь реального противника;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44